Это не лечится

[Посторонним_В]

Рабочее название: Это не лечится
Автор: середина лета
Бета:  Toffana
Арт:  LenaElansed и  ~bonny~
Категория: слеш
Пейринг/персонажи: Дин/Сэм, Эш, Памела, другие персонажи СПН
Жанр: АУ, ангст, романс, детектив
Рейтинг: R
Предупреждения: ченслеш, географические вольности в мире СПН, пара персонажей позаимствована мной из фильма «Хакеры» 1995 года. Из фильма «10 причин моей ненависти» сплагиачена идея с вечеринкой из 2-й главы.

Саммари: Дин Винчестер — обычный американский подросток со всеми прилагающимися: строгий отец, брат-зануда, друг-фрик, проблемы в школе, проблемы с девушками и, неожиданно, с младшим братом, машина-развалюха, доставшаяся от отца. И все бы ничего, но однажды в багажнике этой самой машины обнаруживаются серебряная пуля и горсть соли. Интернет дает однозначный ответ — это атрибуты охотников на нечисть. Даже если Дин в нее не верит, события, разворачивающиеся вокруг него, не дают ему скучать. Проблемы сваливаются на его голову одна за другой. И теперь Дин уже не рискнет назвать себя обычным парнем.

@темы: винцест, макси, AU, СПН

Comments

[Посторонним_В]

Эва задорно подмигнула. Она положила сверток на колено и придавила его ладонями. Немного усилий, и он превратился в блин, толщиной не более четверти дюйма. Господи, и за что мы отдаем два с половиной бакса? За воздух? Да ну и черт с ним, пах он одурительно, я уже слюни сглатывать устал. На бумаге проступили пятна горчицы, но это была фигня. Зато теперь он мог без труда пролезть между планками решетки. Я ухватил край упаковки и осторожно потянул на себя, Эва помогала мне с другой стороны. Едва сверток оказался у меня в руках, я торопливо разорвал его и в несколько укусов прикончил несчастную булку, а потом еще и слизал с обрывков вощеной бумаги горчицу, прилипшие зернышки кунжута и хлебные крошки. Естественно, не наелся, но меня переполняла такая благодарность к Эве, что я расцеловал бы ее, если бы мог.
Мы поговорили с ней еще немного, а потом я сказал ей, что должен идти дальше. Ее голубые глазищи моментально наполнились слезами.
— Не бросай меня! Тут так страшно одной. Дин, не уходи!
Ее голосок так жалобно дрожал, что мне понадобилась вся сила воли, чтобы ответить:
— Прости, но мне еще нужно найти брата. Обещаю, я вернусь за тобой! Обязательно!
— Ну ладно, — Эва тихо всхлипнула.
При виде ее покорности я почувствовал себя последним негодяем. Я пообещал себе, что не допущу, чтобы с этим ребенком случилось еще что-нибудь плохое? и непременно освобожу ее.
В течение дня, блуждая по лабиринту междустенья, я обнаружил еще семь заселенных комнат — три на этом этаже, и еще четыре этажом выше. Все дети оказались знакомы мне по полицейским листовкам. Одна беда — среди них не было Сэмми. Но я не отчаивался. Судя по всему, дом представлял собой что-то вроде заброшенного отеля. Я мог перемещаться между номерами, расположенными в одной части здания, предстояло придумать, как мне попасть в остальные.
Ближе к вечеру я снова вернулся к Эве. Она встретила меня как родного, мне даже стыдно стало, что ничем не могу ее порадовать. Впрочем, она рада была уже тому, что не одна. За те две или три недели, что она здесь находилась, именно одиночество пугало ее больше всего. А еще неизвестность.
В один из первых дней тот мужик, что приносит еду, (я не мог быть уверен, что это похититель, у него вполне мог быть сообщник) заставил Эву открыть рот и мазнул ватной палочкой по внутренней стороне щеки. Потом упаковал палочку в пластиковый пакет и ушел. С тех пор монотонность здешнего распорядка ничем не нарушалась. Это и успокаивало, и напрягало одновременно. Заставляло ее в любой момент ждать опасности и притупляло все чувства. Неудивительно, что мое появление стало для девочки настоящим событием.
Она снова напоила меня водой через трубочку и очень переживала, что у нее нет еды для меня. Голод начал мучить меня едва ли не сразу после того, как я съел остатки ее гамбургера, и к вечеру стал просто чудовищным, но за целый день я с ним как-то смирился. Ну и вода наполнила пустой желудок, и стало немного полегче. Я кое-как стянул куртку, скомкал ее и пристроил под голову. За стеной на своем матрасе лежала Эва. Обрадованная возможностью поговорить, она болтала что-то о своем доме, о тетке, о школьных подружках. Я почти не слушал, но ее голос звучал умиротворяюще и не мешал мне думать о том, зачем похитителю был нужен мазок изо рта. Так ничего не придумав, я уснул.
К моему великому огорчению, я проспал. Я очень надеялся проснуться пораньше и, когда мужчина принесет Эве еду, постараться разглядеть его. Мне хотелось узнать, тот ли это самый, что похитил Энди Галлахера и меня, или его сообщник. Но меня разбудил только стук захлопнувшейся двери. Вместо похитителя я увидел бумажный пакет из Макдональдса. С досады я саданул кулаком в стенку, добавляя парочку новых заноз к уже имеющимся, и взвыл от боли. Встревоженное лицо Эвы загородило вентиляционное отверстие.
— Эй, Дин, ты как там? Что случилось? — она пыталась заглянуть ко мне между планок решетки. — Ты в порядке?
— Я — о’кей, не переживай, — я постарался ответить как можно непринужденнее. — Просто тут тесно, неудачно развернулся.
— Ааа, — протянула девочка. — Давай я с тобой котлетой поделюсь. Тебе силы нужны.
Но мне было стыдно снова ее объедать, и я отказался, хотя, видит бог, как я хотел слопать этот бигмак. Его запах заставлял выделяться слюну, и даже голова от него кружилась. Чтобы себя не мучить, я быстренько распрощался с Эвой и направился к трубам, по которым вчера влез на этот этаж. Если мыслить логически, они же должны были куда-то вести и где-то выходить из дома. Как правило, это подвал. Если здесь общий подвал, то из него я смогу попасть в другие части дома. Это уже что-то. А если мне повезет, то наружу смогу выбраться. Так далеко я в своих мечтах заходить опасался, но возможность ведь существовала.
Для начала мне предстояло спуститься вниз через маленькую дыру. Глядя на отверстие, я недоумевал, как мне удалось вчера пролезть сквозь него. Понадеявшись, что за прошедшие голодные сутки хоть немножко похудел, я спустил вниз ноги и стал медленно сползать в дырку. Пряжка ремня противно заскрежетала по трубе, и мне вдруг пришло в голову, что ею можно воспользоваться, чтобы выломать решетку. Впрочем, в тот момент мне было не до того. Спускаться вниз оказалось гораздо сложнее, чем лезть вверх. Я не видел, куда направлять ноги, мне было не за что уцепиться, не на что ориентироваться. Я боялся застрять между трубами и остаться тут подыхать от голода и жажды. А потом мой труп найдут крысы… Которых, кстати, здесь не было, видать, дом слишком долго пустовал. О том, что сделают с моим усохшим телом грызуны, мне даже думать не хотелось. Может, это я от ужаса так сжался, или еще от чего, но плечи неожиданно легко проскочили через дыру, и я, наконец, очутился этажом ниже. Но радоваться было рано — меня ждал спуск еще ниже, в подвал.
Чтобы собраться с духом, я решил сначала проведать комнату, из которой сбежал. Я не очень хорошо помнил дорогу и немного заплутал, но за два дня, проведенных между стенами, уловил систему расположения помещений, поэтому довольно быстро сориентировался. Приблизившись к проделанной в стене дырке, я замер и прислушался. Все было тихо. Стараясь не потревожить раму, я осторожно заглянул в щели вдоль стены. Ничего подозрительного не заметив, я осторожно отодвинул раму и просунул в отверстие голову. Комната выглядела так же, как я ее оставил. Ничто не говорило о том, что там появлялся похититель и заметил мое отсутствие. Интересно, зачем тогда вообще он меня сюда привез? Чтобы уморить лишнего свидетеля голодом и жаждой? Мысли об этом не добавляли оптимизма, поэтому я быстренько вернул раму на место и отправился в обратный путь.
То ли я еще усох, то ли дыра была больше, но спуск в подвал прошел легче, чем предыдущий. Правда, не найдя опоры под ногами, я неграциозно брякнулся задницей о бетонный пол, но это были пустяки. Зато огромные размеры бойлерной, которые были заметны даже в полутьме, давали надежду на осуществление моих планов.
По сравнению с глухой тишиной междустенного лабиринта здесь казалось шумно. Где-то капала вода, журчали трубы, ухали лопасти вентиляторов, жужжал трансформатор, но было еще что-то, едва слышимое, выбивающееся, не вписывающееся в этот шум, и я пошел на звук. Я несколько раз свернул, огибая здоровенные трубы и какие-то железные штуковины. Становилось все светлее. Наконец, я нашел, что искал. Метрах в трех от пола, под самым потолком, сквозь разбитое подвальное окошко доносился птичий щебет. Я приник к стене и смог увидеть траву, ветки дерева и нереально голубое небо. Там снаружи была жизнь, светило солнце, начиналось лето. У меня слезы на глаза навернулись.
Сэмми, мы выберемся отсюда! Мы обязательно выберемся!

[Посторонним_В]

I gotta go, I gotta, I gotta go, I gotta, I gotta, I gotta
Я пойду и сделаю, сделаю, сделаю, сделаю
«Bad Medicine», Bon Jovi

Результатом первого дня в подвале стали найденное мной разбитое окошко, до которого еще надо было долезть, и четырехдюймовый гвоздь. Больше ничего полезного я не обнаружил. На второй день своего пребывания в подвале я нашел банку консервов. Вы когда-нибудь пробовали вскрыть жестяную банку гвоздем? И не пробуйте, это развлечение не для слабонервных. Я ведь даже не знал, окажется ли содержимое пригодным в пищу. Я потратил на нее часа два, а может, и три. Впрочем, целый фунт бобов со свининой показался мне достойной наградой за мои старания. Воды здесь было вдоволь, а на этих бобах я надеялся протянуть день или даже два. Оставалось выполнить остальные пункты моего плана: отыскать Сэмми и изобрести способ выбраться наружу.
Я решил начать со второго. Все-таки единственное на весь подвал не забитое окошко я уже нашел. Нужно было соорудить приспособление, с помощью которого я смог бы до него дотянуться. Как назло, в гребаном подвале не наблюдалось ни стремянок, ни даже завалящей мебели. Ни одного хромого стула, ни поломанного стола, ни тумбочки-развалюшки. Всю обстановку составляли разнокалиберные трубы и всякие громоздкие агрегаты, в основном, непонятного мне назначения. Все это добро совершенно не подходило для моих целей. Я уже совсем было отчаялся, но тут в дальнем конце огромного помещения вдруг набрел на что-то вроде подсобки для персонала. Там тоже не было ни столов, ни стульев, зато в два длинных ряда теснились железные шкафчики, а посередине стоял остов скамейки. Как я тащил эту неподъемную тяжесть через весь подвал — это отдельная история. Как выламывал дверцы шкафчиков, как из всего этого добра мастерил корявое, но хотя бы относительно устойчивое сооружение. В общем, к концу дня я сумел выбраться наружу.
Я оказался на крохотной прогалине в густых зарослях кустарника. Уже смеркалось, и ярко-розовое закатное солнце отражалось в немногочисленных целых окнах пятиэтажного обветшалого здания. Кое-где, похоже, провалилась крыша — в пустые провалы некоторых окон верхнего этажа проглядывало небо. Теперь мне стало понятно, по какой такой «сложной» системе, которую я никак не мог разгадать, похититель расселил детей: он просто выбирал пригодные для жизни комнаты.
Кроме пения птиц, покой этого места ничто не нарушало, поэтому урчание автомобильного мотора я услышал издалека. А когда машина подъехала ближе, уже не сомневался: это тот самый коричневый «плимут» — я узнал характерное повизгивание изношенной ходовой. Пользуясь кустами, как укрытием, я начал двигаться вдоль стены дома. Уж не знаю, что за сумасшедший архитектор проектировал это здание с какими-то непонятными выступами и нишами на фасаде и даже с двумя внутренними двориками, но, когда я, наконец, обогнул его, уже почти стемнело. Внезапно прямо над тем местом, где я находился, в окне комнаты первого этажа зажегся свет. От неожиданности я рухнул в бурьян с колотящимся сердцем, однако быстро сообразил, что мне ничто пока не угрожает. Наоборот, я имел возможность заглянуть внутрь.
Подтянувшись на руках, я уцепился за остатки деревянных ставень, нащупал упор для ног и осторожно заглянул. Изнутри, так же, как и в моей «тюрьме», окно было забито досками. Сквозь узкие щели я увидел спину мужчины, обтянутую курткой военного образца. Он распрямился и отошел в сторону, открывая вид на распростертое на грязном матрасе тело мальчика. Лицо его было отвернуто от меня, но, судя по телосложению и цвету волос, это явно не Сэм, так что я снова обратил свое внимание на мужчину. Тот прошелся по комнате, нагнувшись, поднял что-то с пола и положил в карман. Козырек низко надвинутой кепки бросал тень на глаза и нос, но я узнал его по линии подбородка и по особой пружинистости движений. Это был он — тот самый похититель.
Я не стал дольше задерживаться, тихонько спустился на землю и полез вперед, надеясь обнаружить вход в здание. Раздвинув ветки, я увидал помпезное парадное крыльцо с рядом облезлых колонн. Три высоченных двери были заколочены листами железа. Я подкрался к крайней, не забитой, двери, подергал за огромную медную ручку, всю зеленую от старости, но она не поддалась. По-видимому, похититель в своей изощренной осторожности запер ее изнутри.
С крыльца стало заметно, что здание построено на вершине небольшого пологого холма, на берегу то ли реки, то ли озера. На противоположном берегу виднелись огоньки и их отражение в воде. Озираясь по сторонам, я не сразу обнаружил «плимут», припаркованный под нависшими ветвями развесистой ивы. Я сглотнул слюну и вытер о штаны разом вспотевшие ладони. Еще тем летом Бобби показал мне, какие провода нужно соединить, чтобы завести автомобиль без ключа. Прямо сейчас я мог сесть в машину и сбежать отсюда. Если мне повезет, я сразу найду дорогу, на максимальной скорости доберусь до ближайшего полицейского участка, заставлю копов поверить, что я не какой-нибудь придурок подросток, решивший идиотски пошутить, и приведу их в это место. Все так… Однако шансов остаться незамеченным у меня нет. В этой глуши похититель тотчас услышит звук двигателя. И тогда, как бы быстро я ни действовал, у него по-любому будет время убить всех детей и самому скрыться. Нет, это совершенно не годилось! С сожалением я потрогал теплый еще капот и вернулся в кусты.
Едва я скрылся, скрежетнул запор на двери, я испугался, что меня выдадут еще качающиеся ветки, и распластался по стволу дерева, мысленно умоляя этого ублюдка не смотреть в мою сторону. Из дома вышел похититель. Он снял кепку и вытер рукавом лоб. Его лицо впервые было полностью открыто, но в наступившей темноте я, к сожалению, все равно не мог его хорошо разглядеть. Он довольно долго запирал дверь, а потом направился к машине. Свет фар полоснул по кустам, где я прятался, и я замер, надеясь, что листья достаточно надежно меня скрывают. Автомобиль развернулся, заскрипев гравием, и удалился по неприметной полузаросшей дороге.
Когда он скрылся из вида, я вышел из своего укрытия и присел на выщербленные мраморные ступеньки крыльца. В моей голове царил полный сумбур. Я не мог понять, что мне делать дальше, как действовать, чтобы спасти детей и не упустить преступника. Черт побери, хоть я в это и не верил, но лучше бы папе и в самом деле оказаться охотником и прийти мне на помощь! Мне же всего восемнадцать, я сам еще ребенок! Папа, твои сыновья в беде, где же ты, когда ты так нужен?

Не знаю, сколько я так просидел, размазывая по лицу слезы и сопли. В конце концов, я собрался с духом и встал. Никто, кроме меня не сможет спасти этих детей, Сэмми, меня самого. Это моя работа, и я должен ее сделать. Нужно было возвращаться в подвал и действовать в соответствии с первоначальным планом.

Пока продирался сквозь заросли обратно, я насчитал в общей сложности около двадцати окон, за которыми горел свет. Я честно пытался запомнить расположение, но получалось у меня не очень, особенно учитывая идиотскую архитектуру. Если в каждой комнате был похищенный ребенок, то детей выходило даже больше, чем я предполагал.
В темноте я чуть не потерялся, но все обошлось. Я влез в окошко, конечно, наступил мимо подпорки, с грохотом свалился на пол, да еще и получил по голове какой-то из частей развалившегося сооружения. Решив оставить его ремонт на утро, я на ощупь нашел заныканную банку консервированных бобов, слегка подкрепился, укутался в ветровку и улегся спать. Пока не заснул, я мысленно рисовал план здания и совмещал его с планом подвала и уже обследованной мной части дома. От таких упражнений голова пошла кругом, наверное, Сэмми был прав, когда однажды ехидно сказал мне, что мозги, как и мышцы, надо тренировать.
Утром выяснилось, что вчерашние разрушения не столь катастрофические, как представилось в темноте. Наскоро все поправив, я прямо на полу гвоздем начал чертить план. Оказалось, что и память моя не столь плоха, как я о ней думал. Через час я уже примерно сориентировался, и решил, какую часть здания полезу обследовать в первую очередь.

О том, что здесь есть жилые помещения, говорили подключенные коммуникации: водопроводная труба была влажной и холодной на ощупь. Мне пришлось тяжело, потому что опор для ног никаких не находилось, и я подтягивался на руках. Я настолько расплющился между трубами, что ощущал себя енотом, которого переехал грузовик, причем неоднократно. По моим расчетам, на первом этаже ни одно окно в этой части здания не горело, поэтому я полез сразу на второй.
Едва я протиснулся в дыру второго этажа, как почуял божественный аромат — из вентиляции тянуло жареной картошкой и гамбургером. По-видимому, кто-то из узников поедал свежепринесенный завтрак из Макдональдса. Даже не вставая на ноги, я прополз несколько ярдов до ближайшего светящегося отверстия. Наверное, за мной тянулся след из текущей слюны.
Обстановка комнаты ничем не отличалась от тех, что я уже видел. Прямо напротив вентиляции на старом матрасе сидела белобрысая девчонка с крысиным личиком и жадно поедала гамбургер. У меня в животе громко заурчало. Она застыла с непрожеванным куском во рту и прислушалась.
— Эй! — позвал я. — Поделись хавчиком!
Девчонка повертела головой, проглотила еду и, бросив недоеденный бутерброд в бумажный пакет, на четвереньках переползла комнату.
— Ты там? — она попыталась заглянуть сквозь вентиляционную решетку. — Ты Дэн?
— Дин, — удивленно поправил я.
— Брат Сэма? — уточнила девчонка и пробормотала себе под нос: — Дин? Я что, букву перепутала?
— Да, я его брат, — я удивился еще больше. — Ты знаешь Сэмми? Откуда?
— От верблюда, — огрызнулась нахалка. — А ты точно брат Сэма? Как твоя фамилия? Сколько тебе лет?
— Восемнадцать. Винчестер. Что тебе еще назвать: имена родителей, номер соцстраховки? Так где ты познакомилась с Сэмми?

[Посторонним_В]

Девица презрительно фыркнула.
— Мы с ним перестукиваемся. Он в соседнем помещении, — она кивнула на противоположную стену, возле которой лежал матрас.
— Перестукиваетесь? — я не верил своим ушам. — Типа как узники в средневековье?
— Что-то вроде, — подтвердила девчонка. — Простейшим шифром, это, конечно, довольно утомительно и долго, но больше тут все равно заняться нечем.
— Каким-каким шифром?
— Простейшим. Буквы в алфавите пронумерованы, сколько раз стукнул — такая и буква. Пауза, и следующая буква.
— Аааа… — протянул я. Эти дети были какие-то чересчур умные. Мне бы такое в голову никогда не пришло.
— Спасибо за информацию. Ну, я пошел.

Это для белобрысой нахалки комната Сэма располагалась по соседству, а мне пришлось проделать длинный кружной путь, чтобы оказаться за стеной его номера, да еще именно за той, в которой была вентиляционная решетка. Я сразу понял, что попал, куда нужно, — одна из планок в решетке была выломана, две соседние погнуты, а само отверстие со стороны комнаты прикрывала прислоненная к стене картонка. Сомневаюсь, что кто-то еще, кроме моего братишки, обладал такими упорством и решительностью, чтобы вручную ломать металлическую решетку, и хитростью, чтобы прятать следы. Я просунул в отверстие пальцы и толкнул картонку.
— Дин, это ты? — в проеме выломанной планки тут же показались глаза, близко-близко.
— Я! Я! — от радости я был готов расцеловать его и затискать. Да я бы так и сделал, если бы мог.
— Сэмми! Наконец-то я тебя нашел, черт побери!
— Дин, — мой героический младший брат совсем по-детски шмыгнул носом и вытер ладонями щеки. — Я знал, что ты придешь, мне Лили сказала…
— Это та белобрысая? — я сглотнул комок в горле.
— Не знаю, я ее не видел, — Сэмми снова шмыгнул и через силу улыбнулся.
— Там и смотреть не на что. Ты себе получше найдешь.
— Я уже нашел, — Сэм приник к решетке. — Точнее, ты меня нашел.
— Да уж… — я смутился и не знал, что сказать в ответ на такую откровенность. — Было трудновато. Прости, что так долго. Я боялся, что ты уже мертвый.
— По моим подсчетам, у меня еще как минимум неделя.
— Это как ты подсчитал? — я был рад сменить тему.
Не потому, что не чувствовал то же, что и Сэм. Просто говорить об этом было для меня слишком…
— Вот смотри, — Сэм задумчиво прикусил нижнюю губу, а у меня вдруг почему-то екнуло в груди. — Здесь я оказался третьего мая. Образец ДНК он взял у меня четвертого мая, вечером…
— Образец чего? — перебил его я.
— ДНК, — терпеливо пояснил Сэмми, и в его тоне промелькнули отзвуки прежней снисходительности, которой он так доставал меня когда-то в далеком, почти нереально далеком прошлом.
— Мазок с внутренней стороны щеки.
И до меня, наконец, дошло! Черт побери, да я ж в стольких фильмах про полицию это видел, а сообразить сразу не смог. И ведь когда Эва рассказывала мне, что-то смутное мелькало в памяти… Нет, мои мозги определенно надо тренировать.
— Так вот, — продолжил Сэм. — С тех пор прошло двадцать пять дней, сегодня двадцать шестой. Тест на отцовство делают в течение четырех недель — это двадцать восемь дней. К тому же, если он делает тесты со всеми похищенными детьми, он не может пользоваться одной и той же лабораторией, чтобы его не заподозрили, значит, отправляет образцы по почте. Добавляем около недели на пересылку. Итого, у меня есть минимум семь суток. Я больше переживаю за тех, кого он похитил первыми. Если он действует так, как я думаю, то их результаты должны прийти уже со дня на день.
— Э-э-э! Притормози! — я оборвал этот поток слов. — С чего ты взял… ну, это… Про отцовство?
— Сам подумай, — хмыкнул Сэм. — Чувак собирает детей, у которых общее то, что они родились второго мая и потеряли мать на пожаре в возрасте полугода…
— Ты и про это в курсе?
— Логично предположить, что это все, что он знает о своем ребенке. Таких случаев по стране не очень много. Нормальный человек просто навел бы справки, а этому оказалось проще похитить всех детей, отвечающих заданным условиям. А потом уже проверять, с кем у него сходится ДНК. Ну ладно, пусть не отцовство, но он явно ищет определенного ребенка, с определенным ДНК, согласись!
Я вздохнул — слова Сэмми звучали убедительно, но слишком фантастично.
— А не слишком ли много допущений? Может, ты все так красиво придумал, а у него какие-то другие мотивы для выяснения твоего ДНК? — Впрочем, до причин похитителя мне не было никакого дела, я просто хотел убраться отсюда поскорее.
— Не слишком. Когда он брал у меня мазок, я его за руку цапнул. Ну, он, конечно, мне двинул хорошенько, но я слышал, как он пробормотал: «Надеюсь, моим сыном окажешься не ты». Так что это не просто фантазии.
Боже, Сэмми как всегда отличился!
— Эй, а вот это ты сам или так было? — я просунул руку в щель между планками и надавил.
— Сам, — ответил Сэмми и просунул свои пальцы рядом.
Они были тонкие и очень горячие. Я видел его лицо, но почему-то не мог смотреть ему в глаза и смотрел на складочку над переносицей. Вдруг он нагнулся, и я почувствовал, как он прикоснулся губами к моим пальцам. Мне катастрофически перестало хватать воздуха. Я попытался вдохнуть, но грудь сдавило, и я не мог сделать ни вдоха. И тогда я тоже сделал это. Я потянулся и поцеловал костяшки его пальцев, шершавые и твердые. Нижнюю губу царапнули засохшие заусенцы. Я зажмурился, сдвинулся ниже и втянул два пальца в рот. Сэмми тихо ахнул. Ощущения были ужасно странными. Меня колотила дрожь, словно я замерз, но мне было жарко настолько, что я взмок. За закрытыми веками вспыхивали искры. Голова кружилась, и казалось, что я вот-вот провалюсь в обморок. Сэм лизнул мой палец горячим, мокрым языком и тоже взял его в рот. От неожиданности, или от того, насколько это было охуительно хорошо и сексуально, я действительно на мгновение потерял сознание. А когда пришел в себя, по тому, как влажно и неприятно было в штанах, понял, что только что кончил.
Я выпустил пальцы Сэма, они соскользнули с решетки и пропали из поля зрения. Самого брата я тоже не видел, только слышал его тяжелое дыхание.
— Сэмми! — обеспокоенно позвал я. — Сэм! С тобой все о’кей?
— Дин, — откликнулся он слабым голосом откуда-то снизу, видимо, лежал на полу. — Нет. Кажется, у меня… кажется я… я… Я кажется кончил. Дин, это нормально?
Ах ты ж мой гребаный боже! Конечно, в этом я не видел ничего нормального! Но я стиснул кулаки и мужественно заявил:
— Нормально, Сэмми. Все ништяк, — и добавил зачем-то: — Я тоже.
— А-ааа, — протянул Сэм. — Ну хорошо.
Могу поклясться, в его голосе явственно слышалось самодовольство.

[Посторонним_В]

I've been too long, I'm glad to be back.
I bet you know I'm...
Меня долго не было, и я рад вернуться.
Готов спорить, ты знаешь это
«Back In Black», AC/DC

— Скажите мамочке «Пока», — Эллен наклонилась, и близняшки с двух сторон синхронно чмокнули ее в щеки. — Буду поздно, не забудь их покормить, — это адресовалось уже Джо, вяло помахавшей матери рукой. — И сама не забудь поесть, а то похожа на сушеную рыбу.
— О’кей, мам! — Джо сползла по шезлонгу и пристроила учебник истории на животе. Похоже, кто-то не слишком старательно учился в прошлом году.
Эллен ушла, оставив заднюю дверь открытой. С улицы раздалось урчание машины. Как обычно в это время, она уехала в «Дом у дороги». Малыши вернулись в свою песочницу и снова увлеченно принялись там копаться. Судя по тому, с каким рвением Билли орудовал зеленой пластмассовой лопатой, они явно планировали закончить прокладку метро под нашим районом еще до конца лета. Мэри не менее усердно выгребала из ямы песок, так что наружу торчала только попка, обтянутая розовыми штанишками в оборочках. Они очень изменились, выросли, стали такие самостоятельные, взрослые. Если бы я увидел их на детской площадке, то, возможно, даже не узнал бы. Хотя вру… узнал. Билли стал ужасно похож на Сэма в том же возрасте. Чтобы убедиться, я достал из бумажника старую полароидную карточку. Это сняли в Макдоналдсе, на мой восьмой день рождения. Вон на торте горит восемь тонких свечек и видна надпись «С днем рождения, Дин!» На нас дурацкие блестящие колпачки, даже на папе, я улыбаюсь наполовину беззубой улыбкой, а Сэмми косит взглядом на торт. Если мне было восемь, то ему как раз три с половиной, как сейчас близнецам. У Билли нет такой длинной челки, как у Сэма, но курносый нос, хитрые глазищи и ямочки на щеках точно такие же.
Убедившись, что дети заняты игрой, Джо сдвинула на нос темные очки и, видимо, собралась вздремнуть. За год, что я не был дома, выросли не только близняшки, Джо тоже. Из тощей пацанки она потихоньку начала превращаться в настоящую девушку. У нее даже появилось что-то, похожее на грудь и талию, а с носа исчезли детские веснушки. Выводит она их, что ли? Надо будет спросить у нее, чем. А то надоело видеть в зеркале свою конопатую рожу. Несерьезно это как-то, я ж вроде как охотник.

На моем счету уже три призрака, разборки с одной ведьмой в Юте и оборотень из Северной Каролины, это не считая того каппу, которого мы убили вместе с Сэмом и Эшем. Неплохо для девятнадцатилетнего парня, который занимается этим меньше года, разве нет? Жаль, это не те достижения, которыми можно похвастаться перед девчонкой в баре, поэтому врать я научился будь здоров, могу изобразить хоть студента, хоть почтальона, хоть биржевого маклера. Ну, может, «офисный планктон» и не совсем мое амплуа, но всякие героические пожарные, полицейские и прочие спасатели у меня получаются на «ура». Одно портит дело — слишком уж молодо выгляжу, особенно с этим дурацкими веснушками. Но чаще всего срабатывает. И с девочками, и с прочими гражданами, когда занимаюсь делом. Тем более, один чувак из знакомых Эша научил меня подделывать водительские права, полицейские значки и другие документы, так что без экспертизы от настоящих не отличишь. Кстати, надо бы проведать Эша, мне в городе еще не меньше недели торчать. Бобби сказал, что раньше ему не управиться, уж слишком моя детка пострадала.
Просто удивительно, на что способны простые техасские старушки. Та бабка настолько отчаянно защищала от меня призрак своего покойного муженька, что я даже расчувствовался. Если бы вредный дедок не гадил людям, построившим гостиницу на месте, где двадцать лет назад была его автомастерская, то я, пожалуй, и оставил его в покое. Но от действий призрака пострадало четыре человека, в том числе десятилетний ребенок, поэтому мне пришлось с ним разделаться. За это я получил от старухи несколько зарядов из охотничьего ружья, и мне повезло, что она метила по машине, иначе я бы уже беседовал с Памелой с того света. Бобби решил, что это мне досталось от чьего-то ревнивого хахаля, и я не стал его разубеждать.

Вообще-то мне кажется, что ему можно было бы рассказать. Если он и не поверит, то уж во всяком случае, отнесется спокойно и в психушку точно звонить не станет. А туда мне возвращаться не хочется, хватило и недели, что я там провел после того, как мы с Сэмми спаслись. До сих пор вспоминаю с содроганием и больницу, и доктора Робинсон. Фактически именно из-за нее, с виду такой милой и симпатичной дамочки, вся моя жизнь изменилась. Ладно бы только моя; свою бы я еще простил, но то, что она сделала с Сэмми, я ей никогда не прощу.

Я подобрал горсть гравия и, высунувшись из кустов, кинул камешком в Джо. Она ойкнула и села, потирая пострадавшую коленку. Мэри вылезла из песочной ямы, сдвинула на затылок съехавшую панамку и с любопытством уставилась на старшую сестру. Я поскорее присел, укрываясь за забором. Мне не хотелось ставить родителей в известность, что я в городе, а малыши вряд ли сумеют сберечь мое появление в тайне. Поэтому я не рискнул показываться Мэри на глаза. Подождав, пока она вернется к игре, я снова пульнул камешком в Джо. В этот раз она не стала ойкать, а только приподняла очки и огляделась. Я помахал ей рукой. Как заправская шпионка, Джо даже вида не подала, что меня заметила. Вместо прыжков и безумных воплей, как я опасался, она молча поднялась с шезлонга и небрежным прогулочным шагом направилась к месту, где я скрывался. Глядя на ее непроницаемое лицо, я начал бояться, что они и Джо успели обработать. Но вот она подошла и улыбнулась мне так радостно, что у меня отлегло от сердца.
— Привет, Дин! Я скучала по тебе, противный гамадрил! Где ты был все это время?
— Я тоже по тебе скучал, мартышка ты мелкая!
Мы неловко обнялись через забор.
— Где ты пропадал все это время? — Джо по-детски надулась. — Слинял из дому и нос не показывал целый год! Знаешь, как мама с папой на тебя сердятся? Они о тебе говорить вообще не хотят, папа сразу злиться начинает, а мама просто отмалчивается. Может, хоть ты расскажешь, что произошло? Почему ты сбежал, почему Сэма в психушку запихнули?
— Расскажу, все расскажу, — кивнул я. Естественно, я не собирался выдавать Джо полную версию событий. К такой откровенности ни я, ни, как я подозревал, Джо, не были готовы.
— Кстати, мы ездили к Сэму в «Плезант-холл» на прошлой неделе. Его обещают выписать в следующем месяце. Правда, здорово?
— Здорово. А где это? — я постарался не показать сестренке, как меня взволновало упоминание о Сэмми. Я уже давно и безуспешно пытался выяснить, куда его запихнули.
— Это в Колорадо, где-то недалеко от Денвера. Я не знаю точный адрес, но помню, как мы ехали.
— Класс! Ладно, давай тогда встретимся, но так, чтоб родители не знали. Накормлю тебя мороженым, поболтаем, о’кей? Вот номер моего сотового, позвони, когда сможешь, — я протянул Джо карточку.
— Ой, круто, у тебя есть сотовый телефон! — восхитилась она. — Покажи!
Я отодвинул полу ветровки и продемонстрировал ей висящую на поясе «мотороллу». Джо еще раз заглянула в визитку.
— А почему здесь написано «Сержант полиции Дэн Маккаферти»?
Я мысленно выругался: ну как я сразу не сообразил? Еще один пункт, по которому для Джо надо будет придумывать правдоподобное объяснение.
— Просто так надо, — я сделал «морду кирпичом». — Потом расскажу. А сейчас мне пора. Жду от тебя звонка.
Джо покивала и, снова напустив на себя шпионский вид, отправилась назад к шезлонгу. Малыши совершенно не обратили внимания на ее перемещения. Это было к лучшему. Хотя я бы не отказался их немножко потискать и, может быть, даже порылся с ними в песочнице…

[Посторонним_В]

На самом деле я никуда особенно не спешил. Импала с разобранным двигателем стояла в гараже у Бобби, а одно дельце, которое было у меня в планах, я наметил провернуть сегодня ночью, так что впереди у меня оставалось не меньше десяти свободных часов. Так что я решил проведать Эша прямо сейчас.
В Массачусетский Технологический он поступил без проблем, но вот проучился там совсем недолго. Насколько мне было известно, День Президентов он отмечал уже дома. Я толком не знал, за что его выперли, но точно не за неуспеваемость. Я надеялся, что он просветит меня на этот счет. Ладно я — я никогда никакими талантами и способностями не отличался. Но на Эша я возлагал большие надежды. Обидно, что он так облажался.
То, что ни за квартал, ни даже на самом крыльце не было слышно музыки, вызывало подозрения, но я все равно стучал, пока мне не открыли. Мистер Эшер совершенно не изменился — все та же морщинистая, в старческих пятнах кожа, и та же растянутая майка в жирных следах от попкорна.
— Дин Винчестер, сынок, это ты? — удивленно уставился на меня дедушка Эша. — Давненько ты не показывался, однако. А ты вырос, как я погляжу.
Он похлопал меня по плечу сухой, как обезьянья лапка, ладошкой.
— Я к Эшу, он дома?
— Хотел бы я сказать, что он в университете, — завздыхал мистер Эшер, — Но, к сожалению, он дома. Точнее, на работе… — он набрал в тощую грудь воздуха и собирался разразиться долгой речью. Видимо, в дневном расписании телешоу образовался перерыв, и он был не прочь поболтать.
— А где он работает? — я прервал словоохотливого старикашку.
— Да где и раньше, — неодобрительно покачал головой мистер Эшер. — В баре «Дом у дороги». Разве ж это работа для такого талантливого мальчика, как наш Эфраим? Какую карьеру он там сможет сделать? Спит до обеда, приходит поздно, пивом от него постоянно пахнет. Сплошное расстройство нам с Мойрой на старости лет…
— Спасибо, я к вам еще как-нибудь загляну! — я сбежал с крыльца. — Передавайте привет миссис Эшер.

Я припарковал облезлый «додж», что одолжил мне Бобби, на краю стоянки и почесал в затылке. Показываться в баре Эллен мне было не с руки. В это время из дверей вышел мужик лет тридцати и направился к пикапу, стоящему неподалеку. Он выглядел типичным реднеком, с желтыми прокуренными усами, ти-шотке с закатанными рукавами и бейсболке «Colorado Rockies». Не дожидаясь, пока он уедет, я окликнул его.
— Эй, приятель!
Мужик смачно отрыгнул и нехотя посмотрел в мою сторону.
— Чего?
— Часто тут бываешь?
— Захожу… — в отличие от мистера Эшера, чувак разговорчивостью не отличался.
— Может, знаешь Эша, он работает здесь.
— Этого мудня волосатого? Кто ж его не знает.
— Слушай, позови его, пожалуйста! Скажи, знакомый спрашивает.
Мужик сплюнул желтой от табака слюной, отвернулся и открыл дверь пикапа.
— Дам пять баксов, — предложил я.
— Десять.
Я вздохнул:
— Идет.
Эш вышел через десять минут. Он пожал мне руку и кивнул, как будто мы виделись последний раз вчера вечером, а не полгода назад, когда я заезжал к нему в кампус под Новый год. Мы тогда славно упились на новогодней вечеринке в каком-то братстве, или, точнее будет сказать, сестринстве, потому что единственное, что я точно помнил — общага была женская. Утром я уехал охотиться на призрака в Чикаго, но сам момент отъезда в памяти сохранился смутно, думаю, что и с Эшем та же байда. Мы оба в ту ночь от души налегали и на пунш, и на пиво, и на виски, и даже вроде бы я не обошел вниманием текилу, помню, как слизывал соль с бедра какой-то телочки… В общем, при нашей последней встрече погудели мы славно, а сейчас Эш выглядел так, будто та вечеринка закончилась всего несколько часов назад.
— Чувак, ты точно РАБОТАЕШЬ тут? — я покачал головой. — Или Эллен выдает тебе жалованье пивом?
— Не гони, Винчестер, — надулся Эш. — Я просто не спал всю прошлую ночь. Я такую фишку нарыл, охуеть можно! Короче, есть одна программка…
— О’кей, я понял! — остановил его я. — Пойдем куда-нибудь посидим, потрындим.
— Тогда почему не зашел? — Эш кивнул на двери бара.
— Ну, знаешь, встреча с Эллен не входит в мои планы… — туманно объяснил я.
— Ладно, не бзди, — махнул рукой мой понятливый друг. — Сейчас отпрошусь, и встречаемся в нашей забегаловке на Вест Олд Хайвей минут через сорок.
Он оказался на редкость пунктуальным, и ровно через сорок минут, я даже не успел полакомиться заказанными крылышками-гриль, как его еще более старый и раздолбаный «додж», чем тот, на котором я сейчас ездил, вырулил на парковку.
Естественно, Эш выпил мой кофе, сожрал почти все крылышки, но я был на него не в обиде; как ни странно, я очень по нему соскучился и был готов простить ему даже такое. Тем более что я собирался рассказать ему то, что до этого не говорил никому. Даже той врачихе, доктору Робинсон. Я, наконец, дозрел, чтобы с кем-то поделиться. Но, чем дольше я сидел напротив Эша, смотрел, как он с аппетитом обгрызает куриные косточки, облизывая жир с пальцев, слушал его байки о драке, после которой его выперли из МТИ, тем яснее понимал, что ничего я рассказывать не буду. Не надо ему этого знать обо мне. Про охоту я ему, конечно, похвастаюсь, а про это не надо. Эш — это Эш, он не станет ко мне хуже относиться, не осудит, как отец и Эллен, но он не поймет. И это не упрек, я бы и сам не понял, если бы не был на своем месте. Инцест — это не та штука, к которой люди относятся с пониманием.

The easy way
Is not the way my life will take
Because the limit is the sky
The easy way
Is not the way that I can take
My life's in pieces half the time
Лёгкий путь —
Не моя дорога,
Ведь предела нет.
Лёгкий путь —
Я его не выберу,
Моя жизнь разлетелась на куски.
«Aleyah», Scorpions

Я затянул потуже завязки пижамных штанов — после недельной голодовки в заброшенном доме все шмотки болтались на мне, как на вешалке. Когда та женщина в полицейском участке, куда мы с Сэмом вломились под утро, дала мне гамбургер, у меня от одного только его вида закружилась голова. Потом меня долго рвало в туалете, и этим гамбургером, и выпитым кофе, и картошкой, а когда я вернулся, Сэмми уже увезли. Наверное, если бы я не устроил им скандал, меня бы просто отдали отцу, и все, может быть, обошлось. Но я в тот момент об этом не думал. Я просто хотел быть рядом со своим братом.
И вот я был рядом. Я знал, что он тоже где-то здесь, я прочел его имя на папке в кабинете доктора, но увидеть его самого мне так и не удалось. По факту, мое пребывание здесь не многим отличалось от заключения у того психа-похитителя. Правда, у меня была койка с чистым бельем, меня кормили три раза в день и даже заботливо пичкали антидепрессантами, которые я честно прятал под язык, а потом выплевывал в унитаз. Но я по-прежнему никуда не мог выйти, на окне у меня красовалась решетка, а все мое общество составляли кучка психов, мрачный санитар Конрад и доктор Робинсон.
К ней меня водили по утрам, и в течение часа она с приторной улыбочкой и притворной заботой в голубых, аккуратно подведенных глазках пыталась расспрашивать меня о всякой хуйне. «Пиздеть — не мешки ворочать», как любил говорить Бобби. С этим я справлялся без труда. Я с кучей подробностей рассказывал доктору, как во втором классе встречался с Линдси Морган, как учился кататься на водных лыжах на озере Тахо, как помогал отцу ремонтировать стиральную машину. Таких историй было у меня в запасе дохуя и больше, но однажды она вдруг спросила:
— Не хочешь поговорить о сексе, Дин?
Меня это сразу напрягло, но я безмятежно улыбнулся и игриво двинул бровями.
— И что вы хотите про меня узнать, доктор?
— Для начала о твоих сексуальных фантазиях.

[Посторонним_В]

Твою мать! Ну не мог же я рассказать ей, что дрочу, представляя, как мой младший брат берет в рот мои пальцы. Я начал плести что-то про девушек, в купальниках и без, о взбитых сливках на голых сиськах, и прочей расхожей дребедени. Нет, это меня в принципе тоже возбуждало, так что распинался я вполне искренне, но докторша, похоже, осталась недовольна.
— А какое у тебя было самое сильное сексуальное переживание?

Мы бежали по заросшему проселку, тому самому, по которому ездил похититель на своем «плимуте». О том, что дорога не совсем заброшена, говорили скинутые на обочину упавшие стволы, треснувшие под колесами сухие ветки и примятая пыльная трава. Справа сквозь листву проблескивала вода — река или озеро, мы так и не разобрались. Мы просто бежали, держась за руки. Солнце клонилось к горизонту, длинные синие тени летели впереди нас.
— Больше не могу, Дин, — пробормотал, задыхаясь, Сэм и остановился, держась за грудь.
Я тоже остановился и обернулся к нему. Он поднял на меня взгляд и вдруг прыснул. Я удивился:
— Что?
— Ты бы себя видел, Дин! Чумазый, как трубочист! — задушено засмеялся Сэмми.
— Ой, можно подумать, ты после лазания между стен остался чистюлькой, — парировал я. — Тоже весь в грязи.
— А может, искупнемся? — Сэм кивнул на воду, которая в этом месте была совсем близко, всего в нескольких ярдах от дороги. — Я месяц мылся в умывальнике, так хочется намокнуть целиком.
Он посмотрел на меня совершенно щенячьими глазками, и я не устоял. В конце концов, у нас впереди был еще весь вечер и вся ночь, уж до шоссе-то мы успеем добраться, а там до полиции нас кто-нибудь подкинет.
— Ладно, мне тоже помыться не помешает, — согласился я, и мы наперегонки ломанулись через кусты к воде.
Возле берега было довольно мелко, мне по пояс, ноги скользили по глинистому дну, и окунуться в теплую, просвеченную закатным солнцем воду оказалось запредельным удовольствием. Я несколько раз нырнул с головой, чувствуя, как вместе с грязью с меня смывается многодневное, ставшее почти привычным, тревожное напряжение. Рядом, фыркая, как тюлень, плескался Сэмми. Неважно, что мы не знали, где мы, что по-прежнему были в опасности, главное, мы были вместе. Мой брат находился рядом со мной — стоило лишь руку протянуть, и дотронешься. И я протянул руку, и коснулся кончиками пальцев его голого плеча. Сэм тут же обернулся и посмотрел на меня сквозь намокшую челку. Его глаза сощурились, потому что за моей спиной садилось солнце, и я видел крохотные огненные отражения в каплях, висящих на мокрых прядях и застывших в ямочках на щеках.
— Диин? — вопросительно протянул Сэмми.
А я не мог ничего ответить, у меня горло сдавило так, что не продохнуть. И Сэм вдруг шагнул вперед и прижался ко мне всем телом. Он был уже почти одного со мной роста, и я ощущал его всего. Острые коленки, твердый пах, ребра, упирающиеся мне в грудь при каждом вдохе, ледяной кончик носа и шершавые губы на моей шее. Он был холодным, как лягушка, и горячим одновременно. Я обхватил его руками и стиснул так, что чувствовал, как колотится его сердце, так близко, будто в моей собственной груди. А, может, это было мое сердце, я не мог разобрать, да и не хотел.
Я не знаю, было ли в моей жизни переживание, сексуальное или какое-нибудь другое, сильнее, чем это.
Вслепую мы выбрались на берег и покатились по траве, бешено целуясь. Никогда и ни с кем мне не было так сладко целоваться. Мы хватались друг за друга, как утопающий за соломинку, терлись друг об друга так, будто всерьез рассчитывали разжечь пламя, и, ей-богу, у меня было ощущение, что еще чуть-чуть — и трава под нами начнет дымиться. А потом мы лежали, сплетясь в клубок, как два звереныша, и я впервые в жизни после оргазма чувствовал не опустошение, а странную наполненность. Я был целым, законченным, как пазл, в который добавили последнюю деталь, и он, наконец, из разрозненных фрагментов превратился в картину. Так произошло и со мной. Я понял, что Сэмми — моя неотъемлемая часть, кусок моей души, моей жизни, без него я просто не смогу. Не смогу быть собой. Не смогу быть.

Конечно, ничего такого я не стал рассказывать доктору Робинсон. Это ни ей, ни кому другому, знать было совершенно не обязательно. Но совсем без истории я ее не оставил: я вспомнил и в красках рассказал, как расстался в шестнадцать лет с девственностью на одной из вечеринок. Врачиха вежливо дослушала и отпустила меня. Даже дополнительных пилюль не назначила. Но надо мной нависло ощущение надвигающейся беды. Ведь не просто так докторша устроила мне этот допрос. Неужели Сэмми поддался на ее «дружескую» улыбку и уверения во врачебной тайне и открылся перед ней? Нет, только не это! Я мог себе представить, что за этим последует. Четырнадцатилетний парнишка признался, что ему нравится парень. И не какой-то абстрактный парень, а его брат. И не только нравится, но и отвечает взаимностью. Это ж, блядь, не просто гомосексуализм, а отягощенный инцестом.
Я судорожно вспоминал свои беседы с доктором Робинсон. Вроде бы нигде не прокололся, даже никаких намеков не давал. Оставалась еще надежда, что они решат, будто это эротические фантазии подростка, не определившегося со своей сексуальностью, пропишут таблеток, велят посещать психолога раз в неделю и отпустят на все четыре стороны. Но эта надежда была очень мала.
И вскоре мои худшие опасения начали подтверждаться. В конце недели за мной приехал отец. Мне выдали нормальную одежду и отвели в приемный покой. Я сидел на клеенчатом диванчике, мимо сновали санитары и больные, а я смотрел на двери в конце коридора. Я ждал, что щелкнет замок, и оттуда выведут Сэмми. Черт, я даже не представлял, что могу так соскучиться за неделю! Но часы над постом старшей сестры отсчитывали минуту за минутой, а Сэм не появлялся. Папы тоже не было. Я понял, что ничего хорошего мне ждать уже не приходится.
Вышел отец. Для постороннего глаза, он выглядел невозмутимым, но я-то видел, что внутри он весь просто кипит. Если бы не люди кругом, я бы огреб нехилую затрещину. Да, он явно имел беседу с доктором Робинсон. И хрен его знает, что она ему наговорила обо мне и о Сэмми. Внезапно мне как-то расхотелось выписываться.
— За мной, — негромко скомандовал отец, и я без всякого энтузиазма двинулся следом за ним.

[Посторонним_В]

Вопреки моим ожиданиям, никакого выговора и тем более трепки не последовало. Отец просто молчал всю долгую дорогу до дома. Он смотрел мимо меня в зеркало заднего вида, а я словно был пустым местом. Я несколько раз пытался с ним заговорить, но он продолжал игнорировать меня, и я смирился.
Когда мы приехали, Джо с визгом бросилась мне на шею, но Эллен лишь хмуро сказала:
— Рада, что с тобой все хорошо, Дин.
Похоже, отец успел пообщаться с ней по телефону, и теперь она тоже думала обо мне черт знает что. Впрочем, я прекрасно осознавал, что они недалеки от истины, и на деле все даже хуже, чем они представляют. Поэтому обижаться на них или возмущаться не мог. Но это не значит, что мне так нравилось.
Я словно бы стал невидимкой в собственном доме. Раньше, до похищения, и папа, и Эллен постоянно ездили мне по ушам: поступление-поступление-поступление. Подкидывали мне брошюрки разных университетов, заставляли сдавать тесты и заполнять анкеты. А теперь им уже не было до этого дела. Письмо из университета штата я случайно обнаружил на кухне через несколько дней, после того, как оно пришло, среди конвертов со счетами. Конечно, я не собирался туда поступать, но сам факт говорил о многом. Если я не спускался вовремя к столу, Эллен уже не кричала: «Дин, иди завтракать!», отец не звал меня посмотреть вместе бейсбол, не просил помыть машину или постричь лужайку. Даже Джо, заразившись общим настроением, едва меня замечала. Только близняшки неизменно были рады меня видеть и с удовольствием играли со мной.
В моей комнате по-прежнему стояли две кровати, и вид пустой койки Сэмми каждую ночь не давал мне уснуть. Я отворачивался к стене, накрывал голову подушкой, но это не помогало. Иногда я ложился на его место, укрывался его одеялом, нюхал наволочку, но она пахла кондиционером для белья и ни капли не напоминала о брате. Я листал его книжки, перебирал газетные вырезки… и мне так его не хватало! Я не знал, что чувствую. Мне просто хотелось, чтобы он был рядом. Чтобы он смеялся, показывая ямочки на щеках и морща нос, чтобы болтал всякую ерунду с умным видом, чтобы обиженно смотрел из-под челки, чтобы тянул свое «Дииин», чтобы, смущенно улыбаясь, лез обниматься, чтобы можно было схватить его за тонкое запястье, прижать к стене и целовать в мягкие девчачьи губы, чтобы… любить его.
На мои расспросы отец отмалчивался, а Эллен говорила: «Обращайся к папе». В конце концов, я чуть ли не силой вынудил их признаться, что они поместили Сэма в закрытую частную клинику «для психической реабилитации после моральной травмы», при этом у них были такие лица, что не составляло труда догадаться, о какой моральной травме идет речь, и кто нанес ее. А вот узнать, что это за клиника, и где она находится, мне так и не удалось.
По моей просьбе Эш с помощью Кейт Либби взломал базу данных больницы, куда меня и Сэма запихнули после похищения. Мою больничную карту удалось отыскать без труда, там не было ничего интересного. Результаты тестов: я помнил, как рисовал картинки с идиотскими домиками, зелеными деревьями и фантазировал, будто что-то вижу в абсолютно бессмысленных кляксах. Из всех умных слов, что там понаписывала доктор Робинсон, я понял одно. С моей грубой душевной организацией мне никакая стрессовая ситуация, вроде того маньяка, нипочем. Отряхнулся и дальше пошел. Да, не знала она о моих кошмарах, когда я просыпался весь мокрый, с бешено колотящимся сердцем и комком в горле. Были и другие сны, после которых я долго лежал с дурацкой улыбкой в коконе из простыней, с пятном спермы на трусах, и болью в груди, сны о Сэмми. Только в надежде их увидеть я и ложился в кровать.
Больничная карта Сэма содержалась в особом, закрытом дополнительными паролями разделе. В ней тоже хватало всяческих тестов и мудреных словечек. В одном месте я увидел пометку «Магнитофонная запись интервью прилагается» и пожалел, что у меня нет возможности заполучить эту запись, я так хотел услышать голос Сэмми. Про брата врачиха писала гораздо больше и подробнее, чем про меня, но ничуть не более понятно. На каждом шагу я спотыкался о мудреные выражения, которые мне ни о чем не говорили. Я распечатал заключение и несколько дней разбирал его со словарями и справочниками.
«Пациент показывает достаточно высокий уровень тревожности, возможно нетипичное когнитивно-бихевиоральное поведение при истерическом расстройстве личности, вызванное переносом ситуации-раздражителя (похищение и удержание без согласия) на внутрисемейные отношения в контексте авторитарного поведения отца. Наблюдается несоответствие вербальных и невербальных реакций пациента во время клинических интервью. Повышенная агрессивность, немотивированная бдительность, переходящая в подозрительность, ожидание угрозы и нападения. Пониженное настроение, депрессия, чувство одиночества и отчаяния. Нарушения памяти, выраженные в парамнезии (ложные воспоминания об интимных отношениях с братом). Притупленность эмоций и агедония».
В переводе на человеческий это все означало, что Сэмми стал нервный, раздражительный, впал в депрессию. Ну а кто бы остался в норме, пережив подобное? Он еще молодцом держался, учитывая, что его «ложные воспоминания» как раз таки вполне реальные. Но я искал не это.
«Перевести в клинику «Плезант-холл» для лечения расстройства сексуального предпочтения на базе посттравматического стрессового расстройства».
«Расстройство сексуального предпочтения». Это так доктор Робинсон назвала любовь Сэма ко мне? А где адрес клиники, где хоть какие-нибудь ее координаты? Ничего найти не удалось.

Я целыми днями пропадал у Эша, возвращался за полночь, а то и под утро, но никто мне и слова не говорил. А потом Эш уехал в свой Массачусетс, и стало совсем тоскливо. Однажды мне на глаза попалась газетная заметка о таинственных происшествиях в Юте, и я понял, что оставаться дома дальше нет смысла.

But who's the man that'll take you in
When all your luck is gone
Но кто тот человек, который приютит тебя,
Когда удача совсем отвернется от тебя?
«It's Me», Alice Cooper

— Что, настоящий пистолет? — Эш округлил глаза. — Честно?
— Нет, блядь, игрушечный! — фыркнул я. — На самом деле у меня их два: девятимиллиметровый «глок» и «беретта» армейского образца. И я еще хочу прикупить «смит-энд-вессон», не помешает.
— Но тебе ж еще нет двадцати одного, как тебе продали? — Эш понизил голос: — Документы подделал?
— Ну не в оружейном же магазине я их покупал, — небрежно бросил я.
Черт побери, порисоваться своей крутостью перед лучшим другом было так приятно. Когда Эш смотрел на меня с таким неподдельным восхищением, я и правда чувствовал себя крутым.
— Хочешь, покажу? — раздобрившись, предложил я.
Эш энергично закивал. Я встал, проглотил остатки кофе, положил на стол двадцатку, и мы вышли.
— Повернись вот так, чтобы с дороги не было видно, — велел я и открыл багажник.
В Импале я все оборудовал по высшему разряду: второе дно скрывало мой арсенал от посторонних глаз. Даже копы, которые пару раз пытались обыскать мою детку, ничего не нашли. В «додже» у меня не было времени что-то переделывать, поэтому я просто сложил свои ножи, пистолеты и прочее охотничье снаряжение в большую сумку. Я расстегнул молнию, приоткрыл… и Эш присвистнул. Конечно, он такие вещи видел разве что на картинках. Его загребущие ручки тут же потянулись к «добыче».
— Не трогать, — я шлепнул его по пальцам.
В этот момент зазвонил телефон. Эш тут же забыл про оружие и уставился на новенькую «мотороллу»-«раскладушку», которую я снял с пояса.
— Вау! — восхитился он. — Дай позырить!
— Позже, сначала отвечу, — сказал я и откинул крышку.

[Посторонним_В]

Звонила Джо.
— Привет, Сьюз! — заявила она.
Я рассмеялся:
— Шифруешься? Мама рядом?
— Ага. Ну, так мы идем на «Титаник»?
— Конечно, — уверил я. — Где, когда, во сколько?
На заднем плане я услышал голос Эллен: «И сколько раз ты его уже посмотрела? Пять?»
— Семь, — поправила ее Джо. — Ну, мам, это ж мы с Лорен ходили еще зимой. А Сьюзи всего два раза смотрела.
«Боже мой, на что там можно смотреть семь раз?» — удивилась Эллен.
— Ну ма-ам! — выдала Джо, и я как наяву увидел ее снисходительно-укоризненный взгляд. — Там же Лео!
Ох, да! Новый кумир девушек любого возраста, Лео Ди Каприо после «Титаника» стал просто сумасшедше популярным. Отовсюду вас встречала его слащавая физиономия. Он был на футболках, на сумках, полотенцах, салфетках, вкладышах от жевательной резинки, тетрадках, подставках под пиво, везде! Даже мне «повезло» заиметь вещицу с его портретом. Как-то срочно понадобился блокнот, а в магазинчике на заправке оказались только записные книжки с Ди Каприо на обложке. Пришлось купить.
— Ну, так где? — напомнил я о себе.
— О’кей, Сьюз! — тут же переключилась Джо. — Значит, завтра встречаемся в молле, в пиццерии на первом этаже. В десять не рано будет?
— Нормально, — заверил я ее. — Тогда до завтра.
— Пока-пока!

— Встречаешься с сестренкой? — поинтересовался Эш. — А про Сэма ничего не слышно? Как он?
— Вот я и хочу узнать, — ответил я. — Джо обещала рассказать, как ехать в клинику, где его держат.
— Ну, выяснишь ты, где он, и что дальше?
Об этом я еще не задумывался. И, правда, что дальше? Не стану же я похищать оттуда брата…
— Да хотя бы увижу его, — вздохнул я.
— Ага, так тебя туда и пустили… — скептически помотал головой Эш.
— А я прям спрашивать буду, — хмыкнул я. — Не поверишь, в какие места я научился проникать за это время. Сегодня ночью я тоже отдыхать не намереваюсь, есть у меня одна работенка…
— Что за дело? Колись! — у Эша даже глаза загорелись от любопытства.
Пришлось рассказать ему, что я собрался залезть в офис «Royal Hunt», фирмы, где работал отец, поворошить их документацию. Последнее время я все чаще ловил себя на мысли, что все-таки хочу выяснить, был ли папа охотником, или все его поездки лишь совпадения. Если его посылали в те места, то об этом должны сохраниться записи.
— И для этого ты собираешься рисковать? — скривился Эш.
Такая его реакция меня обидела.
— Тебе-то что за печаль? — надулся я. — Хочу и рискую.
— Да я тебе эту информацию за полчаса добуду, — напыжился Эш. — Как два пальца обоссать. Я сам им защиту на компы ставил, вскрыть ее для меня, как отобрать леденец у младенца.
— Серьезно? — я заинтересовался. — Тогда поможешь? Я в долгу не останусь!
— Иди ты нахуй, Винчестер. Мы с тобой друзья или где? Какие еще долги?
— Уговорил, — я расплылся в улыбке. Я таки любил этого чувака.

Well if it seems to be real, it's illusion
For every moment of truth,
There's confusion in life
Ладно, всё, что кажется реальным — всего лишь иллюзия.
По правде говоря, в некоторых мгновениях есть истина,
Но в целом жизнь — полный бардак
«Heaven And Hell», Black Sabbath

Пиццу я тоже любил, но весь последний месяц в Лаббоке, Техас, жил возле итальянской закусочной и объелся всеми блюдами итальянской кухни на год вперед. Поэтому я заказал себе только кофе и пирог. Вот кофе мне был жизненно необходим. Прошлую ночь мы с Эшем провели за компьютером. На вскрытие «Royal Hunt» у него ушло, конечно, не полчаса, как он хвастался, а все полтора, да и потом пришлось повозиться. Зато результаты наводили на размышления. Из всех случаев, отмеченных в записях Сэма, только два совпали с официальными командировками отца. Все остальные были его собственной инициативой, фирма его туда не посылала. В половине мест даже не было представительств «Royal Hunt».
Я сидел за столиком, листал газеты и размышлял, что мне со всеми этими фактами делать. Я специально явился пораньше, чтобы спокойно подумать. Попутно просматривал заметки о происшествиях: вдруг попадется что-то интересное.
Кто ищет, тот всегда найдет. Так и мне почти сразу бросилась в глаза большая статья о необъяснимых исчезновениях домашних животных из запертых квартир в одном из центральных районов Индианаполиса. Что-то в манере изложения мне показалось знакомым, и я посмотрел на имя автора. Как я и предположил, им оказался Чак Шерли. Ну, что же. По крайней мере, я теперь мог быть уверен, что факты достоверные, и знал, кому позвонить, чтобы узнать подробности. Я отложил газету в сторону.
Джо пока еще не приобрела всеобщую женскую привычку везде и всюду опаздывать и пришла вовремя. Зато другую женскую премудрость она освоила вполне — тут же развела меня на два куска пиццы с морепродуктами и дорогущее пирожное. Но я был так рад ее видеть, что скупил бы и половину меню, не поморщившись. Едва прожевав первый кусок, Джо принялась болтать, вываливая на меня все последние новости. Я узнал, что Билли на детской площадке выбили зуб, что у соседки, жирной миссис Синклер, появился ухажер, что Лорен Вайнс встречается с двумя мальчиками сразу, что Эллен уволила официантку, потому что та допивала пиво за клиентами, что Мэри грызет ногти и ей красят их лаком, как взрослой, а Джо не разрешают, что папа опять едет в командировку…
— «Индианаполис: город пропавших собак», — прочитала Джо заголовок на газетной полосе. — Вот, кстати, туда папа и едет завтра.
— Куда? — опешил я.
— Ну, в этот самый Индианаполис. Точно-точно. Он маме за завтраком сказал, — подтвердила Джо.
Это была интересная информация. Насколько я помнил из наших с Эшем ночных изысканий, ближайшая командировка отца намечалась на двадцать второе июля, то есть почти через неделю. К тому же, не в Индиану, а куда-то во Флориду. Остальную болтовню Джо я слушал вполуха, пока она, наконец, не подошла к рассказу о поездке в клинику к Сэму. Тут я достал карту и заставил ее точно указать, как они ехали. Сказалось папино воспитание, Джо сумела довольно уверенно проложить маршрут. Она не помнила названий, но сориентировалась по разным приметам, типа поворотов дороги и озера рядом.
— А как там Сэмми? — осторожно поинтересовался я.
— Ой, он такая дылда стал! Выше папы, и тебя тоже выше. Только худой, на швабру похож, — принялась выкладывать впечатления Джо. — И зарос еще весь, глаз не видать. С папой он разговаривать не захотел, ну я бы тоже была в обидках, если б меня на год в психушку запиндюрили. Я ему собиралась на тебя пожаловаться, что ты слинял из дому, даже адреса не оставил, так Сэм заявил: «Ничего не хочу про него слышать», наверное, он и на тебя обижается. Ты точно хочешь к нему поехать? Может, подождешь, пока его выпишут? Папа с мамой беседовали с доктором, он сказал, что Сэм к началу учебного года будет уже дома. Здорово, правда?
Я кивнул. Нет, я, наверное, хотел, чтобы Сэмми стал нормальным, чтоб начал встречаться с девочками, но я не хотел потерять брата. Боже, что они там с ним сделали, что наговорили ему про меня? Я оказался совсем не готов к тому, что Сэм не захочет про меня слышать. Если все их лечение заключалось в том, чтобы настроить его против меня, то к черту такое лечение. Возможно, поначалу я сомневался, то теперь был точно уверен, что хочу увидеть брата, и как можно скорее. Вот только выясню, куда собрался папа.

[Посторонним_В]

Шпаклевка, которой я замазал следы от пуль, взялась хорошо. Даже слишком хорошо — я уже полчаса елозил по ней наждачкой, а поверхность все еще была далека от гладкости. Впрочем, монотонная работа давала возможность думать о своем.
— Бобби, у тебя нет соображений, куда бы мог отправиться мой отец, если он всем сказал, что едет в командировку, но на самом деле у него никакой командировки нет? — озвучил я вопрос, который не давал мне покоя уже целый день.
Бобби вынырнул из-под капота, снял кепку, вытер рукавом лоб, снова натянул кепку, поднял глаза к потолку, вздохнул… Видно было, что ему, может, и есть, что сказать, но говорить очень не хочется.
— Не знаю, Дин, — наконец, ответил он. — Мало ли какое дело у него может быть.
— А если эти дела у него возникают с завидной регулярностью? — не отставал я.
Бобби кашлянул и снова полез к мотору.
— Ты ведь что-то знаешь, так?
— Я ж уже сказал, что не знаю, — пробурчал Бобби. — Спроси у него сам, если тебе так приспичило.
Этот совет я уже когда-то слышал.
— Ты прекрасно понимаешь, что я не могу, — фыркнул я. — Тебе что, впадлу сказать? Это ведь не криминал какой-нибудь?
— Выдумаешь тоже, пацан! — от возмущения Бобби дернулся и гулко приложился затылком о поднятый капот.
— Вот же блядь! Не можешь спросить, найди другие способы узнать. И не морочь мне голову, мелкий пакостник. А то брошу твою колымагу, сам с ней возись.
— Па-а-думаешь, — протянул я и сделал вид, что обиделся. — Ну и сам узнаю.
Больше в тот вечер мы эту тему не поднимали, но я твердо решил докопаться до правды.

We had to find another place
Нам нужно было найти другое место
«Smoke On the Water», Deep Purple

Рано утром я занял наблюдательный пост на Норд Бродуэлл авеню неподалеку от железнодорожного переезда. Торчать слишком близко к дому не рискнул, а здесь папа должен был проехать в любом случае. Ждать пришлось не очень долго. Около восьми папин черный «сьерра-гранде» проехал мимо меня. Я выждал немного и тронулся следом. Чуть дальше отец должен был свернуть направо на Третью Западную улицу, однако он миновал перекресток и двинулся вперед. Я был в недоумении, но подумал, что он решил свернуть где-то дальше и попасть на тридцать четвертое шоссе и потом на восьмидесятое другим путем. Но, неожиданно, на следующем же перекрестке папа повернул налево, на Вторую Западную и, прибавив скорости, двинулся по тридцатому шоссе прочь из города. Это было совсем не в ту сторону, поэтому непонятно.
Я ехал за ним, стараясь держаться в отдалении, прячась за другими автомобилями, благо, движение на шоссе было довольно оживленным. Уж этому-то я научился на своих ошибках. То и дело я заглядывал в карту, но сообразить, куда направляется отец, пока не мог. Одно я мог сказать — это был не Индианаполис. После Фремонта, когда мы повернули в сторону Су-Сити, Индиану можно было окончательно вычеркнуть из маршрута. Но я по-прежнему понятия не имел, куда мы все-таки едем.
Мы пересекли границу с Айовой, а отец все гнал дальше и дальше. Я уже похвалил себя за предусмотрительность: с утра не стал пить кофе, зато посетил сортир. Судя по тому, что отец не останавливался ни на заправку, ни перекусить, он либо спешил, либо не собирался задерживаться в пути. Я надеялся, что конечная цель путешествия уже близка, потому что время близилось к полудню, и я основательно проголодался. Те два сэндвича с ветчиной, что я захватил с собой, не спасли положение, а только разожгли аппетит. К тому же, мне пришлось сжевать их всухую, и это тоже не добавило удовольствия.
Наконец, в Хосперсе отец свернул с шоссе и направился в сторону городка, но, не проехав и четверти мили, остановился у придорожной закусочной. Похоже, она пользовалась популярностью: на стоянке теснилось множество автомобилей. Я подождал на трассе, пока папа припаркуется и войдет внутрь, и только тогда подъехал и поставил свой «додж» в дальнем углу площадки, так, чтобы он не бросался в глаза. В зал я зашел как раз вовремя, чтобы услышать:
— Тебе как обычно, Джон?
— Да, Лоис, спасибо.
Становилось все интереснее и интереснее. Получалось, папа был тут частым гостем… Но что он мог забыть в этом захолустье, которое и не на каждой карте обозначено?
Я нашел себе местечко за спиной у отца и заказал дежурное блюдо, чтобы не пришлось долго ждать. Вскоре улыбчивая официанточка, явно еще не закончившая школу, притащила мне мясные фрикадельки и салат с помидорами. Она многозначительно подмигнула, всунула мне в руку бумажную салфетку и удалилась, покачивая бедрами, как модель. На салфетке оказалось написано ее имя — Энни и номер телефона. А девочка была очень миленькой. Я ел фрикадельки и раздумывал, не оставить ли ей какую-нибудь из моих визиток. Но, как назло, папа довольно быстро расправился со своим омлетом, и встал. Пришлось и мне закругляться. Я сунул под тарелку деньги и рванул на улицу. Отец уже заводил свой пикап. С тем, чтобы выехать, у меня возникли некоторые проблемы, и я едва не потерял его из виду. Я уже хотел тронуться в сторону городка, но вовремя заметил, как черный «сьерра-гранде» в противоположной стороне поворачивает на шоссе. Значит, Хосперс не был конечной точкой маршрута.
И снова мы куда-то ехали по шестидесятому. Справа опять тянулись бесконечные поля, слева вплотную к дороге подошли железнодорожные пути. Ландшафты Айовы не отличались живостью и разнообразием. Если бы мне не надо было изображать детектива, я бы заснул за рулем от скуки. Мы проехали Сибли, пересекли границу Миннесоты, миновали Уэртингтон, но пейзажи не особенно изменились. Разве что на обочинах заблестели лужи, видимо утром в этих местах прошли ливни.
Около трех часов дня мы въехали в Уиндом. Впереди показалась красная крыша с эмблемой Макдоналдса, и я уже было обрадовался возможности перекусить, те хосперские фрикадельки мой растущий организм уже успел переварить. Я подумал, что потраченные в МакДрайве пять минут погоды не сделают, на трассе я сумею нагнать отца. Но неожиданно папин пикап свернул вправо. Мне пришлось сглотнуть слюнки и последовать за ним.
Это были обычные жилые кварталы. Типовые коттеджи, растрескавшиеся асфальтовые дорожки, садовые гномы и пластмассовые фламинго на клумбах, незапертые двери, детские игрушки на стриженых лужайках — район не особенно отличался от того, где жили мы. Черт, мысленно я все еще не мог отделить себя от семьи.
Мы проехали почти до конца улицы, и отец вырулил влево, на Реддинг-авеню, если указатель не врал. Я притормозил на углу и увидел, как он по-хозяйски припарковался у самых дверей гаража второго от поворота коттеджа и выбрался из машины. В этот момент из дома выбежал маленький мальчик лет семи-восьми и бросился к отцу. Тот подхватил его на руки, взъерошил волосы и до меня донесся громкий радостный хохот парнишки.
Я медленно убрал ногу с педали тормоза и тронулся дальше. Футов через триста на перекрестке я свернул к парку, но заметил между деревьями длинные ряды каменных надгробий. Это оказалось кладбище. Однако сейчас мне было абсолютно похуй, где остановиться. Мне требовалось прийти в себя.

[Посторонним_В]

Я бросил машину на обочине и побрел вперед, не разбирая дороги. Только что увиденная мною картина стояла перед глазами, но никак не укладывалась в голове. Почему папа сказал всем, что едет в Индиану, а сам приехал сюда? И явно не впервые. Почему он обнимал какого-то постороннего пацана? Или не постороннего? Может быть, это сын какого-нибудь старого армейского друга? И папа приехал в гости к другу? Тогда зачем он врал, что направляется в командировку? Вопросы-вопросы-вопросы… и ни одного ответа.
Ряды могил пунктирными линиями перечерчивали зеленые поляны, убегали в ложбины, поднимались на невысокие холмы, огибали деревья. В их геометрической правильности были некий покой и умиротворенность. В отличие от того, что творилось в моей душе.
Пискнул телефон, сообщая об смс-ке. Писала Памела Барнс: «Есть пара наводок, позвони или загляни». Последние полгода мы с ней поддерживали связь. Она частенько помогала мне советами, знакомила с нужными людьми, доставала разные штуковины. А один раз нашла мне охоту. Не сказать, что она лучше стала ко мне относиться: я по-прежнему являлся объектом для ее насмешек и придирок, но, мне кажется, все-таки мы уже могли считаться друзьями.
Подумав о Памеле, я вспомнил об Эше. Я набрал его номер, в трубке звучали непрерывные короткие гудки. Это был хороший признак — Эш сидел дома и серфил в сети. Тогда я набрал еще один номер. Его он мне дал накануне. Похвастался, что теперь у него вторая линия, и можно беспрепятственно пользоваться интернетом. По этому номеру Эш ответил почти сразу. На заднем плане ревел Курт Кобейн, слышны были пиликанье модема и щелчки «мыши».
— Автоответчик в ремонте, говорите, я ему передам, — заявил Эш.
— Привет, придурок.
— А, это ты! — у Эша даже голос изменился. — Встретимся вечером? Кейт звонила. Я ей сказал, что ты приехал, она хотела тебя увидеть. Убийца тоже собирался подгрести.
— Сегодня не выйдет, чувак, — вздохнул я. — В другой раз, о’кей? Я сейчас в Миннесоте. И мне от тебя нужна кое-какая помощь.
— Выкладывай, — тут же посерьезнел Эш.
— Мне требуется информация о жильцах одного дома, — я продиктовал адрес. — Все, что сможешь нарыть: кто там живет, как долго, дети, родители, жены, мужья, в том числе и бывшие. Короче, все.
— Сделаем, — ответил Эш уверенно. — Позвоню позже. Отключаюсь.
Он положил трубку. Без звука его голоса стало совсем тоскливо. Я откинулся на спину. День клонился к вечеру, и жара начала спадать. Легкий ветерок теребил листву платана, то и дело пуская мне в глаза солнечные зайчики. Шею щекотали тонкие травинки. Я намеренно заставлял себя ни о чем не думать, в голове было пусто. Я и сам не заметил, как отключился.
Снился мне Сэмми, такой, каким я видел его последний раз: со спутанными, припорошенными пылью волосами, с грязной полосой на лице, с сияющими глазищами и еле сдерживаемой улыбкой. Он старался удержать серьезное лицо, но она пробивалась ямочками на щеках, едва мы встречались взглядами. Я тогда отвечал на вопросы шерифа, но сам смотрел поверх его плеча на брата, который сидел на скамейке, пил жидкий полицейский кофе и ждал своей очереди, и мне хотелось послать все к чертям собачьим, схватить Сэма за руку, утащить куда-нибудь подальше, где нам никто не будет мешать, и целоваться. До головокружения, до боли в губах. Сэмми улыбался мне одними ямочками, и я был уверен, он хочет того же.
Разбудила меня мелодия «Smoke On The Water», которую по кругу наигрывал мой телефон. Это звонил Эш.
— Ты просил информацию, я ее добыл, шеф! — радостно объявил он, когда я снял трубку. — Правда, тут немного, но это потому, что ее и нет. Тебе сбросить на электронку?
— Вряд ли я найду интернет-кафе в этой деревне, так что давай, зачти мне вслух. С выражением. Тем более, сам сказал, что там мало, — я не удержался и зевнул.
— Ну, слушай, — Эш поклацал клавиатурой. — Там проживает некая Кейт Миллиган, тридцать четыре года. Родилась в Уиндом, Миннесота. Закончила медицинский колледж в Су-Фолс, Южная Дакота, работает медсестрой в Госпитале Уиндом Ареа. Замужем не была, имеет сына. Сын: Адам Миллиган, родился 29 сентября 1990 года. А сейчас то, что тебе не понравится, чувак.
— Мне все не нравится, так что колись.
— В его метрике, в графе «Отец» указан… некто Джон Винчестер.
Я выдохнул. Блядь, я что, дыхание затаил? Но ведь именно это я и ожидал услышать, разве нет?
— Эй, Дин! Ты еще там? Слушай, не бери в голову, может это какой-то другой Винчестер, однофамилец…
Но я-то знал, что тот самый.
— Не бзди, Эш, все нормально, — бодрым голосом откликнулся я. — Спасибо за оперативность. Буду должен пиво, когда вернусь.
— Так ты еще не домой?
Домой? А где мой дом? Вот у моего отца, похоже, два дома, а у меня, видимо, ни одного.
— Нет, чувак, я еще собираюсь съездить в клинику к Сэму. Помнишь, я говорил.
— А-аа, ну ладно. Если что понадобится, звони.
Я захлопнул телефон и снова откинулся на траву.
Как он мог? Ведь этому малышу, Адаму Миллигану, почти восемь? Сколько же лет все это продолжается? Половину своей жизни я считал, что у нас идеальная семья. А он изображал примерного мужа Эллен, целовал Мэри и Билли, играл с Джо на приставке, покупал книжки Сэму, отрабатывал со мной боевые приемы, а потом садился в машину и ехал к другой женщине и другому сыну? Половину жизни я жил во лжи?
Я поднялся и побрел к дороге. Начинались прозрачные летние сумерки. Оглушительно пели птицы и стрекотали цикады. В ложбинах висела едва заметная синеватая дымка — к ночи там соберется туман.
Импала все еще стояла на обочине, на лобовом стекле белела бумажка: штраф за неправильную парковку. Я выдернул ее из-под «дворника», скомкал и пошел дальше. Через пару минут я уже был на Реддинг-авеню.
Улица по сравнению с дневным временем оживилась. Проезжали машины, на лужайках играли дети, гуляли домохозяйки с колясками. На крыльцо коттеджа вышла женщина. Обычная — светловолосая, круглолицая, может быть, даже немного полноватая, маленького роста. Короче, никакая не роковая красавица. Она приставила ладони ко рту и крикнула:
— Адам, Джон, ужинать!
Я быстро шагнул назад, прячась за кусты. По тротуару ехал на велике Адам, папа шагал сзади, придерживая его за сиденье.
— Мам! Я уже сам научился! — крикнул мальчик и помахал рукой.
Велик тут же вильнул, отец ухватил его за руль и выровнял.
— Ой! — не успел испугаться мальчишка… мой брат…
Я посмотрел на него пристально, ища сходства с собой, с Сэмми, с папой. В первый момент мне показалось, что он похож только на свою мать, но потом стали заметны и другие черты — губы, линия бровей, глаза, голубые, но папины. Хотел я этого или нет, этот малыш Адам был моим братом.
— Наверное, опять овощи, — протянул он и очень знакомо выпятил нижнюю губу.
Черт, так делал Сэмми, пока был маленький. А сейчас такую гримаску строила Мэри, когда капризничала.
— Не будешь есть овощи, не пойдем завтра на бейсбол, — строго заявил папа.
— Пойдем в следующее воскресенье.
— Не выйдет, я во вторник уже уеду.
— Опять? Ты только приехал!
— Ты ведь знаешь, какая у меня работа, малыш, — отец потрепал его по голове, а у меня от злости аж в глазах потемнело.
Боже, как я их ненавидел в ту минуту. И отца, и этого внезапного брата, и эту тетку, которая вдребезги разбила всю мою жизнь. И я даже столько лет не знал, что она разбита. Я сжал кулаки, развернулся и быстро пошагал прочь. Иначе разноцветные кирпичики, обрамлявшие клумбу, полетели бы им в окна.

[Посторонним_В]

I know, I never, never, never gonna leave you, babe,
But I got to go away from this place,
I've got to quit you, yeah
Я знаю, я никогда, никогда, никогда не покину тебя, детка,
Но я должен отсюда уйти,
Я должен оставить тебя, да
«Babe, I'm Gonna Leave You», Led Zeppelin

Злая нервная сила гнала меня вперед. Я больше не мог ни минуты оставаться в этом сраном Уиндоме, где мой отец улыбался какому-то постороннему пацану. Пусть он уже год как не улыбался мне, но и этому… тоже не имел права!
Я сел в машину и покатил в Колорадо. Был уже вечер, и, по-хорошему, надо было найти мотель, где переночевать, но я просто не мог сидеть на месте. Я подумал, что достаточно выспался днем, на Уиндомском кладбище. Я мог вернуться домой и ехать в Денвер оттуда, по расстоянию вышло бы то же самое, но я выбрал девяностое шоссе, через Южную Дакоту.
Быстро стемнело, и это было к лучшему. Плоская, как тарелка, унылая равнина не располагала к любованию пейзажами. Теперь я мог видеть только освещенный фарами кусок асфальта впереди и редкие огни встречных автомобилей. Я давил на газ, выжимая из бедного «доджа» все, на что он был способен. Старичок кряхтел, дымил выхлопами, но исправно катил по шоссе. Я остановился только один раз, в Пакстоне, чтобы заправиться. Расплатился с сонным заправщиком левой кредиткой на имя Эрика Клэптона, купил в автомате кофе и пару батончиков «ButterFinger» и погнал дальше. На рассвете я пересек границу штата Колорадо.
Честно сказать, бессонная ночь не прибавила мне душевного спокойствия. Я по-прежнему был зол и взвинчен. Лучше всего мне бы сейчас помогла хорошая драка, но вот беда, я даже не представлял, где можно нарваться на скандал в такой ранний час. К тому же, чем ближе был конечный пункт моего маршрута, тем страшнее мне становилось. Я боялся, что в этой чертовой клинике Плезант-холл они заставили Сэмми возненавидеть меня. Я не знал, как буду жить дальше, если это окажется правдой. От всех этих мыслей я устал больше, чем от ночи за рулем. В конце концов, плюнув на все, я заплатил полтинник за чистенький одноместный номер в мотеле Родвей на окраине Форта Морган и завалился спать.
Я думал, что не встану раньше вечера, но, к своему удивлению, проснулся в половину одиннадцатого бодрым и свежим, как молодой огурец. Покрутившись на жестком и продавленном мотельном матрасе, я понял, что уснуть уже не удастся. Странно, как я рвался увидеть Сэмми, и насколько мне сейчас хотелось оттянуть этот момент. И все потому, что не знал, что сказать брату, если он, конечно, вообще захочет меня слушать.
Дин Винчестер, ты мужик или тряпка?
Я поплескался в душе, старательно, два раза, почистил зубы, побрился, хотя с последнего бритья там не так уж много и наросло, переуложил вещи, отнес ключи на стойку портье, еще полчаса убил в ресторанчике через дорогу. Откладывать дальше уже не получалось. Я выехал.
В Денвере у меня возникла мысль покататься по городу, осмотреть, так сказать, достопримечательности, но я подавил этот порыв на корню. Я выехал на семидесятое шоссе и направился в сторону гор. Как я ни тянул, часам к трем был уже почти на месте. Я узнавал описанные Джо рекламные щиты «Великолепная рыбалка на Лесном ручье». С плакатов лыбился усатый мужик в дурацкой панамке с крючками и наживками, демонстрирующий форель, которая размерами больше походила на тунца. Потом мне попался крохотный городишко с гордым названием Эмпайр, слева я увидел озеро, про которое упоминала Джо, и, буквально через десяток миль, по извилистой горной дороге я выехал к этому самому Лесному ручью. Дальше мне следовало с приличного шоссе съехать на грунтовку, и еще через пару миль я увидал поворот, возле которого стоял скромный почтовый ящик с простой надписью «Плезант-холл». Если бы я не знал, что искать, ни за что бы не обратил внимания. Эта гребаная клиника была действительно хорошо спрятана от посторонних глаз.
Массивные глухие ворота и основательный, даже не будка, а целый домик, охраны наводили на мысль, что гостей здесь вообще не любят. Любят или не любят, мне было похуй. Я приехал к брату и собирался увидеть его, несмотря ни на что.
Я остановил машину на трехместном пятачке, и в мою сторону тут же повернулись камеры, прикрепленные с обеих сторон ворот. Под таким прицелом я сразу почувствовал себя неуютно. Кто их знает, может, у них и пулемет где-то спрятан. Один неверный шаг — и по мне шмальнет очередью. Обтерев о штаны взмокшие ладони, я подошел к дверям домика. Едва занес кулак, чтобы постучать, сбоку запищало, и я заметил динамик домофона.
— Я бы хотел навестить родственника, — пространно сформулировал я.
— На какое время вы приглашены? — поинтересовался у меня безликий голос.
— Ни на какое, — удивился я.
— Без особого приглашения посещения запрещены, — ответили из домофона, и он пискнул, отключаясь.
— Эй! — я все-таки заколотил в дверь. — А как мне получить приглашение?
Дальнейший наш диалог напоминал разговор глухого со слепым.
— Обратитесь по электронной почте в дирекцию клиники, — снизошел до меня невидимый собеседник.
— Я не знаю, какой у них адрес! Эй! Слушайте! Я ведь уже здесь, могу я прямо сейчас туда обратиться, лично?
— Без особого приглашения проход на территорию клиники запрещен.
— Ну, давайте я заявку напишу, а вы передадите.
— Дирекция клиники принимает заявки только по электронной почте.
Домофон отключился уже окончательно, и, сколько я не молотил в дверь, больше со мной общаться не захотели. Отчаявшись, я вернулся в машину и слегка побился головой о руль. Клаксон хрипло забибикал, но даже на это никто не отреагировал. Мне пришлось признать свое временное поражение.

Но раз уж я добрался сюда, возвращаться ни с чем не намеревался. Не захотели по-хорошему, что ж, я был готов действовать по-плохому. Отступить, провести разведку, разработать план. Именно этим я и собирался заняться. Время — это то, чего у меня было предостаточно.
Первым делом я возвратился на дорогу, отъехал на милю от поворота к клинике и спрятал машину в зарослях. Замаскированная ветками, она стала почти незаметной. Этому меня научил один старый охотник. Я встретил его случайно, прошлой осенью в Вермонте. Мы пришли по одному следу, но это все-таки была его охота. У меня тогда даже ружья своего не было. Он позволил мне быть на подхвате, помогать ему, ну, и научил кое-каким охотничьим хитростям.
Спрятав машину, я, не выходя из леса, вернулся к воротам. Там все осталось по-прежнему: пусто и тихо. Убедившись, что там мне ловить нечего, я отправился вдоль забора и вскоре отыскал место, подходящее для того, чтобы перелезть.
Хотя еще было довольно рано, часов восемь вечера, из-за сгустившихся туч казалось, что почти ночь. Ветер усилился. Он налетал резкими порывами, заставляя верхушки деревьев гнуться и стонать. Природа будто помогала мне. Внезапно хлынул ливень. На расстоянии четырех футов уже трудно было что-либо разглядеть. Я понял, что более удобного момента для незаметного проникновения на территорию клиники вряд ли дождусь.
По верху бетонного забора была натянута колючая проволока в несколько рядов. Чуть раньше я убедился, что она не под напряжением, а просто перелезть через нее для меня было парой пустяков. Для этого пригодилась старая папина кожанка, которую я вытащил из кучи хлама в гараже, когда уходил из дома год назад. Я набросил ее на проволоку и перебрался на другую сторону забора.
Надо было спешить, такой ливень не мог лить слишком долго. Вздрагивая от раскатов грома, я мелкими перебежками продвигался вглубь территории. Деревьев становилось меньше, на пути чаще стали встречаться фонари и скамейки, дорожки под ногами были заасфальтированы, лес постепенно превратился в парк. Вскоре я увидел и первое здание.
Большой одноэтажный коттедж ярко сиял окнами в темноте. Его интерьеры ничуть не напоминали больницу. Скорее жилище обычной американской семьи — не шикарное, но и не убогое. Я бы не удивился, увидав в столовой за ужином маму, папу и толпу ребятишек, но за столом сидели пятеро мужчин разного возраста и ждали, когда еще один мужик в явно форменной светло-коричневой рубашке разложит им еду из судков по тарелкам. На вешалке в углу висел прозрачный дождевик.
В следующем коттедже жили женщины. Они, наверное, уже успели поужинать, потому что занимались каждая своими делами.

[Посторонним_В]

Ливень утих до еле накрапывающего дождика. Мне следовало стать очень осторожным, так как прятаться здесь было почти негде. Я уже подкрался к третьему коттеджу, но мне пришлось плюхнуться прямо в лужу под водосточной трубой, потому что по дорожке подкатил электромобиль, типа тех, что используют на полях для гольфа, и просигналил. Через минуту на крыльцо вышел мужчина, отдал водителю звякнувшие судки, и тот уехал. Испытывая мою выдержку, мужик решил еще покурить. Если бы исполнилась хоть малая часть тех проклятий, которые я мысленно посылал в его адрес, то он прямо там, на крылечке, умер бы от рака легких и кровавого поноса. Наконец он щелчком отбросил окурок и скрылся в доме, а я смог выползти из холодной лужи. Я и до того был весь мокрый, но теперь с меня просто текло ручьями. Впрочем, на мои планы это никак не влияло.
Я нашел Сэма в пятом коттедже. Там тоже уже поужинали. Три человека сидели перед телевизором в общей комнате. Еще один складывал пазл на столе в кухне. А Сэмми занимался в тренажерной. Он меня удивил. Я, скорее, ожидал его увидеть валяющимся с книжкой, но никак не с десятифунтовыми гантелями в руках. Кто этот тощий лохматый верзила, и куда он дел моего братишку? Я узнавал и не узнавал его. На лице Сэма застыло невозмутимое каменное выражение, словно он, как голливудская «звезда», обкололся боттоксом, и теперь у него не двигалась ни одна лицевая мышца. Признаться честно, этот новый Сэм пугал меня до усрачки. Я и раньше не представлял, что скажу брату при встрече, а уж с этим я и подавно не знал, как разговаривать.
Прямо над головой бабахнул гром, и снова ливануло так, будто на небесах открылся филиал Ниагары. Сэмми отложил свои гантели и подошел к окну. Я едва успел шарахнуться в сторону и вжаться в стену. Сэм поднял раму и высунулся наружу. Он задрал голову кверху, подставляя лицо дождю, и у меня отчего-то заныло под ребрами. Мне хотелось позвать его, но я подумал, что еще рано. Лучше подождать, пока все не улягутся и не уснут. Неожиданные свидетели нам были совершенно ни к чему. И я промолчал.
Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Сэм встряхнул головой, совсем по-собачьему, разбрасывая брызги с мокрых волос, и скрылся в комнате. Вскоре свет погас. Окно осталось открытым.
Не знаю, долго ли я ждал, пока во всех окнах погасли огни, и в доме воцарилась тишина. Возможно, не прошло и часа, но мне, мокрому и продрогшему на ветру, показалось, что целая вечность. Если бы мне было хоть немного комфортнее, я бы, может, вздремнул. Однако спать, когда у тебя зуб на зуб не попадает, сложно. Но выбора у меня не было, и я, в конце концов, дождался.
Чтобы не шуметь в доме, ботинки я бросил под окном. Глаза привыкли к темноте, и я без труда ориентировался. К моему удивлению, ни на одной двери в доме не было замков или хотя бы защелок. Наверное, для того, чтобы пациенты не могли закрыться. М-да… никакой личной жизни. Я, например, не смог бы подрочить, зная, что к тебе в любой момент могут войти. Бедный Сэмми! Целый год прожить в таком месте — это уже подвиг.
Ковролин в холле впитывал воду и приглушал шаги, поэтому я надеялся, что мой визит сюда останется незамеченным. Комната брата была справа, между ванной и столовой. Я неслышно приоткрыл дверь. Сэм лежал в постели, но я сразу понял, что он не спит: его глаза были открыты и в них отражался свет заоконного фонаря. Мне вдруг подумалось, а вдруг он после этого гребаного лечения спит с открытыми глазами, как какой-нибудь зомби, и я позвал шепотом:
— Сэмми!
Он медленно повернул голову в мою сторону. Я вошел и прикрыл за собой дверь.
— Ты не спишь? — зачем-то задал я тупой вопрос.
— Дин? — воскликнул Сэм и резко сел. — Это правда ты?
— Я, — подтвердил я.
— Чертовы колеса, опять глюки, — с досадой пробормотал Сэм, откинулся на подушку и повернулся спиной ко мне.
— Я что, и самому себе глючусь? — спросил я, обходя кровать и присаживаясь на корточки рядом с изголовьем.
— Дин? — Сэм протянул руку и коснулся моего лица.
Блядь, меня будто током тряхануло! Такого я точно от себя не ожидал.
— Да, Сэмми, да, — прохрипел я сдавленным горлом, поймал его за запястье и вжался лицом в его ладонь.
Несколько мгновения я слышал только частый стук своего сердца и шумное дыхание брата.
— Зачем ты здесь? — он резко вырвал руку и отодвинулся.
Я дернулся за ним, но он скатился на пол и сел. Теперь нас разделяла кровать.
— Зачем ты здесь? — снова повторил он.
— Хотел тебя увидеть, — растерялся я.
— Целый год обо мне не вспоминал, а сейчас вдруг приперло? — я видел, что на его лице снова та безразличная маска.
— Я весь год только и думал, как тебя отыскать, — слова брата обидели меня гораздо сильнее, чем я мог представить.
У меня защипало в глазах и в носу защекотало. Не хватало только слезу пустить!
— Папа каждые два месяца приезжал с врачами поболтать. Мог бы разок составить ему компанию, — едко заметил Сэм.
— Не мог бы, — я хотел ответить так же едко, но прорвалась горечь и детская обидка. — Я папу не видел почти столько же, сколько тебя.
— Папа что, окончательно подался в охотники на нечисть и ушел из дома? — маска невозмутимости дрогнула.
— Нет, кретин! Это я ушел из дома и подался в охотники!
Пришлось рассказывать ему все, что произошло со мной за этот год. Сэмми перебрался поближе ко мне и сел напротив, обхватив руками коленки. А мне хотелось, чтобы он сел еще ближе, совсем близко. Чтобы его длинные ножищи сомкнулись кольцом вокруг моей талии, а руки обнимали за шею. И чтобы я мог прижать его к себе, и пересчитать пальцами все его позвонки, и зарыться носом в его лохмы, и найти на ощупь ртом его губы, чтобы убедиться — то, на что я дрочу уже год, мне не приснилось.
Но я не смел. Я видел, что Сэмми больше не злился и не обижался на меня. Но что еще он чувствовал? Этого я не знал, и спросить тоже не решался. Вдруг Сэм подался вперед. Его ладони уперлись в пол совсем близко от моего паха, на своем лице я ощущал его дыхание.
— Дин, я хочу тебя, — прошептал он. — Я ужасно хочу тебя. Я хочу, чтобы у нас был секс. Настоящий, как у взрослых, а не просто обжимания. Я об этом уже давно думаю, я правда этого хочу.
Я захлебнулся воздухом и закашлялся, зажимая рот подушкой. Отдышавшись, я вытер ею выступившие слезы и удивился, не увидав на ткани красных отсветов. Мои щеки и уши пылали так, что наверняка должны были светить в темноте.
— Тебя же вроде вылечили, выписывать скоро собрались, — не зная, куда деваться от смущения, пробормотал я.
— Ты что, дурак? — хмыкнул Сэм. — Это не лечится.
— Кто бы еще объяснил это твоим врачам…
— Официально они называют это «посттравматическое стрессовое расстройство». Под него все, что угодно, можно подогнать.

[Посторонним_В]

— Так ты типа сделал вид, что уже здоров?
— Ничего я не делал, даже не пытался, — усмехнулся Сэмми. — Они бы и дальше меня лечили, но, похоже, отец уже обломался им платить.
«Ах, ну да… ну да… — подумал я. — Малыш Адам растет, расходы увеличиваются».
— Дин, — сказал Сэм и положил руку мне на колено.
Я сглотнул. Сэм передвинул ладонь на бедро и чуть сжал.
— Нет, Сэмми, не здесь, — сцепив зубы, прошипел я. — У вас тут даже двери не запираются…
— Дииин… — протянул Сэм, и меня повело от одного звука его голоса.
— Подождем, пока тебя выпишут, — зажмурившись, замотал я головой. — Не здесь.
Но, видит бог, как же мне хотелось наплевать на все, распластать Сэма по кровати, задрать его ноги себе на плечи и сделать все так, как он сказал, по-взрослому, по-настоящему.
— Ты просто не хочешь меня, так и скажи, — Сэм отвернулся, обняв себя руками.
— Мелкий придурок, — пробормотал я. — Знал бы ты, насколько меня заводишь. Видишь? — я ухватил его ладонь и прижал к своему паху. — Просто я хочу, чтобы наш первый раз был идеальным.
— Ладно, я понял, — с сожалением вздохнул Сэмми. — И я не мелкий, и тем более не придурок, — он помолчал.
— Давай хоть подрочим друг другу, а?
Мы улеглись на пол. Сэм спустил пижамные штаны, я расстегнул молнию джинсов. Ладонь Сэма была обжигающе горячей, такой же, как и он сам в моем кулаке, и все закончилось как-то слишком быстро.
— Дин, забери меня отсюда, — вдруг всхлипнул Сэм, наваливаясь на меня. — Забери меня с собой, забери, пожалуйста!
В этот момент он будто снова стал пятилетним малышом, моим младшим братишкой, о котором я должен заботиться. Я обнял его так крепко, как только мог.
— Не надо, Сэмми, не надо, — я поцеловал его в шею. — Тебе осталось потерпеть совсем чуть-чуть, ты выйдешь отсюда, и у тебя будет нормальная жизнь. Ты еще должен школу закончить, образование получить.
— Ты говоришь прямо как они.
— Потому что так и есть. Уйдешь со мной, и на всю жизнь останешься психом в бегах, нелегалом.
— Ну и пусть! Будем вместе с тобой охотиться. У нас же здорово получилось тогда, с каппой. А потом, может быть, вы с отцом помиритесь, и будем охотиться втроем…
Я уже готов был согласиться, но слова об отце мигом спустили меня на землю. Наверное, мне следовало сказать Сэму правду. Наверное, следовало… Но, видит бог, я не мог! Сэмми и так было тяжело, не хватало ему еще узнать, что у отца есть вторая семья. Нет, когда-нибудь я ему обязательно скажу — пообещал я себе.
— Ты же мужик, брат, — я взял Сэма за плечи и встряхнул. — Не раскисай. Ты выйдешь отсюда, сам, легально. А я тебя не брошу. Я приеду за тобой. Ты — моя семья, Сэмми. Мы же братья, кто тебе роднее меня?
— Никто, — вздохнул Сэм, и мы обнялись на прощанье.

It's so easy now, cos you got friends you can trust,
Friends will be friends
Это так просто, ведь у тебя есть друзья, которым можешь довериться
Друзья останутся друзьями
«Friends Will Be Friends», Queen

Домой отец не приехал, наверное, в этот раз действительно отправился во Флориду.
За прошедшие дни я чего только не передумал, и решил, что никому ничего говорить не буду. Сам я теперь был отрезанный ломоть, а у них своя жизнь. Я не имел права ее ломать. К тому же, я сам слишком далек от идеала, чтобы судить отца.
— Ты ведь знал? — я оторвался от работы и посмотрел на Бобби.
— О чем? Хватит говорить загадками, пацан, — ворчливо отозвался он. — Я мыслей читать не умею. О чем знал?
— Об отце. О его «командировках», о Миннесоте.
— А, ты о Кейт… — Бобби снял кепку и вытер рукавом лоб.
— Значит, знал, — констатировал я. — Почему ты ничего не сказал мне?
— Нафига? Вот узнал ты, и что? Счастливее стал?
Я вздохнул.
— Вот именно, — Бобби снова напялил свой засаленный головной убор, который носил, сколько я его помнил.
— Здесь тот случай, когда меньше знаешь — крепче спишь. И ты, это…
— Что?
— Мелким, ну, Джо и Сэму, не говори.
— По-твоему, я совсем уж полный ублюдок? — обиделся я.
— А разве нет?
— Старый хрыч, — я бросил в Бобби грязной ветошью, в ответ мне прилетело еще более замасленной тряпкой.
— Слушай, а Эллен в курсе? — вдруг задумался я.
— Кто ее знает… — Бобби почесал бороду. — Иногда мне кажется — да. Ладно, это их дела семейные, сами разберутся. Ты мне лучше скажи, где тебя носило, бездельник?
— Да так. То там, то сям… — туманно ответил я.
— А конкретнее? Чем ты занимался?
— Знаешь, Бобби, врать я тебе не хочу, но если скажу правду, ты решишь, что я крышей двинулся.
— А ты рискни!
— Я охотник.
— Не держи меня за дурака, — Бобби усмехнулся. — Я твой арсенал видел, уже догадался. На кого охотишься?
Непонятно с чего, меня вдруг пробило на откровенность, и я как в омут головой нырнул.
— На разную нечисть, — он не засмеялся, не покачал головой, и я продолжил: — Хочешь знать, как моя детка получила эти ранения?
Я погладил рукой зашлифованное, но еще не окрашенное переднее крыло Импалы. Бобби присел на сложенные стопкой старые покрышки и приготовился слушать. Я начал рассказывать. Он не перебивал, лишь иногда задавал уточняющие вопросы. Когда я закончил, он встал и похлопал меня по плечу.
— Неплохо для такого сосунка. Очень неплохо. А ты случайно с таким себе Руфусом Тернером не сталкивался?
— Бобби? — с Руфусом лично я не встречался, но был весьма о нем наслышан. И поэтому очень удивился.
— Он, конечно, человек сложный, зато охотник отличный. И если достать нужно что-то редкое, то это к нему. А еще я тебя с Джимом Мерфи познакомлю. Он всегда поможет, золотой мужик. Пастор Джим, может, ты слышал, его в охотничьих кругах хорошо знают…
— Бобби?!
— Не бзди, пацан, — Бобби хитро подмигнул и, как ни в чем не бывало, занялся мотором.
Я, как попавшая на сушу рыба, открывал и закрывал рот, переваривая внезапное «перевоплощение» Бобби.
— Может, ты и с Памелой Барнс знаком? — больше я не нашел, что сказать.
— Хорошая девочка, — кивнул Бобби. — Еще только входит в силу, а уже покруче своей бабки будет. А та сильнейшим медиумом была. Один раз при мне из чистилища душу подняла.
— Ты тоже охотник, Бобби? — наконец, решился спросить я.
— Был когда-то, — пожал плечами он. — Больше этим не занимаюсь, старый стал, реакции не те.
— Кстати, Сэмми думал, что наш отец — охотник, — хмыкнул я.
— С чего это ему пришло в голову? — удивился Бобби.
— Да он заметил — как в газете заметка о странном происшествии, так отец сразу туда направляется…
— А-аа… Вот оно что… — Бобби усмехнулся и покачал головой. — Эту его фишку я знаю, он сам как-то по пьяному делу хвастался, как ловко придумал. Чтоб каждый раз мозги не напрягать, придумывать, куда его «командировали», он, когда собирался в Миннесоту к Кейт, в утренней газете брал первое попавшееся название города или штата.
Я разочарованно выдохнул. И всего-то? Вот такое простое объяснение? А я, фактически, из-за этого распрощался со своей спокойной жизнью и стал охотником. Он всего лишь ездил к любовнице, а я стал убивать монстров. А что скажет Сэмми, если вдруг узнает? Как сильно он будет разочарован…
Бобби, видимо, заметил кислое выражение моей физиономии, потому что резко сменил тему.
— Слушай, пацан, а на что ты живешь? Как зарабатываешь? Надеюсь, ничего противозаконного?
— Ну, как сказать, — замялся я, вспомнив фальшивые кредитки. — Работал то тут, то там, пока не было дела. То разнорабочим на стройке, то официантом, то доставкой пиццы занимался. Деньги невеликие, но прожить можно. Вот еще немного насобачился играть на бильярде. Когда везет, могу пару сотен за вечер поднять.
— Знаешь что, — Бобби поднялся. — Пойдем-ка ко мне в офис. Я тебя познакомлю с Его Величеством Покером.

[Посторонним_В]

Gather the wind
Лови ветер
«Die Young» Black Sabbath

В школе бушевала Хэллоуинская вечеринка. Даже до дороги долетал грохот музыки. Ветер носил по газону фантики от конфет и блестящую мишуру. Возле стоянки блевал под деревом какой-то ботан в костюме Фредди Крюгера. Не обращая на него внимания, на капоте «тойоты-короллы» обжимались мумия с ведьмочкой. Все было, как в мои времена.
Блядь, мне и двадцати нет, почему я вдруг почувствовал себя таким старым?
Весь город прочно пропах тыквой. На каждом крыльце обязательно светилась тыквенная голова, да не одна, а целый выводок. Люди словно соревновались, кто кого. У некоторых эти светящиеся кошмары торчали в окнах, обрамляли дорожки и «украшали» почтовые ящики. Лично я украсил бы этим всего один ящик: мусорный. Но не я диктую хэллоуинскую моду. К тому же, изобретательный народ придумал и кучу всякой другой праздничной дребедени. Знали бы люди, что ведьмы на самом деле не имеют крючковатых носов и торчащих желтых зубов, не носят черных балахонов и остроконечных шляп, что настоящие привидения совсем не похожи на те дергающиеся и воющие игрушки, которые они вывешивают перед дверью…
Да уж, никогда особо не любил Хэллоуин, а теперь он окончательно потерял для меня всю свою прелесть. Может, это от того, что, когда детишки с папой и мамой за руку ходят по улице с мешком, стучат в соседские двери и, картавя, требуют «Сладости или гадости», я с крошечным братишкой ждал папу в забитом мотеле на краю света. Возможно, в моей жизни и была пара нормальных Хэллоуинов, но я их не помню. Только один врезался в память на всю жизнь — когда в пожаре погибла мама. Хотя это произошло чуть позже, второго ноября. Ладно, неважно, думать об этом я не хотел.
Я думал о том, что в Джерико, штат Юта, на одном небольшом участке дороги уже не первый год бесследно исчезают люди. Эту информацию мне подкинул один чувак, Гордон Уокер, еще летом. Он был в тех краях и услышал об этом деле. Но он специализируется исключительно на вампирах, проверил факты, удостоверился, что не его профиль, и сбросил информацию первому попавшемуся охотнику — мне. Но у меня уже была охота, а в Юте я не очень хорошо обошелся с одной ведьмой, в общем, тогда туда не поехал. А недавно мне на глаза попалось объявление о розыске одного парня, который пропал в Джерико. Конечно, это могло оказаться простым совпадением, но меня мучала совесть, и я решил проехаться туда и проверить.
Только сделать по дороге небольшой крюк и заехать в родной город. Я не видел Сэмми уже почти два месяца и ужасно соскучился.
Его выписывали пятнадцатого августа. Я в то время был в Джорджии, но когда Джо позвонила мне с известием, я рванул в Колорадо и даже успел вовремя. Мы столкнулись с папой прямо у ворот клиники. Его пропустили вовнутрь, а я остался ждать снаружи. Прошло больше двух часов, и я начал опасаться, что отец, увидев меня, решил оплатить еще пару месяцев лечения. Однако ворота, наконец, открылись и оттуда вышли папа и Сэм. Отец крепко держал его за плечо. Но это не помогло. Едва Сэмми меня заметил, как вырвался из его рук и рванул ко мне. Надо ли говорить, что я бросился навстречу? Мы сшиблись, сцепились в объятии, и просто молча топтались на месте, пока подоспевший отец не начал нас растаскивать. Он отрывал руки Сэма от меня, но как только справлялся с одной рукой, тот вцеплялся второй, да и я держался за него изо всех сил. Тогда отец заломил одну руку Сэма за спину, заставив его согнуться от боли, и с размаху нанес мне удар в подбородок. Я услышал, как клацнули мои зубы, и грохнулся на дорогу.
Очнулся я в салоне Импалы, на затылке у меня лежала мокрая тряпка, во рту стоял солоноватый привкус, когда я сплюнул, слюна была розовой. Часы показывали без четверти четыре, а значит, я провалялся в отключке около двух часов. Понятное дело, что никого, кроме меня, у ворот клиники уже не было.
Я мчался, как сумасшедший, просто удивительно, что полицейские ни разу не остановили меня, и нагнал отца где-то в районе Карни. Несколько миль я преследовал его машину, пока он не остановился на обочине. Я тоже вышел. Не знаю, на что я надеялся, я в тот момент вообще ни о чем, кроме Сэмми, думать не мог. Отец подождал, пока я подойду к нему, взял меня за подбородок, повертел мою голову, осматривая повреждения.
— Жить будешь, — констатировал он. — Но если поедешь за нами, я натравлю на тебя копов. Понял?
— За что? — возмутился я. — Я только хочу увидеть брата!
— А я не хочу! — отрезал отец. — Ты ушел из дома, вот и живи своей жизнью. Тебе здесь больше не рады. И запомни насчет копов. Чтобы я тебя больше не видел.
Он хлопнул дверью пикапа, а я остался на обочине глотать пыль и выхлопы. И слезы, которые я не мог показать ему, но которые хлынули из глаз, едва он уехал.
Потом я еще несколько раз пытался увидеться с Сэмом, но его ни на минуту не оставляли одного. В школе предупредили охрану. Я еле успел смыться от моментально прибывших на место полицейских. Джо, похоже, здорово влетело за то, что она сообщила мне о времени выписки, потому что она при встрече упорно делала вид, что не замечает меня, и разговаривать не захотела. В общем, я только и смог, что посмотреть на братишку издали.
Но сегодня я был настроен решительно. Я недаром выбрал праздничный уикэнд. В костюмчике монстра из «Крика» я мог безнаказанно слоняться по улице мимо дома, выбирая удобный момент. Папа и Эллен с близнецами, наряженные семейкой Адамс, отправились обходить соседей. Через час с небольшим Джо, с пластмассовыми клычками, обмазанная белым гримом, в кружевных лохмотьях, — невеста Дракулы, упорхнула с подружками на вечеринку. По моим расчетам, в доме оставался один Сэмми. Я видел свет лампы в нашей комнате на втором этаже.
Мимо сновали дети и взрослые в дурацких костюмах, я вполне вписывался в обстановку. Вот стайка детишек разного возраста столпилась на нашем крыльце и принялась трезвонить в двери. Им уже почти надоело ждать, когда дверь отворилась. На пороге стоял Сэм с блюдом сладостей. Малышня жадно набросилась на печенье и шоколадные батончики, а он смотрел в пол с тем безучастным видом, который так напугал меня тогда, в клинике. Ребятишки набили свои мешки и с визгом сбежали с крыльца. Сэм развернулся и хотел уже уйти, но я сказал:
— Сладости или пакости?
Он вздрогнул и обернулся. Я впихнул его в дом и содрал с себя маску. Господи, ни с одной девчонкой я так не целовался. Особенно учитывая, что Сэмми уже перерос меня на пару дюймов. Однако родители могли вернуться в любой момент, и надо было спешить.

[Посторонним_В]

— Поедешь со мной? — без обиняков спросил я.
— Да, — кивнул Сэм и бросился вверх по лестнице.
— Эй! — крикнул я ему вдогонку. — Много с собой не бери, в понедельник уже будешь дома.
— Как это? — Сэмми вмиг скатился вниз. — Я не хочу обратно!
— Придется, братишка. Я не хочу сесть за киднеппинг.
— Это нечестно! Не хочу я здесь жить! Я тогда сам от них сбегу, так и знай.
В это время по крыльцу загрохотали шаги, послышался веселый смех, в дверь забарабанили.
— Сэм! Сэм! Открывай! Посмотри, сколько я набрал! — вопил Билли. — Вот скажи же, что больше, чем у Мэри!
— Хвастун! У меня больше было, я просто съела!
За дверью началась возня, Эллен засмеялась. Черт побери, как я, оказывается, по всем им соскучился. Приходилось признать, что я тоскую по семейной жизни. Когда это у тебя есть, повседневная суета может оставлять равнодушным, даже раздражать. А когда я все потерял, мне теперь этого так не хватало!
Но Сэмми уже толкал меня вверх по лестнице. На цыпочках взбежав на второй этаж, я закрылся в комнате. Проверил шкаф, на случай, если придется срочно спрятаться (у Сэмми там был образцовый порядок, не то, что у меня в свое время), и улегся на кровать. Снизу доносились голоса, звон посуды. Видимо, накрывали на стол. В животе заурчало. Давно я уже не ел домашней пищи. Гамбургер, конечно, самая вкусная еда в мире, но иногда я скучал по куриным котлетам и картофельному салату Эллен.
Чтобы отвлечься, я полистал книжки, что лежали на столе, заглянул под кровать, сходил в ванную. Там висело полотенце, которое охуительно пахло Сэмом. У меня встал от одного этого запаха. Господи, взмолился я, дай мне терпения!
Через час явился Сэмми. Он принес кусок пирога (тыквенного, конечно) и стакан сока.
— Пока только это, — сказал он виновато. — Попозже скажу, что снова проголодался, и принесу тебе еще.
Я с жадностью набросился на пирог, хотя с еще большей жадностью я набросился бы на самого Сэма. Брат сел рядом и провожал взглядом каждый кусок, который я отправлял в рот. Я облизал крошки с верхней губы и заметил, как он сглотнул. У меня тоже еда комом встала в горле.
— Что ты делаешь, Сэмми? — с трудом проглотив пирог и запив его соком, спросил я. — Ты что, хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо сейчас?
— Хочу, — Сэм посмотрел мне в глаза, и я увидел, что он действительно хочет.
Но я сам был еще пока не готов. Блядь, ну почему ему только пятнадцать?
— Обсудим это позже, малыш.
— Когда уедем?
— Когда уедем.
— Не думай, что я забуду, Дин.
— Не думаю. Я и сам не забуду. Я на тебя уже года два дрочу.
— Я тоже.
Не знаю, зачем я это ляпнул. Физиономия моментально запылала. А ответ Сэма еще больше меня смутил. Я встал и отошел к приоткрытому окну. С улицы тянуло сыростью и палой листвой. Ветер бросил в стекло горсть мелких капель, и они поползли вниз тонкими струйками, превращая огни фонарей в размытые желтые пятна.
— Осень, — сказал Сэм и положил подбородок мне на плечо. Я не слышал, как он подошел сзади. — Ровно через полгода мне исполнится шестнадцать. По закону штата я буду иметь право водить автомобиль. Думаешь, мне еще рано, да?
— Водить машину? — я сделал вид, что не понял, о чем он.
— Трахаться, кретин, — фыркнул мне в ухо Сэм, и меня тряхнуло от его горячего дыхания.
— Не знаю, — признался я. — Наверное.
— Тебе самому было шестнадцать, когда ты первый раз трахнулся. С той Самантой, Сэмми.
— Ты ее помнишь? — удивился я.
— Конечно, — подтвердил Сэм. — Я ей завидовал.
— Придурок мелкий, — я щелкнул его по носу.
— Козлина, — огрызнулся он, и отскочил, чтобы не получить еще.
— Тсс! Ты что? Снизу же слышно все! — зашипел я и повалил его на кровать. — Трахаться мы не будем, но и без этого есть много чего приятного.
— Точно, — кивнул Сэм и потянулся целоваться.

Я опомнился, осознав, что в доме давно уже темно и тихо, а в окно заглядывает блин луны, освещая кровать. Мы собрали в рюкзак немного шмоток Сэма и осторожно, стараясь не попасть на третью и восьмую ступеньки, которые вечно скрипели, спустились вниз и вышли через кухонную дверь. Импала дожидалась меня в двух кварталах от дома. На тротуарах валялись куски разбитых тыквенных голов, мокрые после дождя фантики, из мусорного бака торчала обернутая фольгой картонная сабля, совсем потерявшая боевой вид. Праздник закончился, но со мной рядом шагал Сэмми, и для меня праздник только начался.
Мы выехали из города по восьмидесятому шоссе и взяли курс на северо-восток. Впереди вставало солнце, окрашивая дорогу в любимый девочками розовый цвет. Мы мчались в восход, как герои какого-нибудь гребаного низкобюджетного вестерна. Я посмотрел на Сэма. Он дремал, уронив голову на приспущенное стекло двери, и ветер теребил его челку. Я повернул ручку радио.
— Сколько дорог должен пройти человек, прежде чем его назовут человеком? — пропел мне Боб Дилан.



КОНЕЦ

[Посторонним_В]

ваши отзывы при желании можете оставлять тут: пункт приема тапок и печенек
не забудьте упомянуть что именно(какой фик/оридж) вы хвалите или ругаете, ок?