Подорожник и другие сорняки

[Посторонним_В]

название: Подорожник и другие сорняки
оридж
бета:  Toffana (1-13 главы)
размер: макси
статус: в процессе
рейтинг: вплоть до NC 17
саммари: о людях и путешествиях





by Gokai

текст в комментах

@темы: оридж, Подорожник и другие сорняки, макси

Comments

[Посторонним_В]

Глава 1

Омела
Жирные голуби, распихивая друг друга, жадно набрасывались на куски булки и задорно курлыкали. Мы сидели на крыльце незнакомого дома на неизвестной улице в чужом городе. Было пять утра, и мы полчаса назад сошли с поезда. Спать совершенно не хотелось, хотя соседи по купе, заочники из Луцка, половину ночи бухали, а потом громко трахались на нижней полке, не давая нам возможности заснуть.
Радостное рассветное солнце протягивало длинные синие тени по розовой брусчатке. Впереди были неизвестность и приключения. Мы с Ольгой считали себя оптимистами и думали именно так: неизвестность и приключения. Это именно то, из-за чего мы бросили работу и учебу, сорвались из дома, и уехали, куда глаза глядят. Глаза у нас почему-то посмотрели в сторону этого большого незнакомого города. Мы взяли билеты, погрузились в поезд и теперь сидели на пороге своей новой жизни и кормили голубей.
К полудню мы уже обзавелись ключами от узкой, как пенал, комнаты в одном из центральных районов города. Жилье сдавала посуточно строгая деловая старуха. Она посмотрела на нас внимательными водянистыми глазами и, пробурчав: «Чтоб никакого разврата!», провела в самый конец длинного коридора. Сама комната выглядела продолжением этого коридора. В ней паровозиком вмещались две, допотопного вида, кровати, и между ними ─ облезлая полированная тумбочка. Сбоку был узенький проход, а в торце ─ грязное окно без занавесок. Серый потолок терялся где-то в туманной высоте, ─ до него было не меньше пяти метров. Может, на кого-то такая обстановка произвела бы гнетущее впечатление, но не на нас. Мы кинули наши сумки на кровати и отправились гулять.
Здесь все было не таким, как дома. Иначе одетые люди, прямые, как стрелы, улицы, строгая, без южной игривости, архитектура, близкая вода и соленый ветер с залива. Взявшись за руки, как два наивных провинциала, мы бродили по улицам, разинув рты, заходили в большие и маленькие галереи, сидели в кофейнях, слушали музыкантов в переходах и общались со всеми, кто соглашался с нами поговорить.
Так прошло несколько прекрасных насыщенных дней. Мы уже сносно ориентировались в центре города, нас узнавали в тусовке, но деньги неумолимо таяли, и проблема более-менее постоянного жилья встала перед нами очень остро. Оказалось, снять недорогую комнату почти так же нереально, как совершить революцию в Канаде. Мы с Ольгой скупали газеты с информацией об аренде, ходили по риэлтерским конторам, срывали бумажки с телефонами с объявлений на столбах.
Именно на столбе мы и увидели то объявление. «Сдам комнату двум порядочным студенткам на длительный срок при гарантии своевременной оплаты». Мы не были двумя студентками, но решили, что хватит и нашей порядочности, и позвонили. Ольга справедливо рассудила, что шокировать хозяйку тем, что одна из «студенток» окажется мальчиком, лучше при личной встрече, и договаривалась сама.
На следующее утро, ежеминутно сверяясь с адресом, мы ехали смотреть квартиру. Дверь нам открыла молодая крашеная блондинка с приторной улыбкой. Она провела нас в комнату, без вопросов налила чаю, представилась Наташей и сразу огорошила:
─ Если вы мне подойдете, жить будете не здесь.
─ А где? ─ хором задали мы с Гуляевой закономерный вопрос и только потом задумались над загадочным «если вы мне подойдете».
─ Вообще-то, я подыскиваю компаньонов для моей сестры… ─ женщина что-то вещала, тем временем буквально ощупывая нас острым взглядом своих маленьких глазок. Я почувствовал себя неуютно, и мне резко захотелось уйти. Но Ольга улыбалась, как ни в чем не бывало, и кивала головой. Я уставился в ковер под ногами и предоставил ей решать. В нашем тандеме она всегда была ведущей.

Когда мы, наконец, покинули чрезмерно любопытную Наташу, я вздохнул с облегчением.
─ Вот скажи, на кой черт ей знать, девственники ли мы? ─ задал я Гуляевой волновавший меня вопрос.
─ Ну не знаю, ─ отмахнулась Ольга. ─ У тебя что, язык отвалился ответить?
─ Нет, но все же… ─ продолжал нудить я.
─ Слушай, возьми завтра сам у нее и спроси!
─ Вот и спрошу!
─ Вот и спроси!
На этом мы забыли о Наташе до завтра.

*****
Харе Кришна
Харе Рама
Кришна Кришна
Харе харе…
Мы сидели на спинке скамейки и наблюдали за веселой громкой процессией в оранжевых одеждах, уже третий раз обходящей вокруг сквера.
─ Может, пойдем с кришнаитами, пожрем на халяву, ─ вяло предложил я.
─ Да ну, ─ покачала головой Гуляева. ─ Они, конечно, вкуснятиной кормят, но ради этого два часа слушать про всякие кришны, вишны и прочие брахмапутры…
─ К’ишнаизм ─ одно из мноочисленных течений индуизма, п’опогандиующее вегетаианство и ненасилие, ─ вдруг заявил молодой человек, сидящий на краю скамьи.
Он был одет аккуратно, но очень бедно. Некогда белая рубашка пожелтела, манжеты были обтрепаны, разнокалиберные пуговки пришиты кривовато. Темные брюки выглядели так же печально. Судя по характерным гримасам и скрюченному телу, у парня явно был ДЦП.
─ А вы кришнаит? ─ заинтересовалась гиперобщительная Ольга, пересаживаясь поближе.
─ Вы таки смешная девушка, ─ разулыбался инвалид. ─ ‘Азве по мне не видно, что я иудей?
Между ними завязалась живая беседа, к которой я не прислушивался. Я смотрел, как удаляется по проспекту процессия кришнаитов, как ссорятся, а потом мирятся два уличных художника, как милиционер ведет в отделение грязную пожилую цыганку, брезгливо придерживая ее за локоть, как шахматисты спорят над складной доской, как панк с покосившимся красным ирокезом переворачивает урну в поисках окурков…
─ Ник! ─ рявкнула мне в самое ухо Гуляева.
─ Блин, что так орать-то? ─ окрысился я. ─ Я чуть со скамейки не свалился.
─ Да я тебя уже полчаса зову, ты что, замедитировал? Пойдем, проводим Изю. Он живет почти рядом с нами.
Без всякого энтузиазма я сполз с насиженного места. Никуда идти не хотелось. Вечер только начинался. В сквер, сменяя шахматистов и старушек с книжками, стягивался тусовочный люд. Все самое интересное было впереди, но Ольга посмотрела на меня сурово, и я с тяжелым вздохом подчинился.
Изя уже стоял, покачиваясь на своих искривленных болезнью ногах, тесно прижавшись к Гуляевой и обнимая ее за талию. Ольга подала мне костыль, который держала в руке, и жестом велела поддержать Изю. Вообще-то, Гуляева со своими ста восьмидесятью двумя сантиметрами была на полголовы выше меня, а уж тщедушного Изю спокойно могла бы нести на руках, но по опыту я знал, что спорить с ней себе дороже. Меня передернуло. Я вообще не любитель тесных контактов, а от ощущения Изиных липких холодных пальцев на своем боку мне стало плохо. Я ничего не имел против парня, но лучше бы он меня не трогал. Я едва сдержался, чтобы не вырваться.

[Посторонним_В]

Вот так, троицей, мы кое-как доковыляли до трамвайной остановки и погрузились в вагон. Там Изя уселся рядом с Ольгой. Обнимать ее уже не было никакой необходимости, но его сведенная судорогой рука продолжала лежать на ее талии. Я хотел было сказать об этом, но Гуляева, словно не замечая, болтала с Изей, и я промолчал. В конце концов, это не мое дело.
Я совершенно отключился, глядя, как проплывают за окном трамвая и тонут в синих сумерках люди, дома, деревья, кованые ограды и пятна фонарей… И поэтому то, что мы не просто провожаем Изю, а идем к нему в гости, оказалось для меня полной неожиданностью. И снова мне было неудобно и глупо сопротивляться и отказываться. Гуляева из-за Изиной спины скорчила мне зверскую морду, и я опять смирился.
Это оказалось даже познавательно. Мы попали в самую настоящую коммунальную квартиру, и я с открытым ртом глазел по сторонам, отмечая детали, которые видел до этого только в кино. Десяток кнопок звонков на дверном косяке. Ржавый велосипед и лыжи, висящие под затянутым паутиной потолком. Вешалки с побитыми молью старыми шубами, неряшливые стопки газет, связанные бечевкой и кособокой пирамидой угрожающе накренившиеся в проход. Холодильник, запертый на висячий замок. Тетки в халатах и бигуди, привычно переругивающиеся на огромной кухне, дядька в растянутой майке, протиснувшийся мимо нас в направлении туалета с сиденьем для унитаза и газетой под мышкой.
Когда я увидел нищету Изиной комнаты, мне снова стало стыдно за брезгливость, с которой я ничего не мог поделать. Очень чисто и очень бедно ─ древняя железная кровать с провисшей сеткой, венский стул, который был явно в несколько раз старше своего хозяина, и стол, ─ вот и вся меблировка. Изя достал откуда-то толстые тетрадки и, почти уткнувшись носом в Ольгину грудь, начал зачитывать кошмарные вирши, якобы эротические. Гуляева благосклонно хихикала и позволяла ему лапать себя. Я не мог понять, почему она так ведет себя, но вмешиваться сейчас было глупо. Если бы Ольга захотела, то пресекла бы посягательства Изи в любой момент, уж я-то знал ее характер. Мне оставалось только молча терпеть и ждать, когда можно будет уйти.

Потом я, конечно, спросил ее о причинах такого поведения. Гуляева посмотрела на меня своими громадными глазищами и печально вздохнула.
─ Мне его так жалко было… Ты лицо его видел? С меня не убудет, а Изя, может, единственный раз в жизни за настоящие сиськи подержался. Он же меня до самой смерти помнить станет и еще десять тетрадок своими стишками испишет.
А я подумал, что, наверное, никогда не пойму женщин.


*
Наташа позвонила бессовестно рано. Не было еще и девяти. Гуляева, кряхтя и чертыхаясь, принялась выгружать из косметички свою «тяжелую артиллерию» и раскладывать вокруг себя на одеяле, а я, пользуясь преимуществами мужского пола, урвал еще час сна. За это Ольга на меня обиделась, ─ обычно моей обязанностью было развлекать ее болтовней, пока она занималась суровой работой по наведению красоты, ─ и не разговаривала со мной всю дорогу до Наташиного дома.
В квартире было ощущение маскировочной уборки после недавно отгремевшей вечеринки. Но сама хозяйка буквально цвела и излучала довольство жизнью. Она снова налила нам чаю и завела беседу на какие-то совершенно отвлеченные темы. Намолчавшаяся за утро Ольга охотно вступила в разговор, а я не мог понять, чего хочет от нас Наташа, и чувствовал себя неуютно. Несмотря на внешнюю открытость, доброжелательность и мнимую простоту, в ней было что-то отталкивающее и неприятное. Мне казалось странным, что Гуляева не замечает этих насквозь фальшивых улыбок и пристального изучающего взгляда, но выяснилось, что совсем наоборот. Когда Наташа вышла на минуту из комнаты, Ольга ухватила меня за воротник и, притянув к себе, быстро зашептала в ухо:
─ Расслабься, Ники, а то на тебя смотреть больно. Она от нас что-то хочет, подождем, пусть сама расскажет. А пока жри пирожные на халяву, не пыжься.
После этого Гуляева отпустила меня, разгладила примятую рубашку, поправила на мне очки, подмигнула… и лучезарно улыбнулась вошедшей Наташе.

А я в очередной раз удивился, как мы с Ольгой при такой разнице характеров ухитряемся оставаться друзьями. Мы познакомились пару лет назад, когда мать, решив, что я бездарно трачу свое время, сидя дома, почти насильно привела меня в изостудию. Перед этим я закончил художку, и надеялся, что никогда больше не увижу кисточек и красок. Моим надеждам не суждено было сбыться.
В изостудии мне не понравилось сразу и категорически. Не понравилось фамильярное обращение руководителя ─ Тихона Сергеича, колоритного старика с седой львиной гривой. Не понравилось, что, кроме меня, из представителей мужского пола там было пятеро тихих пенсионеров и всего трое парней ─ пошляк и бабник Игорь Петренко, мямля и подлиза Димочка Никифоров и весельчак Вадик Удальцов. Остальные двадцать человек были, соответственно, женского пола, в возрасте от пятнадцати до тридцати, и сплошь обладали язвительным нравом и привычкой поучать и тыкать носом в ошибки.
Самой главной заразой среди них была Гуляева. Это она громко и радостно объявляла: «С облегчением!» выходящему из туалета Димочке, подрисовывала лишние ноги лошадям на картинах баталиста Генералова, смазывала мылом палитру чересчур серьезной старой девы Гунько, и вообще ее неистощимая фантазия била через край. Девочка с внешностью юной Лайзы Минелли и замашками ее героини Салли из «Кабаре».
Уже в первый день я понял, что от Гуляевой мне нужно держаться как можно дальше. Меня, с моим необщительным, замкнутым характером, всегда пугали такие громкие, неугомонные личности, как Ольга. Но, неожиданно для всех, ─ и для меня, в том числе¬ ─ мы подружились. Мы удивительно легко нашли общий язык, и нам было интересно друг с другом. Рядом с Гуляевой я и сам стал более открытым и общительным, уверенным в себе. Никаких романтических чувств, как многие думали, между нами и близко не было. Где-то через год Гуляева призналась:
─ Ты со своими веснушками, очочками, волосиками торчащими так был похож на белобрысого цыпленка, что у меня включился режим мамы-наседки. Сразу захотелось взять тебя под крыло и выклевать глаз каждому, кто покусится на дитё…
Не скажу, что это откровение меня сильно порадовало. Несмотря на свою внешность, я все же не девочка и не ребенок. Но оно, по крайней мере, объясняло Ольгино поведение и это ее, так бесившее меня, «Николенька, птенчик мой».

─ Бор-дель, ─ одними губами сказала Гуляева.
Я непонимающе уставился на нее. Она сделала страшные глаза и указала взглядом на Наташу.
─ … и, как все публичные люди, мои друзья ценят то, что у меня в гостях они могут полностью расслабиться и удовлетворить все свои капризы…
─ Сколько? ─ перебила Наташу догадливая и прагматичная Ольга.
Женщина понимающе улыбнулась и кивнула.
─ Тебе, Оленька, я могу предложить около пятисот долларов. Коля на своей чистоте сможет заработать больше ─ тысячу или даже тысячу двести, ─ я поперхнулся чаем и закашлялся. ─ Поверьте, это гораздо лучше перепиха в грязном подъезде, что в вашем юном возрасте наиболее вероятный вариант.
─ У нас есть время подумать? ─ поинтересовалась Гуляева, с осуждением глядя на меня.
Я отряхивал забрызганные джинсы и боялся поднять горевшее лицо.
─ Ну конечно, лапочки! ─ Наташина надушенная рука потрепала меня за щеку. ─ Никто вас не принуждает, комната в любом случае за вами. Позвоните мне, когда надумаете, хорошо?
В каком-то трансе я кивнул и встал из-за стола. Оба съеденных мной пирожных стояли в горле и настойчиво просились наружу. Гуляева ухватила меня за рукав и выволокла из квартиры.
─ Дыши! ─ велела она.
Я прислонился к стене и задышал.
─ Вот и молодец, ─ похвалила меня Ольга через пару минут. ─ Жить будешь. И не на улице, а на вполне приличной квартире.
И она показала мне ключи.

[Посторонним_В]

Глава 2

Лопух

Уже к вечеру мы осваивались на новом месте. Хозяева, тощая остроносая Тамара, явно чем-то обязанная Наташе, и ее белобрысая пятнадцатилетняя дочь Саша, особого радушия не высказывали, но и враждебности не проявляли. Саша, освобождая для нас комнату, даже один раз мне улыбнулась. Заметив это, Гуляева гнусно, многозначительно хмыкнула и ткнула меня локтем в бок. Это отбило у меня всякую охоту улыбаться в ответ.
Комната была, конечно, не «Хилтон», но по сравнению с нашей предыдущей ─ просто роскошна. Единственное, что нас слегка расстраивало: добираться в центр из этих спальных рабочих окраин приходилось больше часа. Однако мизерная сумма, заплаченная за жилье, с лихвой окупала сей недостаток. К тому же, я снял с карточки очередное свое месячное пособие от бабушки, и у нас снова были деньги на руках. Жизнь налаживалась.
Но, похоже, так считал только я. Однажды утром, выползши на кухню, я нашел там не по-утреннему мрачную Гуляеву. Она с совершенно пустым лицом поглощала свой термоядерный кофе и гипнотизировала телефон, лежащий перед ней на столе. Я редко наблюдал ее в таком виде. Обычно это означало, что произошло что-то серьезное. Опасаясь даже строить догадки, я налил себе молока и уселся напротив. Несколько минут прошли в гробовом молчании. Я нервничал все сильнее. Наконец Ольга подняла голову и посмотрела на меня, кусая бледные, ненакрашенные губы.
─ Ну! ─ не выдержал я.
─ Я ей позвонила, ─ сказала Гуляева.
Странным образом я сразу понял, о ком она. Во рту стало горько, будто я пил не молоко, а хлебнул кофе из Ольгиной кружки.
─ Зачем?!
Ольга вздохнула и подняла на меня несчастные глаза.
─ За деньгами.
─ Блин, у нас же есть деньги!
─ У тебя есть, ─ произнесла она с нажимом. ─ У тебя есть, не у меня. А я не хочу сидеть у тебя на шее.
─ Идиотка!
─ Сам дурак, ─ привычно огрызнулась Гуляева. ─ Вот подумай, она же права. Ну для кого мне ее беречь, эту гребаную «честь девичью»? Я что, замуж собираюсь? Нет. Храню себя для любимого? Бред. Мы не в девятнадцатом веке живем, и не в мусульманском государстве. Мне двадцать лет скоро, я и так засиделась в девках.
Гуляева нервно хихикнула.
─ Боже, какая ты дура, ─ потрясенно выговорил я.
─ Наташа правильно сказала, ─ не слушая меня, продолжила Ольга. ─ Еще немного ─ и я найду какого-нибудь балбеса, и, не устояв, трахнусь с ним где-нибудь в подворотне. Чтобы разбежаться через неделю. И на этом все. Черт! Да если б не эта дурацкая целка, я бы уже давно кого-то нашла, а то все комплексую. Я и до Наташи уже об этом думала.
─ О чем?
─ Как от девственности избавиться. Чтоб без шума и пафоса. Только ни одной подходящей кандидатуры на горизонте. Не с тобой же!
Я дернулся, закашлялся и облился молоком. Гуляева молча встала, обошла стол и постучала меня по спине.
─ Успокойся, ─ сказала она, вернувшись на место. ─ Никто тебя насиловать не собирается. Ты мой единственный друг, я бы никогда нашей дружбой рисковать не стала.
─ Слава богу, ─ проворчал я. ─ Так на что ты там подписалась?
─ Наташа разрешит мне самой выбрать из нескольких претендентов, ─ Ольга изобразила похабную ухмылку. ─ Все цивильно, никакого БДСМа и разных извращений. И после расчета мы друг о друге забываем.
─ Господи, ну и дура ты, Гуляева, ─ вздохнул я. ─ Может, еще не поздно отказаться?
─ Я уже все решила, ─ жестко отрезала Ольга.

*
Оказалось, что лишение девственности ─ это серьезное действо, к которому нужно серьезно готовиться. За Ольгой приехала машина, чтобы отвезти ее в какой-то салон красоты, и я остался один. Сидеть дома одному было неуютно и даже тоскливо. Я оделся и поехал гулять.
Странно, но без неугомонной, вечно достающей меня Гуляевой я чувствовал себя не в своей тарелке. Будто обнаженным. Мне все время хотелось проверить свою одежду, оглянуться, поежиться, а лучше всего ─ вернуться домой.
Почти пересиливая себя, чтобы не перейти на другую сторону платформы, я ступил на эскалатор. Впереди на ступеньках сидел парень. Он в упор посмотрел на меня, и я вцепился в поручень, чтобы тут же не развернуться и не побежать вниз. Я сам был в шоке от своей реакции. Мы с Ольгой так давно были неразлучны, что я и не подозревал, насколько стал зависим. Если бы Гуляева стояла рядом, я бы, наверное, сейчас сам нагло разглядывал того пацана. Мысленно надавав себе пинков, я поднял глаза. Парень все еще продолжал смотреть на меня с доброжелательным любопытством. Я нерешительно усмехнулся, старательно изображая уверенность в себе. Парень так же нерешительно улыбнулся в ответ. Сдерживаясь, чтобы не выдать себя облегченным выдохом, я протиснулся мимо него и решительно зашагал вверх по эскалатору.
Совершенно не зная, чем себя занять, я довольно долго бесцельно шатался по улицам. Посидел в кофейне, зашел в фотогалерею, где сменилась экспозиция, постоял возле музыкантов и в конце концов обосновался на парапете у метро. Здесь было оживленное место, ─ неподалеку топтались анархисты с черными флагами, пестрой кучкой тусовались эмо, что-то громко и неразборчиво вещал христианский проповедник, напротив него гомонили славянофилы в длинных холщовых рубахах. Их девушки в льняных вышитых одеждах бродили среди толпы и раздавали венки из травы и приглашения на какой-то языческий праздник. Я сидел на гранитном парапете и пытался убедить себя, что мне комфортно в роли наблюдателя.
Спустились сумерки, зажглись фонари, Гуляева все не звонила, и мне с каждой минутой становилось тоскливее.
─ Привет!
Рядом со мной на парапет плюхнулся тот самый парень из метро, и, честно говоря, я ему даже обрадовался.
─ Привет!
─ Будешь? ─ он протянул мне бутылку пива.
Я отрицательно покачал головой.
─ Не употребляю.
На самом деле мне просто достался неудачный организм, напрочь не принимающий алкоголь, в любой концентрации. Меня выворачивало, что от водки, что от пива, что от дорогого вина. Смирившись с этим, я перестал себя мучить. А окружающие почему-то думали, что я весь из себя принципиальный стрэтэйдж. Мне было проще не спорить. Вот и этот понимающе кивнул.
─ А сок какой предпочитаешь?
─ Яблочный, ─ в недоумении ляпнул я, и парень сорвался с места.
Через минуту он уже протягивал мне бутылочку яблочного сока. Отказываться было неудобно, я поблагодарил его и он радостно улыбнулся в ответ.
Постепенно мы разговорились. Точнее, говорил, в основном, Федор, а я больше слушал, улыбаясь его забавным рассказам и изредка вставляя реплики. Даже чувство неловкости почти пропало. Когда, наконец, позвонила Ольга, я почти жалел, что надо ехать домой. Мне показалось, что Федор тоже расстроился.
─ Когда еще увидимся? ─ спросил он.
Я пожал плечами.
─ Не знаю, мы часто тут тусим. Так что, наверное, еще встретимся.
─ Может, тогда позвонишь мне, когда соберешься прогуляться? Сходили бы вместе куда-нибудь… ─ прикусив губу, Федор посмотрел на меня, ожидая ответа. Я подумал, что вряд ли еще решусь выбраться из дому в одиночестве, но решил не огорчать хорошего парня. Мы обменялись телефонами и разошлись.

[Посторонним_В]

Дома меня встретила преобразившаяся Гуляева. После каких-то хитрых процедур она вся была розовенькая, как молочный поросенок. Ее всегдашний бардак на голове сменился красивой стрижкой, а ярко-алый цвет волос стал мягким натуральным рыжим. Она выглядела юной, свежей и невинной. Я обозвал ее майской розой, за что тут же получил подзатыльник.
Уже лежа в постелях, мы обменивались дневными впечатлениями. Ольга жаловалась на то, как над ней измывались в салоне, лишая растительности во всех возможных и невозможных местах, а я рассказал ей про Федора.
─ Чувак, он же тебя клеил! ─ вдруг заржала Гуляева.
─ С ума сошла?! ─ возмутился я.
─ Николенька, птенчик мой, поверь старой, умудренной опытом женщине, он точно тебя клеил!
─ Извращенка! ─ я швырнул в нее подушкой.
В ответ раздалось совсем уже неприличное ржание. Я ощутил, как у меня запылало лицо, и порадовался, что в темноте гадкая девица не сможет этого увидеть. Иначе не избежать бы мне насмешек и по этому поводу.

*
Хозяйки квартиры укатили куда-то в область, к родственникам, проводить лето на природе, и мы с Ольгой наслаждались неожиданной свободой. Мы впервые жили совершенно одни, когда никто не стоял над душой, когда не надо было оглядываться на родителей или еще кого-то. Это было чертовски здорово.
По утрам Гуляева пропадала у Наташи, обучаясь каким-то странным любовным премудростям, а вечерами мы, как обычно, ездили гулять. Несколько раз я издалека видел Федора и тут же старался увести Ольгу куда-нибудь в другую сторону, чтобы избежать встречи. Но однажды мой маневр не удался.
Мы были в переходе, слушали уличных музыкантов, исполняющих классику рока. Уже немолодые дядьки лихо снимали золотые хиты Битлов и Роллингов, а публика, заразившись настроением, отплясывала рок-н-ролл. Мы с Гуляевой тоже не отставали ─ детские занятия танцами не прошли даром. Вокруг нас даже образовался кружок зрителей. Отзвучала очередная песня, и мы остановились отдышаться.
─ Класс! У тебя здорово получается!
Кто-то хлопнул меня по плечу. Я оглянулся и увидел Федора. Он улыбался, явно обрадованный встречей. Я смутился, но мне ничего не оставалось, кроме как познакомить его с Ольгой. Но самое неловкое было еще впереди. Обычно веселая и дружелюбная, Гуляева как с цепи сорвалась. Она словно задалась целью извести парня ─ язвительные шуточки и подколки сыпались из нее на каждом шагу. Федор делал вид, что все в порядке вещей, я пытался, как мог, одергивать Ольгу, но, по-моему, только ухудшал ситуацию.
Я сам не понял, как так получилось, ─ то ли я пригласил его, то ли он сам напросился, но Федор поехал к нам ночевать. Мы довольно долго сидели на кухне, он играл на саксофоне, который достал из рюкзака. Я был приятно удивлен, что он оказался музыкантом, а Гуляева не упустила возможности раскритиковать его игру. Устав удивляться ее неожиданной враждебности, я просто старался не обращать на это внимания. Когда соседи начали стучать по батарее, намекая на поздний час, мы решили укладываться спать. Федору постелили на диване в хозяйской комнате. Засыпая, я слышал, как Ольга встала и вышла из комнаты. Некоторое время я сквозь сон пытался разобрать, о чем они с Федором разговаривают, но не смог и отрубился.
Поднявшись рано утром в туалет, я осторожно заглянул в комнату, но никого там не обнаружил. В ответ на мои вопросы Гуляева только пожимала плечами.

*
Долгожданный час Икс наступил, как и полагается, неожиданно. За Гуляевой приехала Наташа на белом лимузине. Побледневшая Ольга кривовато мне улыбнулась и села в машину с видом агнца, идущего на заклание. Я остался дома переживать. Не находя себе места, я слонялся по квартире и поминутно доставал из кармана мобильный. Время тянулось, как резиновое, телефон молчал.
Когда он, наконец, зазвонил, у меня чуть сердце из груди не выскочило.
─ Гуляева, где ты? Как ты? ─ заорал я в трубку.
В ответ донеслось пьяное хихиканье.
─ Я живая. Пока. Сижу в гребаном лимузине и пью… что-то… кхм… подожди… Амаретто! Она разрешила мне немножко, чтоб расслабиться, а я уже полбатла выхлебала и что-то ни хера не расслабляет. ─ Ольга опять захихикала.
─ Блин, ты где вообще? ─ от волнения меня било крупной дрожью.
─ А хрен его знает. Где-то в пригороде. Она вышла и в дом пошла, а я здесь сижу и жду чего-то. Ники, ты бы меня видел! На мне чулки белые и уродская белая ночнушка в кружевах. Я как гребаная невеста Дракулы! Блядь, если ты когда-нибудь, кому-нибудь про это расскажешь, я убью тебя собственными руками.
─ Господи, за что мне подруга-дура досталась? ─ взвыл я. ─ Ну кому я могу рассказать?
─ Мало ли… ─ протянула Гуляева и вдруг всхлипнула: ─ Я боюсь. Не хочу никаких денег, домой хочу!
─ Олька, черт, наплюй на все, беги оттуда! Говори, где ты, я сейчас за тобой приеду!
─ Я не знаю, где я! Ой, она уже идет… ладно, Ники, держи за меня кулаки, все будет зашибись… ─ Гуляева бросила трубку, а я еще несколько минут сидел в каком-то оцепенении, слушая гудки. Потом вскочил, добежал до туалета, и меня вывернуло.

*
Я прождал Гуляеву до глубокой ночи. Наконец я услышал, как к подъезду подкатила машина, хлопнула дверца, и кто-то вошел в парадное. Приоткрыв дверь, я прислушивался к лязганью лифта, надеясь, что он остановится на нашем этаже. Створки разъехались в стороны. Ольга стояла в тускло освещенном прямоугольнике, как распятая, упираясь руками в стенки кабины и свесив голову. Я подбежал, схватил ее и потащил в квартиру. Она даже не сопротивлялась. Незашнурованные стилы цеплялись за порог, большая бутылка, которую она держала в руке, ударялась о косяки, но мне удалось таки дотянуть Гуляеву до дивана. Она упала на него в какой-то странной, изломанной позе, как тряпичная кукла. Мне стало страшно. Я присел на корточки, пытаясь заглянуть ей в лицо.
─ Знаешь, что самое смешное, Ник? ─ вдруг сказала Гуляева абсолютно трезвым голосом. ─ Мне ведь даже понравилось.
Я молча стал стягивать с нее ботинки.
─ Мужик симпатичный был, относительно молодой, может, лет тридцать. И такими восхищенными глазами смотрел. ─ Ольга отвернула крышку и глотнула из своей бутылки. ─ Так ржачно было, когда он на простыне кровь увидал…
─ Ты уверена, что мне нужно это знать? ─ пробормотал я.
─ Он мне этой простыней трясет: Оленька, посмотри, Оленька! А я такая: да, хорошо, но давай еще вот так попробуем. Блин, даром, что ли, мне Наташа все эти книжки с позами подсовывала? Когда еще мне случай представится? Он, конечно, охренел, но не сопротивлялся. Ты знаешь, Ник, я сама от себя не ожидала, что настолько заведусь. Я бедного мужика затрахала. Скромная девственница, блин! ─ Гуляева заржала, но я чувствовал всю неискренность ее веселья.
─ Пойдем, я тебя в кровать уложу, ─ я вынул из ее руки бутылку и помог снять куртку.
Ольга не сопротивлялась. Из нее словно выпустили воздух. Она позволила мне довести ее до постели, послушно поворачивалась, пока я снимал с нее одежду, и благодарно улыбнулась, когда я укрыл ее одеялом.
Я уже почти заснул, и вдруг раздался тихий голос Гуляевой:
─ Ты, наверное, теперь будешь считать, что я развратная…
─ Что? ─ опешил я. ─ Нет, конечно! Спи, дурында.
─ Правда, не будешь?
─ Нет. Спи.
А сам подумал: как хорошо, что уже все кончилось.

[Посторонним_В]

*
Но утром выяснилось, что еще не все. Гуляева выползла на кухню, гармонируя цветом лица со своей зеленой майкой. Живописные разводы плохо смытой косметики тоже добавляли похмельного колорита. Раздраженно швырнув на стол мобильный, она сунула голову под кран и принялась жадно хлебать холодную воду. Когда она напилась и уселась, отряхивая намокшие волосы, я рискнул спросить:
─ Как дела?
─ Как сажа бела, ─ огрызнулась Ольга. ─ Она, видите ли, не носит с собой наличных денег, а дома ее целый день не будет, созвонимся завтра!
─ Это ты про Наташу, что ли?
─ А про кого ж? Вот ведь сука! Обещала рассчитаться сразу, чего тянуть-то?
Завтра история повторилась, послезавтра тоже. Я уже начал подозревать, что плакали Ольгины денежки, как Наташа позвонила сама. Сначала она долго и сладко извинялась, а потом пригласила нас заехать вечером.
─ У меня будут гости, и один друг как раз обещал вернуть долг. Так что у меня на руках будет нужная сумма, и мы рассчитаемся.
Вся эта затея дурно пахла, но деваться было некуда, и мы поехали.

Когда Наташа открыла нам дверь, я едва узнал ее. C ярким макияжем, в сильно декольтированном платье, она выглядела совсем по-другому.
─ Проходите, там все свои, так что не стесняйтесь, ─ Наташа махнула рукой в сторону гостиной. ─ У меня сейчас серьезный разговор, я закончу и подойду.
Она исчезла за дверями спальни, а мы остались стоять в прихожей, как два болвана.
─ Ну, пойдем что ли, ─ пихнула меня Гуляева.
В гостиной играла негромкая музыка, на столах стояли красивая еда и дорогое бухло. Мы скромно присели в уголке, умудрившись втиснуться в одно кресло. Напротив, на диване, страстно обжималась компания из двух мужчин и девушки. На них никто не обращал внимания. Еще несколько пар находились на разных стадиях прелюдии ─ от разговоров до поцелуев. Меня поразило, что одна пара состояла из толстого дядьки в дорогом костюме и моего ровесника, манерного пацана в майке со стразами.
─ Знаешь, Гуляева, по-моему, мы зря сюда пришли, ─ прошептал я на ухо Ольге, и в этот момент чья-то тяжелая рука стиснула мою коленку. Я посмотрел на массивное кольцо из белого металла, явно не серебряное, и поднял глаза. Надо мной нависал мужик лет сорока, его лицо уже покраснело от выпитого, воротник белой рубашки был расстегнут, на шелковом галстуке темнело большое пятно.
─ И почему котеночек ничего не пьет? ─ пробулькал мужик приторно-ласковым голосом. ─ Может быть, котеночка некому угостить?
─ Вообще не пью, ─ растерянно пролепетал я и обернулся к Гуляевой за поддержкой.
Но, оказалось, ей самой требовалась помощь. Какое-то хамло с плешью на затылке лезло к ней с поцелуями и лапало за грудь. Ольга молча отбивалась. Я вскочил, едва не сбив с ног мужика, рванул Гуляеву за руку, выдергивая ее из кресла, и потащил к выходу.
─ Вот же блядь! ─ с чувством выругалась Гуляева, оказавшись на улице.
─ Именно, ─ подтвердил я. ─ Может, хрен с ними, с деньгами?
─ Обидно, блин!

*
Ольга закрылась на кухне, и разговора я не слышал, но сквозь стекло видел обозленное лицо подруги. Видимо, получить свои деньги ей не светило. Я ушел в комнату, чтобы лишний раз не раздражать Гуляеву. Попадаться ей под горячую руку было себе дороже.
Через несколько минут она пришла сама, плюхнулась на кровать и молча уставилась в потолок. Я ждал.
─ Я наивное дуро, идиотка, олигофренка и еще двадцать восемь нецензурных эпитетов, ─ наконец изрекла Ольга.
─ Все настолько запущено? ─ осторожно поинтересовался я.
─ Что ж я маленький не сдох? ─ спросила у потолка Гуляева и села. ─ Представляешь, эта сволочь мне заявляет, что секс ─ мое призвание. Тот гандон растрепал своим друзьям, какая я типа страстная, и эти уроды просто в очередь готовы выстроиться, чтоб со мной потрахаться, веришь? Я так понимаю, эта сучка Наташа огребла с него приличные бабки, не те хилые пятьсот баксов, которые мне зажала, и собирается еще на мне заработать. А той пятихаткой хочет меня на коротком поводке держать. Ну не блядь ли? Да пусть подавится! Мы ведь с тобой и без них проживем, правда, Николенька?
─ Я тебе уже сто раз говорил, ─ наплюй и забудь! ─ я энергично затряс головой в подтверждение своих слов.
─ Жлобиха! Да насрать мне на нее и на ее деньги!
─ Фтопку!
─ В газенваген!
─ Но того, что ты дура, это не отменяет…
─ Ник, нарвешься…
─ Я борец за правду!
─ Они первыми гибли смертью храбрых. От рук своих же товарищей…
─ Я слышу угрозу в твоем голосе?
─ Умри, презренный!
После недолгой, но энергичной битвы подушками мы свалились друг на друга посреди комнаты, пытаясь отдышаться. Мой взгляд скользнул по большой картонной папке с рисунками, стоящей у стены. Меня кольнули угрызения совести, ─ поступление в художественное училище было официальной причиной нашего отъезда из дома.
─ Гуляева, ─ позвал я. ─ А мы когда соберемся документы подавать?
─ Да прямо сейчас, ─ заявила Ольга, поднимаясь и подавая мне руку.
Вот за что я ценил свою подругу ─ так это за ее способность в любой момент сорваться с места, не тратя времени на лишние раздумья и сомнения.

[Посторонним_В]

*
Училище отыскалось у черта на куличках, посреди огромного пустыря. Учебный корпус был огорожен хилым частоколом скончавшихся в юном возрасте тополей. От троллейбусной остановки к нему вела длинная асфальтовая дорожка, по которой брело еще несколько таких же, как мы, страдальцев с огромными папками.
Внутри царило относительное оживление. Прибывающих абитуриентов отправляли в актовый зал, где должен был проходить просмотр. Народ, некоторые, особо пугливые, ─ в сопровождении родственников, ползал по полу, расставляя в линию работы: рисунок, живопись, композиция. Нам с Ольгой указали места, и мы принялись потрошить свою папку ─ одну на двоих. Так как полосы нам достались в разных концах зала, то мы устроили настоящую бучу ─ беготню, перетягивание папки, переклички и шумные выяснения отношений в духе итальянских семейных разборок. Со стороны могло показаться, что мы вот-вот подеремся, но такое было для нас обычным делом, и я даже откровенно наслаждался производимым эффектом. Все остальные неслышно ковыляли на корточках, раскладывая свои работы, или робко жались к стенам, с опаской поглядывая на нас.
Когда мы закончили, вдруг стало заметно, насколько же наши рисунки отличаются от других. Мощные, несдержанные цвета били в глаза, даже академический рисунок казался ярче и насыщеннее. На фоне блеклых засушенных акварелек с классическими натюрмортами наши гуаши выделялись, словно бабочки среди моли.
─ Симкин, если нас не пнут ласково под зад отсюда, я съем свой ботинок, клянусь! ─ сказала Гуляева, озадаченно осматривая зал, устеленный работами поступающих.
─ Поздно отступать, радость моя. Пошли ждать приговора.

Через час начали группками вызывать абитуриентов. Еще через полчаса вызвали и нас с Ольгой.
─ Гуляева и Симкин ─ это вы? ─ спросил чопорный дядечка в художественно заляпанной краской хламиде поверх строгого костюма.
Мы дружно покивали.
─ Ну что ж? Я пригласил вас вдвоем, потому что, несмотря на совершенно разную манеру, видно, что школа у вас одна. Хорошая школа. Яркая индивидуальность, смелый подход… Не уверен, что обучение в нашем заведении пойдет вам на пользу. Боюсь, мы только лишим вас всего этого. Вы уже состоявшиеся молодые художники. Может быть, где-то вам не хватает опыта и академизма, но это только придает свежести и самобытности вашему творчеству.
─ Ага, хорошо, ─ заявила Гуляева. ─ Лишняя головная боль вам ни к чему. Мы не обижаемся, правда, Ник?
Я ласково и печально улыбнулся преподавателю, и он страдальчески скривил лицо.
─ Вы ведь понимаете, что я должен был вам это сказать, ─ словно извиняясь, он развел руками. ─ Вы действительно слишком самобытные для нас. Наши педагоги просто испугались иметь с вами дело. Не расстраивайтесь, есть ведь и другие училища. Хотите, я напишу вам рекомендации?
─ Да ладно, ─ милостиво отмахнулась Гуляева. ─ Мы не пропадем.
─ До свидания, ─ я был воплощением вежливости.
─ Извините, ─ расстроенно пробормотал художник.

─ Слушай, а пошли сдадим наши работы в худсалон? ─ предложила Ольга.
─ А пошли!
Я ни минуты не верил в успех этого предприятия, но тяжелая папка уже изрядно оттянула плечо, к тому же во мне взыграл дух авантюризма. Неожиданно затея удалась. У Гуляевой приняли три композиции и два натюрморта с цветами. У меня взяли шесть работ, в том числе даже один академический рисунок с гипсовой башкой Аполлона. Получив на руки квитанции, мы воспряли духом. Денег нам обещали сущие копейки, но это были наши, честно заработанные копейки. Конечно, пока еще не заработанные, но мы не сомневались, что наше творчество когда-нибудь продадут, и мы их получим.

Домой мы возвращались в приподнятом настроении. Я просунул голову в петлю ручек папки и, натягивая ее спереди, изображал дельтапланериста. Гуляева, под видом зенитного огня, бомбардировала меня камушками. Мы веселились, как детсадовцы в сончас. Вдруг Ольга сделала задний ход и отпихнула меня за угол дома. Я осторожно выглянул. Возле нашего парадного стояла машина, прислонившись к ее капоту, курила Наташа.
─ Вот скажи, Ники, чего ей надо? ─ пожала плечами Гуляева.
─ Интересно, она давно ждет? Пойдем в магаз, что ли, заглянем, может, за это время она уедет, ─ предложил я.
Через полчаса мы вернулись и застали Наташу на прежнем месте.
─ Блин, вот гадина терпеливая!
Мы повздыхали и поперлись в кинотеатр, благо он располагался неподалеку, в торговом центре.
На трехчасовое ожидание Наташу уже не хватило. Возле дома было пусто, но в квартире мы обнаружили неприятный сюрприз. В нашей комнате было все вверх дном. Содержимое сумок вывернуто на пол, даже Ольгину косметичку перетрясли.
─ Что они искали, а? ─ потрясенно выдохнула Гуляева, оглядывая разгром.
─ Подозреваю, мы очень вовремя поехали подавать документы. Вероятно, им был нужен твой паспорт. А может, и мой тоже…
─ Черт, Ник… Судя по всему, мы с тобой снова бездомные…

[Посторонним_В]

Глава 3

Перекати-поле

Эту ночь мы провели, закрывшись на все замки и цепочку, и для надежности задвинув дверь шкафом. А рано утром быстро собрали свои пожитки и свалили, припрятав ключи за батареей в парадном. Мы сдали сумки в камеру хранения на вокзале, оставив при себе самое необходимое, и целый день искали новое жилье. Денег было совсем мало, следовательно, рассчитывать на посуточное мы уже не могли. А ничего другого, увы, не находилось. В отчаянии мы даже забрели на вокзальные задворки, где за небольшую плату пускали ночевать в отцепленных вагонах, но повернули обратно, едва взглянув на тамошнюю публику.
В сгущающихся сумерках, уставшие и голодные, мы сидели на лавочке в сквере и завистливо провожали глазами пробегающих мимо людей. Они все куда-то спешили, их ждали теплые квартиры, ужин, постель. Нас никто и нигде не ждал, и спешить нам было некуда…
─ Николай, что это у вас с лицом? Откуда на нем это выражение «солдат ребенка не обидит»? ─ язвительно поинтересовалась Гуляева, натягивая капюшон и пряча руки в рукава.
─ Ах, Ольга, не обращайте внимания. Просто контроль над мимикой временно захватила депрессивная личность, одна из живущих во мне, ─ печально отшутился я.
─ О как! Так у вас раздвоение личности, Николай?
─ Если бы! У меня даже не растроение, и не расчетверение. Во мне живет не меньше десятка разных личностей, а может, и больше. В разных ситуациях то одна, то другая выходят на первый план и руководят моим поведением, вот как сейчас…
─ Так вас там, под личиной милого мальчика Николая Симкина, прячется целая компания? ─ Гуляева хмыкнула, принимая новую игру.
─ Не сомневаюсь, Ольга, что в вас ─ не меньше. Если задуматься и проанализировать, мы сможем насчитать множество личностей. Мы знаем Ольгу Гуляеву, которая для матери и других родственников. Потом есть совершенно другая Ольга ─ для друзей; похожая на нее, но все же отличающаяся, Ольга для Николая Симкина. Имеется Ольга для разговоров с официальными лицами. Радостная Ольга, печальная Ольга, Ольга задумчивая. Она появляется крайне редко, но тем не менее…
Забыв о наших неприятностях, Гуляева покатывалась от хохота.
─ Вы нас убедили, Ники! Впредь попрошу обращаться к нам исключительно во множественном числе.

Мы так и заснули на той лавке. Время от времени я просыпался, переворачивался на другой бок, стуча зубами от холода, но усталость брала свое, и я отрубался снова. Ближе к утру нас разбудил милиционер. Он постучал резиновой дубинкой по подошве моего ботинка, и, увидев, что я открыл глаза, повел бровями, молча приказывая подниматься. Я, поеживаясь и кутаясь в куртку, принял относительно вертикальное положение.
─ Документики есть?
Я активно закивал и полез за паспортом. Мент с минуту изучал его, сравнивая фотографию с моей заспанной физиономией, потом отдал.
─ Другого места не нашлось? ─ он указал на все еще спящую Гуляеву.
─ Мы комнату сняли, а нас вчера выгнали, ─ пожаловался я.
─ А приехали вообще зачем?
─ В художественное училище поступаем, ─ я надеялся, что на моем лице сейчас застыло как раз то самое выражение «солдат ребенка не обидит», по непонятным для меня причинам безотказно действующее практически на всех окружающих.
─ Ладно, оформлять вас не буду, ─ вздохнул мужик, почесав затылок своей дубинкой. ─ Но вы давайте, дуйте отсюда. На вокзал, что ли, пока пойдите… И чтоб больше тут не спали. Завтра другой наряд будет дежурить, они не такие добрые, моментом в обезьянник упакуют.
─ Хорошо… ─ я едва сдержался, чтобы не добавить: «дяденька милиционер».

Новый день прошел так же, как и предыдущий, только денег стало еще меньше. Вечером, перекусив кефиром с черным хлебом, мы снова тусовались в центре. Как ни странно, привычное времяпрепровождение совсем не доставляло мне удовольствия. Хотелось куда-нибудь под крышу, и желательно, чтобы там имелось сухое и теплое место для сна. Когда стемнело, похолодало, и начал накрапывать дождик, это желание стало особенно острым.
Я смотрел, как за большими окнами ресторана красиво одетые люди сидят за накрытыми столами и едят разные вкусные вещи, и во мне разгоралась классовая ненависть. Я поковырял ногой брусчатку. Ярко вспомнилась некогда виденная мной скульптура под названием «Булыжник ─ оружие пролетариата». Похоже, кровожадные мысли слишком явно отразились на моем лице, потому что Гуляева вдруг ухватила меня за руку и потащила куда-то в переулок.

Эти места были нам знакомы. Мы побывали здесь в первый же день после приезда. А до этого видели в документальных фильмах и разных передачах, посвященных старому русскому року. Здесь когда-то жил легендарный рок-музыкант, наш с Ольгой кумир. С тех пор прошло много времени, но до сих пор на стенах сохранилось множество надписей и рисунков, и постоянно появлялись новые. Поддавшись стадному инстинкту, мы с Гуляевой тоже приложили руку к творчеству поклонников.
Особо ни на что не рассчитывая, мы обошли мусорные баки в подворотне и толкнули старую скрипучую дверь. Удивительно, но она открылась, пропуская нас на узкую черную лестницу. Мы поднялись на несколько пролетов вверх и уселись на ступеньках. Здесь было тихо, сухо и относительно тепло. Я выпрямил гудящие ноги и подумал: пусть меня убивают, но я отсюда никуда не пойду. Словно читая мои мысли, Гуляева задумчиво произнесла:
─ Знаете, Ник, может, нам здесь остаться на ночь? Все лучше, чем на вокзале или на лавке в парке…
─ Согласен с вами целиком и полностью.
Я разложил на ступеньке рюкзак и постарался усесться так, чтобы край верхней ступени не давил в поясницу. Потом натянул поглубже капюшон и прислонился к стене. Сбоку ко мне теплой тушкой привалилась Ольга. Уже через несколько минут ее дыхание перешло в мерное сопение. Я позавидовал ее способности мгновенно засыпать в любой обстановке, но вскоре и сам заснул.

*
Не то чтобы я отличался повышенной волосатостью, но за неделю на моем подбородке вырастал мерзкий рыжеватый пух, который я предпочитал изничтожать. Бриться, глядя в крохотное замызганное зеркальце сушилки для рук, не хотелось.
─ Гуляева! ─ проорал я. ─ У вас на женской половине зеркало есть?!
─ Есть! ─ донеслось из-за стенки. ─ Заходите, тут никого!
В женской половине туалета было светлее, благодаря тому, что лампы отражались в большом зеркале над раковинами. Я достал из рюкзака пену и бритву и начал приводить себя в порядок, поглядывая на Ольгу. Она пыталась одновременно петь и красить губы. Как ни странно, у нее получалось и то, и другое. Правда, вокал у нее был довольно своеобразный, на любителя, но я уже давно к нему привык.

[Посторонним_В]

Шли четвертые сутки нашего бродяжничества, я уже начал опасаться, что мы так и останемся жить на улице. Чистые вещи подходили к концу, еще пара дней, ─ мы и станем выглядеть, как бомжи. Почему-то это пугало меня даже больше, чем ночевки на лестнице. Я придирчиво посмотрел на свое отражение. Пока еще ничто не говорило, что я начал превращаться в нищего бродягу, ─ может быть, немного бледная кожа и синяки под глазами, но это не редкость, пиджак вполне приличный, джинсы еще не засаленные, вот разве что ботинки грязные. Я протер обувь и улыбнулся себе в зеркале. Милый интеллигентный юноша восемнадцати… ─ ну ладно, ладно! ─ семнадцати с половиной лет. Судя по язвительной ухмылке, Гуляева заметила мои самолюбования. Я гордо показал ей язык и вышел на улицу.
В семь утра солнышко еще ярко светило с чистого, не затянутого смогом неба. Я присел на парапет и, сощурясь, рассматривал, как блестят окна в доме напротив.
─ Ноги подними!
Я виновато улыбнулся и крутанулся, устраиваясь на парапете с ногами. Девушка в жилетке дворника ловко вымела окурки и фантики из щелей в брусчатке.
─ Чего не спится в такую рань? ─ поинтересовалась она.
─ Негде спать, ─ ответил я.
─ Бомжуешь, что ли?
─ Можно и так сказать…
─ Зажигалки нет? ─ девушка отставила метлу и присела рядом, доставая сигареты.
Зажигалка у меня была. Сам я не курил, но всегда носил с собой, на всякий случай. Мы немного поболтали, я рассказал про наши с Ольгой приключения, естественно, не вдаваясь в подробности, Лена поделилась своими.
─ А знаешь что? Запиши-ка адрес, ─ заявила вдруг она, затушив окурок и бросив его в кучу сметенного мусора. ─ Приходите вечером, часов в девять-десять. Сегодня я вас впишу, а ребята, может, что-то посоветуют на будущее.
─ Спасибо! ─ я благодарно расплылся в улыбке и от избытка чувств чмокнул девушку в щечку.
─ Но-но! ─ шутливо пригрозила она и снова взялась за свою метлу, а я подумал, что все обязательно будет хорошо.
Гуляевой я пока не стал трепаться о предложении Лены, чтобы не расслаблялась. Мы опять провели день в разъездах по городу, встречаясь с хозяевами комнат. Один раз это оказалась полоумная старуха, требующая, чтобы жильцы приходили в восемь и никогда не открывали форточки. Потом мы попали в общежитие, заселенное вьетнамцами. Там стоял стойкий аромат резиновых тапочек и жареной селедки. По третьему адресу суровая тетенька потребовала сдать ей паспорта в залог и принести справки из кожвендиспансера. В четвертой квартире тихий сморщенный алкоголик провел нас в замызганную комнатку с двумя грязными матрасами на полу. В пятой на нас посмотрели в глазок и велели проваливать…
После целого дня скитаний мы забрели в супермаркет. Я спрятал за пазухой две булочки и пакет молока. Гуляева ловко засунула в карман пачку сладкого творога и пару шоколадок в рукав. За чипсы заплатили. Перекусив, мы сразу почувствовали себя бодрее.

*
Пронзительный женский голос был слышен еще из переулка. Мы прошли под аркой во двор и обнаружили, откуда он доносится. Окно какой-то конторы в цокольном этаже флигеля было настежь распахнуто, за столом восседала, другого слова и не подберешь, внушительная дама с тремя подбородками. Она размахивала руками, сверкая золотыми перстнями на толстых пальцах, и громко отчитывала парня, со скучающим видом привалившегося к допотопному железному сейфу. Нам стало любопытно, и мы подошли поближе.
─ Я тебя уволю, Ковалев, уволю! ─ вопила женщина. ─ Уволю, а участок твой Мишкину отдам!
─ Между прочим, Мишкин тоже там был, ─ негромко пробурчал парень.
─ Откуда в вас этот вандализм?! Вы же интеллигенция, студенты театрального института! ─ дама картинно приложила руку ко лбу.
─ И что? Мы теперь не живые люди, что ли? ─ возразил Ковалев.
─ Люди так не поступают! Мне же акт из милиции прислали! Где он? ─ тетка пошарила по столу, схватила какую-то бумажку и с выражением прочла: ─ Угнали передвижную торговую точку «Русский квас» от гастронома номер сто семьдесят семь! Катали ее по набережной, пугая прохожих, и в результате утопили в канале! Ковалев, зачем вам понадобилась бочка из-под кваса?
─ Ну, она там стояла… ничейная… ─ молодой человек стыдливо опустил глаза.
─ Так, Ковалев, мое терпение кончилось! Сдавай инструмент, кстати, ты помнишь, что должен домоуправлению три метлы, которые вы на Купала подожгли и бегали с ними по двору? Если не принесешь, вычту из выходного пособия…
─ Клавдия Сергеевна! ─ взмолился опальный Ковалев. ─ Последний раз! Я пить брошу! И метлы принесу! Четыре!
─ Пять метел и лопату! Никогда не поверю, что она у тебя сама сломалась, я видела, как вы с Мишкиным тут мне рыцарей изображали…
─ Мишкин первый начал!
─ Уволю обоих!
─ Ябольшенебуду!

Смеясь, мы отошли от освещенного окна. Нужный нам подъезд нашелся быстро, и мы поползли по крутой лестнице под самую крышу.
Еще во дворе я набрал Лену, так что она встретила нас в дверях.
─ Проходите на кухню, ─ она махнула, указывая направление. ─ Я сейчас подойду, а вы садитесь, где найдете, и вообще не теряйтесь, у нас тут по-простому.
Лена исчезла в закоулке темного коридора, а мы немного поплутали по огромной квартире в поисках кухни. Впрочем, найти ее не составило труда, ─ как все дороги ведут в Рим, так все лабиринты этой коммуналки сходились в кухне. Большое помещение было полно народу и гудело, словно улей. Множество людей занимались здесь своими делами. Кто-то готовил еду, кто-то уже ел, компания у допотопного видеомагнитофона смотрела кино, в другом углу репетировали музыканты. Возле окна девушка в черной беретке читала стихи из тетрадки, несколько человек, собравшись в кружок, ее внимательно слушали, по полу ползало несколько крохотных голых малышей, за которыми присматривали все, оказавшиеся рядом, где-то что-то бурно обсуждали, где-то просто болтали…
Мы с Гуляевой переходили от одной компании к другой, пока нас не окликнула Лена.
─ Вообще-то это служебная площадь дворников, ─ пояснила она в ответ на наши вопросы. ─ Тут театральный рядом, поэтому практически все ребята ─ тамошние студенты.
─ А никак нельзя тоже устроиться? ─ с надеждой поинтересовалась Ольга.
─ Увы, ─ Лена развела руками. ─ И рабочие места, и жилье передаются «по наследству». Я вот от своей землячки их получила, через год закончу институт, так уже две девчонки дожидаются, кому из них я свою метлу передам.
─ Жаль… ─ вздохнул я.
─ Да вы не расстраивайтесь! Я у наших поспрашивала, может, кто-то что-то подскажет. Эй, Володя! ─ помахала Лена бородатому парню в полосатом свитере. ─ Это те ребята, о которых я говорила.
Володя с любопытством оглядел нас и присел рядом за стол.
─ Найти вписку на день-два ─ не проблема, ─ заявил он. ─ Но, как я понимаю, вы ищете более-менее постоянное жилье?
─ Ага! ─ мы с Ольгой энергично закивали.
─ Вы ведь художники? Я бы вам посоветовал сходить на Колокольную. Там сейчас по случаю лета много мастерских пустует, может, и выгорит. Найдете Фатиму, она всем распоряжается, скажете, ─ Володя Каркуша прислал.
Мы горячо поблагодарили его, парень весело подмигнул Гуляевой и присоединился к компании перед видиком. Мы еще посидели на этой веселой коммунальной кухне, а потом вслед за Леной пошли ночевать в ее комнату. Девушка постелила нам на полу, потому что, кроме узенькой кушетки, больше там спать было не на чем, но мы и этому обрадовались. Вытянуться в полный рост, пусть даже и на жесткой поверхности, ─ это было настоящим блаженством после ночевки на лестнице. Я вырубился почти мгновенно.

[Посторонним_В]

Про дом на Колокольной мы слышали неоднократно. В свое время он прогремел на всю страну. Его история началась традиционно. Когда в старом центре здания ставились на реставрацию, жильцам давали новые квартиры, а пока шло отселение жильцов, дом стоял полупустой. Во временно ничьи квартиры самовольно заселялись разные бездомные личности, которые проживали там, пока не начинался ремонт. Так это происходило обычно. Но на Колокольной дом заняли, в основном, художники и музыканты. Они устроили там свои студии и мастерские и выезжать уже не захотели. Власти попытались выселить их силой, но получили такой резонанс в прессе, что плюнули и оставили дом его незаконным владельцам, которые вдруг стали законными. С тех пор прошло уже довольно много лет, а Колокольная по-прежнему считается некой творческой общиной. Вот туда мы и направились.
Встретиться с загадочной девушкой Фатимой оказалось делом сложным. Она была поистине неуловима. Все ее видели, но никто не мог сказать, где она сейчас. Удача улыбнулась нам только на второй день, и то потому, что мы, отчаявшись, просто устроились на ночлег на лестнице у ее квартиры, и она сама нас нашла.
Мне эта Фатима сразу не понравилась своим высокомерным видом. Подозреваю, если бы не упоминание имени Володи, она нас даже слушать бы не стала. А так, с тоскливым скучающим выражением уставшего бога, Фатима закатила глаза и задумалась.
─ Ладно, ─ протянула она. ─ Тебя, ─ она ткнула пальцем в Ольгу, ─ я могу устроить к Лукину. Он как раз сейчас поведен на обнаженке, попозируешь ему за жилье.
После этого Фатима оценивающе уставилась на меня. Я почувствовал себя товаром на невольничьем рынке. Мерзкое, прямо скажем, ощущение.
─ Аня! ─ крикнула она вглубь квартиры. ─ Кто у нас по мальчикам?
─ Моисеев любит помоложе, а Коробкин тащится от мулатов. У тебя кто? ─ донеслось откуда-то из глубин.
Я сглотнул. Сходство с продажей в рабство усиливалось.
─ Мы только вместе! ─ вдруг встряла Гуляева, и я благодарно сжал ее руку. ─ И что, тут у вас повсеместно принято телом расплачиваться?
─ Ой, какие мы гордые, ─ поморщилась Фатима. И неожиданно дружелюбно улыбнулась. Все ее высокомерие куда-то испарилось. Я удивленно уставился на нее.
─ Люблю, когда люди с характером, ─ сказала Фатима с озорной улыбкой. ─ Только, жаль, встречаются нечасто. А помочь вам не смогу. У нас на Колокольной просто так никто не впишет. Хотя, знаете, что? Идите на Базарку. Там сейчас дом выселенный, как наша Колокольня когда-то, только народ молодой, веселый. В пятерке, ну, в пятой квартире, живет Гриша Кукин, музыкант, он неплохой мужик, если у него нет комнат свободных, он вам найдет.

Базарный переулок, как и Колокольная улица, кривоватым лучом отходил от оживленной Александровской площади, названной так из-за расположенной здесь Александровской церкви. Ни с того, ни с сего, Гуляева изъявила желание зайти и поставить свечку. Я был поражен, но не видел причин возражать. Пока она находилась внутри, я осматривался снаружи. Подобные колоритные места всегда привлекали меня. Они, казалось, живут своей особенной жизнью.
Тесная маленькая площадь, старинный храм, крохотный церковный садик, окруженный кованой чугунной оградой. Возле нее выстроился ряд нищих, будто перенесенный сюда из прошлых веков. А прямо от церкви видны длинное, нарядное здание Михайловского рынка и шумливая пестрая барахолка. Всюду снуют люди, посреди мостовой дребезжит трамвай, глухо бомкает колокол, отбивая четверти, с громким карканьем взлетают потревоженные вороны, нищенка тонким голоском выводит жалостливую песню. Время тут словно закольцовано. Трамваи и автомобили сменяют извозчиков, поперек улиц натягиваются провода, люди надевают другую одежду, но по сути жизнь здесь остается прежней.
Я вытащил блокнот и, удивляясь сам себе, принялся делать зарисовки. Та самая нищенка в черном платке до бровей, мальчишка с бубликом, собака, обнюхивающая афишную тумбу, жирная ворона на фонаре, степенный дядечка с газетой, бабулька, поливающая герань на подоконнике… Я так увлекся, что даже не заметил появления Гуляевой. Она некоторое время молча за мной наблюдала, потом помахала растопыренной ладонью перед моим носом.
─ Ау! Есть контакт? Земля вызывает Николая Симкина!
─ Да-да, сейчас, ─ отозвался я, спешно дорисовывая женщину перед витриной булочной. ─ Сейчас идем.
─ Чего это на тебя накатило? ─ удивленно спросила Ольга, когда я спрятал альбом в рюкзак.
─ Сам не знаю, ─ я смущенно пожал плечами. Сейчас я чувствовал себя как-то по-дурацки из-за своего внезапного творческого порыва и был благодарен Гуляевой за то, что она не стала надо мной стебаться, с нее бы сталось.

Дом в Базарном переулке на первый взгляд ничем не отличался от всех остальных, но при входе через арку во двор сразу ощущалось, что тут живут не просто граждане. Из открытых окон звучала музыка, изо всех разная, в некоторых на подоконниках сидели люди и общались друг с другом, перекрикиваясь через двор. Стены покрывало граффити, вместо деревьев стояло несколько абстрактных скульптур, по виду сделанных из мусора. Отловив пробегавшего мимо мальчишку, мы выяснили, где находится пятая квартира. Поднявшись по безумно красивой в прошлом парадной мраморной лестнице, мы постучали в дубовые двери.
Нам открыл молодой человек весьма примечательной наружности. Майка и джинсы выглядели вполне стандартно, но вот мятая войлочная шляпа с висячими волнистыми полями, крохотные очочки, как на портрете критика Чернышевского, и изящная тросточка были достаточно необычными.
─ Чем могу помочь? ─ довольно церемонно спросил он.
─ Нам нужен Гриша Кукин.
─ Честь имею, ─ молодой человек по-офицерски щелкнул каблуками и наклонил голову.
Я заметил плотоядную ухмылку, промелькнувшую на Ольгином лице, и незаметно ткнул ее локтем в бок. Мы объяснили Грише нашу проблему. Он почесал своей тросточкой затылок, приподнимая шляпу, и посторонился, пропуская нас в квартиру.

[Посторонним_В]

Глава 4

Лебеда

Гриша провел нас мимо нескольких комнат и толкнул незапертую дверь.
─ Это была комната Толика, но, по ходу, Селезнев его благополучно потерял в Харькове, так что располагайтесь. Народа у нас много, но вы уже сами со всеми познакомитесь.
Небольшая захламленная комната показалась нам дворцом. Из мебели от неизвестного Толика нам достались: черный массивный сундук, перекошенный старинный шифоньер без одной дверки и кровать без ножек. Обследовав квартиру, мы обнаружили ванную комнату с рабочей газовой колонкой, туалет, похожий на узкий пятиметровый коридор с унитазом в дальнем конце, и большую кухню. Мы были счастливы.
Посидев на кровати, чтобы привыкнуть к новому положению, мы приступили к обустройству своего нового жилища. Выколотили пыль из матраса, вымыли полы, протерли окна, вычистили шкаф, потом устроили долгую дискуссию по поводу найденного в сундуке коврика ─ постелить его или нет. Победила Ольга. С довольным видом она раскатала коврик по полу, и в этот момент мы заметили, что в дверях толпятся люди. Мне стало неудобно: как обычно, мы с Гуляевой все выясняли на повышенных тонах и с энергичной жестикуляцией. Со стороны могло показаться, что мы смертельно ссоримся и чуть ли не убить друг друга готовы. Когда мы, покричав, начинали спокойно дальше заниматься своими делами, на свидетелей наших разборок это производило шоковое впечатление. Вот и сейчас люди смотрели на нас округлившимися глазами. По всему было видно, что они уже были готовы бросаться нас разнимать, а мы вдруг успокоились, будто ничего и не произошло.
─ Кх-кх… ─ прокашлялся Гриша. ─ Ну вы даете… Кстати, познакомьтесь, народ, это Оля и Ник.
В свою очередь, он представил нам трех девушек и двух парней, но я от смущения почти не запомнил имен.
По-настоящему мы познакомились уже позже, дня через два или три. За это время мы успели вполне освоиться на Базарке, привыкнуть к особенностям здешней жизни. Первое, что я уяснил ─ Базарка не спала никогда. Днем или ночью, тут всегда кто-нибудь репетировал, устраивал вечеринки, ругался, мирился или громко занимался любовью. Тут не обязательно было использовать такое изобретение цивилизации, как мобильный телефон. Зачем тратить деньги на счету, если можно высунуться в окно и поорать? Именно этот способ общения являлся на Базарке самым распространенным. Хотя не возбранялось и просто высказаться в ноосферу, без конкретного собеседника. Но мы быстро научились не обращать внимания на постоянный шум. В целом нам здесь очень нравилось. Никто тебя ни в чем не ограничивал и не читал нотаций. Бесшабашная безбашенная вольница, разве не этого хочется в семнадцать-двадцать лет?

*
─ Кофе будешь? ─ спросил меня высокий смуглый парень из соседней комнаты, когда я вышел на кухню.
Я с сомнением посмотрел, как он сливает в кружку из кастрюли некую жидкость мутно-коричневого цвета. Кастрюлю почти до половины заполняла разбухшая, вываренная почти до бесцветности гуща.
─ Нет, спасибо, я кофе не пью, ─ отказался я.
─ Ты не думай, это только вторяки. Булкина бабушка работает в ресторане, она нам с кофе-автомата гущу за так отдает. Ее если поварить, очень даже ничего получается. Третьяки с нее я и сам не пью, и другим не стал бы предлагать.
─ Я понял, спасибо. Я, правда, не хочу, ─ я постарался улыбнуться максимально доброжелательно.
─ А чего вы в гости не заходите? Боитесь, что ли, или брезгуете?
─ Нет, конечно. Просто как-то неудобно навязываться…
Парень посмотрел на меня, удивленно приподняв брови.
─ Вас что, пригласить надо? Ну, приглашаю: заходите в любое время, можно без подарков и церемоний. Кстати, Лерик, ─ он протянул мне руку, предварительно обтерев ладонь о штаны.
─ Ник, ─ представился я.
─ Я помню. А подружку твою ─ Ольга, так? Ну, заходите…

Чтобы наши соседи не думали про нас бог весть что, я потянул Гуляеву в гости. Их комната показалась нам больше нашей, но, если не считать нескольких матрасов на полу, другой мебели там не было. В углу сидел красивый блондинистый парень и зашивал лыжный комбинезон. Девчонка лет шестнадцати с серьезным видом читала книжку о программировании, еще одна девушка постарше пыталась накормить таблеткой страшненькую собачонку неизвестной породы. На подоконнике, свесив ноги на улицу, сидел Лерик и разговаривал с кем-то во дворе. Увидев нас, он раскинул руки и упал спиной вперед на матрас, лежащий под окном. Ноги остались задранными вверх.
─ О! Соседи с визитом! ─ прокомментировал он.
─ А у нас печенька к вашему кофе! ─ объявила Гуляева, потрясая пакетом. Мы все же не решились идти с пустыми руками.
Известие о печенье было воспринято с общим энтузиазмом. Тут же был поставлен чайник, вытащены разномастные кружки из картонного ящика у стены, и кружком сдвинуты матрасы. Соседи оказались неплохими ребятами. Серьезную девочку звали Динка, девушку с собачкой все называли Сергеева, а красавчик представился Доберманом.
─ Вообще-то, он Дима Вассерман, но об этом никому не говори, а то его задразнят, ─ сообщила мне на ухо Динка.
─ Слушайте, вы не родственники? ─ вдруг спросил сидящий напротив Лерик.
─ Кто? ─ не понял я.
─ Вы с Динкой. Пипл, гляньте, они похожи, как брат с сестрой!
Все тут же принялись нас разглядывать, поражаясь сходству. От пристального внимания мне стало не по себе, и я немного разозлился за это на Лерика. Меня выручил Доберман. Похоже, в отличие от меня, парень любил внимание. Он принялся рассказывать в лицах какую-то историю про поездку в Крым, и все переключились на него, к моему облегчению. Он был хорошим рассказчиком, я и сам увлекся, даже в Крым захотел.
Вечер пролетел незаметно, и расстались мы почти друзьями.

[Посторонним_В]

Хотя мы с соседями с тех пор стали гораздо ближе, но их жизнь во многом оставалась для нас загадкой. Они часто куда-то исчезали, а появляясь, разговаривали о каких-то загадочных «карлах» и не менее таинственном «ДОСе». Сдерживать любопытство становилось все сложнее, и однажды Гуляева не выдержала. Мы подкараулили на кухне Диму Добермана, и она устроила ему допрос с пристрастием.
ДОС оказался благотворительной организацией ─ приютом с несколько пафосным названием «Дом Открытых Сердец», а те самые «карлы» ─ беспризорниками, воспитанниками приюта. Несколько месяцев тому назад некая женщина по имени Алла основала этот ДОС, а за неимением средств обосновалась на Базарке. Она собрала три десятка уличных детей, а «воспитатели» нашлись прямо в доме на Базарном. Художники, музыканты и просто неравнодушные личности взяли к себе беспризорников, фактически ничего не имея взамен, кроме выдаваемого иногда сухого пайка и красной «корочки» с золотой надписью «Воспитатель», которой многие пользовались в метро для бесплатного проезда. И Гриша Кукин, и Катя Сергеева, и Доберман, и даже Лерик, ─ все они числились воспитателями и имели своих подшефных «карлов». А их периодические исчезновения объяснялись очень просто. С наступлением лета на Аллу начали давить «сверху», чтобы она производила «оздоровление детей». Женщина нашла оптимальный выход ─ часть «карлов» вместе со своими воспитателями поехала в Крым на деньги спонсоров, а остальных пристроили в детские лагеря. Вот ребята и ездили по области, навещая своих подопечных, которых нельзя было оставлять без присмотра надолго. Как рассказал Дима, в каждый свой приезд ему приходилось решать возникшие проблемы с администрацией лагеря, отдыхающими детьми и их родителями.
─ Эти малыши не знают, что значит жить в социуме, ─ патетически вещал Доберман, эффектно откидывая со лба длинные светлые волосы. ─ Они сбиваются в стаи, но каждый остается сам по себе. Именно это затрудняет их адаптацию в обществе. Это волчата городских задворков. Задача Дома Открытых Сердец, наша задача ─ разбудить в каждом из них человека, дать им почувствовать себя нужными…
Пламенную речь прервали аплодисменты. Мы оглянулись. На одном из столов сидел Лерик и с комично-серьезным восторженным лицом хлопал в ладоши. Не удержавшись, я прыснул в кулак и заработал тычок в ребра от Гуляевой.
─ Вот с кем приходится работать! ─ горестно воскликнул Дима, указывая на ржущего Лерика. ─ Разве ЭТО может быть воспитателем? Кого он может воспитать? Таких же долбоебов и ренегатов, как сам. Тьфу!
Раздосадованно махнув рукой, Доберман удалился, гордо подняв голову.
─ Ты хотел сказать «дегенератов»? ─ проорал ему вслед Лерик.
─ И за что ты так с ним? ─ возмутилась Ольга. ─ Он же правильные слова говорил…
─ Вот именно, что только слова, ─ развел руками парень. ─ Вы здесь люди новые, не знаете, а Доберман у нас пустобрех. Ему бы только речи толкать, а если реально проблема возникает, то решать едем мы с Сергеевой. Он как-то пристроился с «карлами» в лагерь, где мамочки с детьми-инвалидами отдыхали. Так это недоразумение перетрахало всех мамаш, а когда начались разборки, благополучно слиняло, бросив «карлов».
Гуляева озадаченно хмыкнула и посмотрела в сторону ушедшего Димы.
─ Эй, чего? ─ я знал этот ее взгляд.
─ Да так… ─ неопределенно отозвалась Ольга.
─ Небось, он к ней подкатывал, ─ выдал свою версию Лерик. ─ Колись, было дело? Согласилась?
─ Отстаньте, идиоты, ─ почти смутилась Гуляева. ─ Даже если было, так что? Он симпатичный!
Лерик с перекошенной от сдерживаемого смеха мордой согласно покивал, а я смеялся уже в открытую. Гуляева успела дать мне подзатыльник, а Лерик увернулся и отбежал за стол. Началась кутерьма с погоней, скачками по столам и подоконникам, метанием ложек, вилок, бумажек и прочей лабуды, подворачивающейся под руку. Потом беготня переместилась из кухни в коридор, к нам присоединились остальные обитатели «пятерки», и все это безобразие продолжалось до тех пор, пока мы не выдохлись и не попадали кто где.

*
─ Интересно, а куда делся Толик?
Я испуганно распахнул глаза. Надо мной нависала улыбающаяся во всю ширь мордаха существа лет восьми-десяти.
─ Ты кто? ─ спросило оно.
─ Ээээ… Ник, ─ не сразу сообразив спросонья, ответил я, и нервно сглотнул.
─ Ну ладно, спи, ─ разрешил ребенок и пошел к дверям.
─ Эй, а ты-то кто? ─ окликнул я его.
─ Я Булка.
Естественно, спать дальше не получилось, и я выполз в коридор, разведать обстановку. В соседней комнате царило необычайное оживление. Я заглянул. Четверо детей, среди них и уже знакомый (или знакомая) мне Булка с энтузиазмом щекотали валяющегося на матрасе Лерик. Тот верещал и отбивался. Заметив меня, он со страдальческим лицом завопил:
─ Помогите! Хулиганы зрения лишают! Ник, ну что стоишь? Прояви мужскую солидарность!
Я со смехом присоединился к свалке. Меня тоже завалили, защекотали, я щекотал и отбивался в ответ. Наконец, дети угомонились, и мы познакомились. Выяснилось, что это два мальчика и две девочки. Причем, Булка и Кися ─ Глеб Иванов и Игорек Киселев, а Кузнечик и Бычок ─ Анька Кузнецова и Лизка Куриленко. Они числились подопечными Сергеевой и Лерика. Окончательно рассорившись со всеми в своем лагере, они сбежали оттуда и явились сдаваться на Базарку.
─ Попрощайтесь со спокойной жизнью, ─ сказал мне Лерик и сочувственно похлопал по плечу.

[Посторонним_В]

*
─ Ребят, я смотрю, вы не спите, можно, я у вас посижу?
─ Гриш, ты чего? ─ удивился я. ─ Ты заходи, конечно, но почему к себе не идешь?
─ Не могу, ─ печально вздохнул Гриша. ─ Женя уже легла и повесила табличку «Не влезай, убьет!», а вы ведь мою Женю знаете, ─ убьет…
Гриша снова издал тяжелый вздох, и, положив у стены свой рюкзак, уселся на него. С его женой Женей мы уже успели познакомиться, равно как с ее тяжелой рукой и не менее тяжелым характером. Прозвище «Катастрофа» она носила по праву. И как она будет реагировать, если Кукин разбудит ее в два часа ночи, мы вполне могли представить.
─ А почему с вещами? ─ поинтересовалась Ольга.
─ Да я в Москву собирался на «собаках», но не попал в волну. Следующая волна только в пять утра, не сидеть же на вокзале.
─ Ясненько, ─ сказала Гуляева, зловеще клацая ножницами возле моего уха.
Сегодня на нее снизошло парикмахерское вдохновение, и она решила поработать над моим имиджем. Не то чтобы я был абсолютный пофигист, но к тому времени уже оброс настолько, что решил ─ стрижка мне не повредит. А если уж выйдет совсем страшно, то в любой парикмахерской мне потом сделают полубокс, и проблема решится.
До прихода Гриши Ольга успела обкорнать мои волосы сверху и даже покрасить их белыми перьями, а сейчас в раздумьях ерошила расческой затылок. Я разглядывал свое отражение в окне. Пока меня все устраивало. Гриша заскучал, достал гитару и решил развлечь нас своими песнями. Мне они не нравились, я сильно сомневался, что его группа «Кукин и сыновья» выбьется в первый эшелон, но не обижать же хорошего человека. Гуляева моей деликатностью не отличалась.
─ Кукин, хватит выть, ─ заявила она. ─ Прояви креатив в другом месте. Иди сюда, давай подумаем вместе, что ему на затылке сделать.
Гриша надулся, но гитару отставил и присоединился к Ольге. Теперь они уже вдвоем дергали меня за волосы, поворачивали мою голову из стороны в сторону и бурно обсуждали, где выстричь, где покрасить, а где вообще побрить. Мне стало неуютно. Я начал опасаться, что даже полубокс потом меня не спасет. Не успел я опомниться, а Гуляева уже вовсю щелкала ножницами, и Гриша распаковывал упаковку одноразовых «Биков».
─ Эй! Вы бы хоть меня сначала посвятили в ваши творческие планы! ─ испуганно возмутился я.
─ Зачем? ─ поразилась Гуляева. ─ Ты свой затылок все равно не видишь, а нам со стороны красиво.
─ Ну, это ведь мой затылок! Я хочу знать, насколько это будет красиво.
─ Короче, там будут такие крылышки выбриты и типа полосочки. И еще полосочки выкрашены, ─ неопределенно жестикулируя, пояснил Гриша.
Я обреченно вздохнул.
─ Не переживай, ─ утешила меня Ольга. ─ Если что, возьмешь у Лерика бандану поносить.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату просунулась какая-то железяка, в которой мы опознали пружинную кроватную сетку. Тяжело пыхтя и толкая раму, следом вполз Кися. Он допер сетку до окна, водрузил один ее край на подоконник и удовлетворенно рухнул на нее, как в шезлонг.
─ Недопонял, ─ сказала Гуляева и почесала ножницами в затылке.
─ Наши спят все, пусть у вас до утра постоит, ─ пропыхтел Кися. ─ Хорошая вещь, историческая. Если бы я не забрал, сперли бы, стопроц.
Он одобрительно похлопал железку. Сетка отозвалась звоном. Видимо, этот звук Кисю вдохновил, он забрался на кровать с ногами и принялся прыгать, как на батуте. В процессе он рассказывал, где нашел сей ценный предмет, как тащил его по улице, как поднимал по лестнице на третий этаж, и делился планами на дальнейшее использование своей находки. Рот у него не закрывался ни на секунду. Поняв, что тишины от Киси не дождешься, Ольга и Гриша вернулись к парикмахерскому творчеству.

Прошло еще некоторое время. Гуляева, намешав в пластиковом стаканчике Лонда Колор, что-то изображала на моем затылке. Кися подробно расписывал Грише, как нужно тырить багеты из хлебопекарни. Тут дверь снова распахнулась. На пороге стояла весьма грозно настроенная девушка с граненым стаканом в руке.
─ Вы что себе думаете, суки? ─ завопила она, переводя взгляд с одного на другого, явно выбирая, в кого кинуть своей посудиной. ─ Стаканами из окон кидаться! Так же и убить можно!
─ Аааа! ─ облегченно протянул Гриша. ─ Так вы ошиблись этажом, уважаемая! Это вам на пятый, в «девятку». Видимо, Караси опять ссорятся. Им комната досталась, там этих гранчаков целый склад. Они как начинают отношения выяснять, так стаканами кидаются. Представляете, какую посуду в совке делали, ─ с пятого этажа падают и не бьются! Караси потом утром ходят и подбирают.
─ Надо еще на висках полосочки, ─ вдруг сказал девушка. ─ Вот тут.
─ Точно! ─ оживилась Гуляева.
─ Нет, на висках ─ это уже перебор будет! ─ возразил Кукин.
Я вздохнул и попытался расслабиться.

[Посторонним_В]

Глава 5

Крапива

Милиционер подозрительно посмотрел на меня, потом заглянул в блокнот и спросил:
─ Яновский Валерий есть?
─ Кто? ─ опешил я.
─ Есть! ─ из своей комнаты вылетел Лерик и, отпихнув меня в сторону, поинтересовался у мента: ─ Что случилось?
─ Пойдемте в отделение, заберете своего Кацмана. Он нам уже весь обезьянник своей шубой провонял.
─ Момент! Только паспорт возьму.
─ А кто такой Кацман? ─ шепотом, чтобы не услышал участковый, спросил я.
─ А я знаю? ─ сделал круглые глаза Лерик. ─ Пойдем посмотрим.
─ А мне можно?
─ Что не запрещено, то разрешено, ─ провозгласил Лерик.
─ Тогда я тоже хочу! ─ подала голос Динка.
Так мы и пошагали строем. Впереди милиционер, вторым Лерик, потом Динка и я замыкающим. Вслед нам из окон неслись смех и шуточки. Но мы гордо промаршировали через двор и вышли на улицу.

В отделении ощутимо воняло бензином.
─ Это за Кацманом пришли, ─ бросил участковый дежурному за стеклянной перегородкой.
─ Ну наконец-то! ─ обрадовался тот. ─ Выводите!
Молодой бритоголовый сержант отпер дверь камеры. Оттуда с задумчивым видом вальяжно выполз Булка, наряженный в облезлую черную шубу. Запах бензина стал таким сильным, что захотелось зажать нос.
─ Булка ─ Кацман? ─ спросил я Динку шепотом.
─ Ты что? Он Иванов! ─ удивилась Динка тоже шепотом.
─ Вот! Получите вашего Кацмана! ─ радостно объявил дежурный. ─ На чердаке его нашли, говорит, шубу бензином чистил. Врет, конечно, стервец, но вы с ним сами разбирайтесь.
─ Обязательно разберемся, ─ пообещал Лерик. ─ Где расписаться?
Милиционер проверил его паспорт, посмотрел удостоверение воспитателя ДОСа, подсунул на подпись несколько бумажек и отпустил.

─ Эй, Кацман, ничего умнее не придумал? ─ спросил Лерик Булку, когда мы вышли из отделения.
─ Я под кайфом был, не сообразил, ─ виновато развел руками пацан.
─ Слушай, выкинь ты уже свой лапсердак, не тащи на Базарку эту вонидлу, ─ Лерик дернул его за побитый молью ворот.
─ Я ее лучше обратно отнесу! ─ взмолился Булка. ─ Ты знаешь, сколько эта шуба мне уже служит? Она там еще с Нового года лежит! У меня с ней самые клевые глюки.
─ Выкидывай, пока по-хорошему прошу, ─ Лерик остановился возле мусорного бака.
Булка со страдальческим видом стащил шубу и отдал ее Лерику.
─ Сам кидай, у меня рука не поднимается!
─ И чего тебе сегодня глючилось? ─ спросила мальчишку Динка.
На лице Булки сразу появилась мечтательная улыбка.
─ Офигенные глюки были, прям мультики. Там типа лошадь кушала батоны, а на ней цветы нарисованные начали расти и еще она пела…
─ Фух, слава богу! Хорошо, что я вас встретила! ─ сзади к нам подлетела взволнованная Гуляева.
─ Блин, напугала, ─ засмеялся Лерик, ─ придурошная!
─ Козел, ─ миролюбиво отозвалась Ольга, подхватывая его и меня под локти.
─ Чего случилось-то? ─ решил узнать я.
─ Да пока ничего, но лучше подстраховаться.
─ Рассказывай уже!
─ Дебил один привязался. Я в магазин вышла, а он во дворе на Базарке топчется. Страхолюдище такое ─ размером со слона, а головка малюсенькая, и выглядит так, будто его долго и старательно сковородой лупили.
─ А гитара у него была? ─ спросил Лерик.
─ Да, и гитара…
─ Так это Гена Штангист. Урод редкостный. Он из братков, только у него творческий зуд время от времени наступает. Он решил, что он музыкант, блин! Ходит на Базарку и с разными группами играть пытается. Ему бог вообще ушей при раздаче не предусматривал, но поди отшей его! Он как-то обиделся, привел свою бригаду, и они Лешу Ростовского и всю его команду в больницу отправили, а инструмент в труху потрощили.
─ Фигасе, я влипла, ─ нахмурилась Ольга. ─ И что мне, теперь на Базарке не появляться, раз он слова «нет» не понимает?
─ Ладно, не кипишуй раньше времени, ─ утешил ее Лерик. ─ Сейчас мы Динку во двор зашлем, если он уже свалил, то хорошо, а нет, то придется тебя тайком проводить. Только, блин, как такую жирафу спрячешь…
─ Молчи уже! ─ взволнованная Гуляева даже не стала огрызаться в ответ. Судя по всему, она этого Штангиста не на шутку испугалась, а такое случалось редко. Похоже, там и, правда, дело было серьезное.
─ Чисто! ─ из арки выглянула Динка и помахала нам рукой. Мы галопом пронеслись по двору и влетели в двери парадного.

─Что-то мне это не нравится, ─ заявил Лерик со своего излюбленного места на подоконнике.
Я подошел и выглянул. Внизу гориллообразный молодой человек допрашивал перепуганного пацана-рэпера из двадцать второй квартиры. Судя по жестам, отмеряющим рост и изображающим нечто вроде песочных часов, гопник явно описывал Гуляеву. Пацан виновато покосился на нас с Лериком и ткнул пальцем в наши окна.
─ Может, еще обойдется? ─ спросила Катя Сергеева.
─ Хотелось бы надеяться, ─ хмуро произнес Лерик и спрыгнул с подоконника.
Непривычно тихая Ольга сидела в углу на матрасе и с надеждой переводила взгляд с одного на другого.
В дверь громко постучали. Все напряглись. Стук повторился.
─ Кать, можешь устроить ее на сегодня у себя переночевать?
─ Могу, если уж так все обернулось.
─ Тогда уходите через черный ход, быстро, ─ распорядился Лерик. ─ Мы постараемся его задержать.
─ Только без лишнего героизма, ─ обеспокоенно посмотрела на меня Гуляева.
─ Валите уже, ─ отмахнулся я, стараясь не показать, что мне страшно.
Катя и Ольга побежали на кухню, Динка отправилась за ними, чтобы потом запереть выход на черную лестницу.
─ Динка, ты лучше с ними линяй. Кто знает, что этому отморозку в голову придет…
Динка испуганно выдохнула и быстро-быстро закивала головой. Стук становился все настойчивей.
─ Надо открывать, а то двери вышибет, ─ сказал Лерик и повернулся ко мне: ─ А ты сядь в уголок и не отсвечивай.
─ Чего?! ─ возмутился я, но Лерик уже вышел в коридор.

[Посторонним_В]

*
─ Живой?
─ Вроде бы…
Я подвигал челюстью ─ болело, но терпимо. Куда хуже было то, что от удара Гены Штангиста мои очки улетели в неизвестном направлении.
─ Держи, ─ Лерик сунул что-то мне в руку. ─ Ты без своих стекляшек как мокрый котенок.
Я протер очки краем майки, нацепил их на нос и сразу почувствовал себя гораздо уверенней. В комнате все было вверх дном ─ матрасы перевернуты, посуда разбросана по полу, будто Гена пытался найти Ольгу в картонном ящике или под матрасом.
Я вспомнил, как Штангист ворвался сюда, словно ураган Катрина, отшвырнув с дороги Лерика. Гитара в его ручищах казалась детской игрушкой. Маленькие тусклые глазки мрачно зыркали из под массивных надбровных дуг, вывороченные ноздри раздувались, как у быка на корриде. Я пожалел, что не успел послушаться совета, и сейчас стоял посреди комнаты, прямо перед разъяренным Геной.
─ Где она? ─ прорычал он.
─ Кто? ─ пролепетал я.
─ Баба эта!
─ Нет у нас баб, ─ выдавил я, из последних сил заставляя свою голову не вжиматься в плечи.
─ Врешь, сука!
Огромный кулак прилетел мне в челюсть, я повалился назад, как от взрывной волны, успев увидеть, как блеснули стекла моих очков, и отключился. В себя я пришел, когда Лерик потряс меня за плечо.
─ Устроил еврейский погром и гордо удалился, ─ сказал Лерик и добавил мультяшным голосом: ─ Он улетел, но обещал вернуться!
Мы невесело рассмеялись дурацкой шутке.

*
Целая неделя прошла в напряжении и шпионских играх. Несколько раз Гуляева, спасаясь от Штангиста, была вынуждена ночевать дома у Кати. Наконец, Базарка вздохнула свободно, ─ по слухам, Гена свалил в Москву на какую-то сходку.
Между тем, наши финансовые дела оставляли желать лучшего. До получения моего ежемесячного пособия было еще несколько дней, а других поступлений пока не ожидалось. Вопрос, что мы будем кушать, встал неожиданно остро. Конечно, проще всего было бы «упасть на хвост» кому-нибудь, но никто из наших знакомых не отличался особым благополучием, а «падать на хвост» Грише Кукину или Лерику с Катей нам совесть не позволяла. Ребята и сами не роскошествовали. У них и так появилось четыре лишних незапланированных рта, в виде сбежавших из лагеря «карлов». Несмотря на все дипломатические усилия, их так и не согласились принять обратно, и сейчас директор ДОСа Алла выискивала возможности пристроить детей еще куда-нибудь.
А мы с Гуляевой придумывали, где взять продуктов, чтобы прожить еще несколько дней. Выход виделся всего один ─ спереть. Маленькие центровые гастрономы для наших целей не подходили. Мы сели на трамвай и отъехали подальше от центра, туда, где огромные современные супермаркеты давали больше возможностей.
Наверное, если бы я решил стащить пару шоколадок по приколу, было бы проще. Почему-то сознание того, что украсть надо не для развлечения, а чтобы было что пожрать, совсем не придавало уверенности.
Кинув для видимости в корзину буханку хлеба, я отправился в отдел круп. Там было пусто, даже камеры наблюдения смотрели в другие стороны. Я сунул под куртку первый попавшийся пакет гречки и поскорее удрал оттуда. По дороге к кассе в мои карманы перекочевали пара банок консервов, а в рукаве оказалась упаковка кетчупа. Из очереди к соседней кассе мне кивнула Гуляева, давая понять, что у нее все в порядке. Я расплатился за хлеб и почти уже выдохнул с облегчением, однако тут мое везение кончилось.
Мужик, стоящий позади меня, получил сдачу за свою бутылку водки и энергично рванул к выходу, отпихнув меня так, что я не удержался на ногах. Охранник подхватил меня под руку, как раз ту самую, с кетчупом, и, естественно, уже не выпустил. Он вынул из моего рукава украденную упаковку, покачал головой и повел меня куда-то в служебные помещения, крепко держа за плечо. Я заметил испуганное лицо Гуляевой и улыбнулся ей. Наверняка, улыбочка вышла жалкой. Ну а что еще я мог сделать в той ситуации?
Меня завели в какой-то кабинет и усадили на стул. Охранник быстро обнаружил гречку и консервы и выложил их на стол, рядом с честно оплаченной буханкой ржаного. Немолодая женщина, похожая на нянечку из моего детсада Любувасильевну, укоризненно посмотрела на меня.
─ А ведь на вид такой хороший мальчик.
Я пожалел, что не могу заплакать, но постарался изобразить максимальное раскаянье. Это было не сложно, потому что я и правда был расстроен. Охранник скептически хмыкнул и ушел. Я остался наедине с «Любойвасильевной».
─ Что же ты так, а? ─ задала она риторический вопрос.
Я тяжело прерывисто вздохнул и пожал поникшими плечами.
─ Кушать хотел? ─ спросила «Любавасильевна», посмотрев на пакет гречки.
─ Деньги украли, ─ выдал я и снова вздохнул.
─ Родители разве не дадут?
─ Мама далеко. Я поступать приехал, ─ сказал я чистую правду и зачем-то соврал: ─ В медучилище.
Тетечка села рядом и погладила меня по голове.
─ Поступил?
Я кивнул. Она снова погладила меня теплой мягкой рукой.
─ Мой Владик точно такой же, только ему бы все гулять. Знал бы, как другим ребятам тяжело приходится, может, поумнел бы немного.
В этот раз мы вздохнули почти синхронно. В моей душе затеплилась надежда, что мне повезет, и сердобольная женщина меня отпустит. Но в этот момент в кабинет вошел охранник. Как я и предположил, «Любавасильевна» сказала ему:
─ Давай отпустим мальчика, он не по злому умыслу, он больше не будет…
─ Не могу, за ним уже наряд приехал.
В дверях показался милиционер.
─ Где ваш воришка?
Охранник вздернул меня за воротник и потащил по коридору. Тетечка успела всунуть мне в руки буханку. Я отчаянно укусил поджаристую корочку. У милиционера на поясе покачивалась пустая кобура, и билась о ногу черная тусклая дубинка с исцарапанным концом. Я задумался, что могло оставить эти царапины, и мне стало нехорошо. Недожеванная корочка застряла в горле.

«Ну не посадят же меня за килограмм гречки!» ─ уговаривал я себя, входя вслед за участковым в отделение. Там было пусто, только за стеклом маялся дежурный.
─ Вась, посиди на вызовах! ─ поклянчил он, просунув голову в окошечко. ─ А я задержанного оформлю.
─ Я сам оформлю, ты трудись, ─ хохотнул приведший меня сержант Вася.
Он разложил по столу бумажки, приготовил ручку и посмотрел на меня.
─ Протокол составлять будем.
Я обреченно кивнул. «Отрицательный опыт ─ это тоже опыт» ─ снова попытался я себя мысленно утешить и успокоить, но помогло слабо. Хотелось расплакаться, как маленькому. Я представил, как позорно это будет выглядеть, и сдержался.
─ Фамилия, имя, отчество, ─ начал милиционер.
─ Симкин Николай Александрович.
Я машинально отвечал на вопросы, а сам думал о том, как расстроятся мать и бабушка, когда им сообщат об этом. Я же был их старшенький, их гордость. Они возлагали на меня надежды, мечтали, что я стану художником, выбьюсь в люди. А вместо этого я сижу в милиции, и на меня оформляют протокол задержания. Мне стало так стыдно, что я даже бояться перестал.
─ Ну что, гражданин Симкин, документов при вас нет, поэтому посидите у нас до установления вашей личности. А то вдруг вы не Симкин, а… ─ сержант Вася перевел взгляд на доску с ориентировками: ─ А, к примеру, Мякишев Игорь Михайлович, разыскиваетесь за неоднократные грабежи с нанесением тяжких телесных.
─ А как вы собираетесь мою личность устанавливать? ─ обмирая от ужаса, спросил я.
─ Запрос пошлем по вашему последнему месту жительства. Нам из паспортного стола пришлют ваши документики, а мы их с вашей…─ он нарисовал пальцем в воздухе кружок и посмотрел на мою прическу, ─ … личностью сравним.
─ А можно я позвоню, и вам мои документы привезут прямо сейчас?! ─ взмолился я. ─ И никаких запросов посылать не надо!
─ Ну да! Я тебе разрешу, а ты своих сообщников предупредишь, ─ хмыкнул мент.
─ Господи, каких сообщников?!
─ Я откуда знаю? Говорю ж, вдруг ты не Симкин, а уголовник-рецидивист?
─ В кино показывают ─ всем задержанным полагается телефонный звонок! ─ в отчаянье заявил я. ─ И адвокат!
─ Сидоров, ты слышал? ─ заржал Вася. ─ Он адвоката требует! Так, гражданин Симкин, сдаем колющие, режущие предметы, телефон, шнурки, ремень…
Без ремня мои штаны тут же начали сползать, и мне пришлось засунуть руки в карманы, чтобы удержать их на месте.
─ Эй, очки тоже сдавай!
─ Но я без них ничего не вижу!
─ У нас в камере нечего разглядывать, сдавай.
Я снял очки, и милиционер положил их в ячейку вместе с остальным моим барахлом. Без очков я сразу ощутил себя беззащитным и как будто голым. Последние остатки моего оптимизма испарились без следа. Я покорно прошлепал за сержантом в «обезьянник» и уныло плюхнулся на нары. Жизнь моя была кончена.

[Посторонним_В]

А отделение милиции продолжало жить своей жизнью. Приходили люди, писали заявления и жалобы, дежурный Сидоров принимал вызовы и отправлял наряды по адресам, Русское радио из облезлых колонок заверяло, что все будет хорошо. А я тупо сидел, отделенный от всего этого толстой прозрачной перегородкой, и даже ни о чем не думал. На мысли не было сил.
И на внезапно возникшее оживление я не сразу обратил внимание. Только когда к стеклу камеры прижались три мордахи, в которых с некоторым трудом удалось опознать Динку, Булку и мелкую Лизку Бычка, я немного ожил.
─ Вы как здесь оказались? ─ удивился я.
─ Мы с ней, ─ Динка махнула куда-то через плечо.
─ Ни на минуту нельзя оставить! ─ звенел на все отделение «официальный», «взрослый» голос Гуляевой. ─ Постоянно… постоянно во что-то влипают. Целыми днями верчусь с ними, как белка в колесе. В центре наших детей уже во всех отделениях знают, даже протоколы не заполняют ─ без толку. Чего Симкина в ваш район занесло, ума не приложу. Вот, кстати, его паспорт. Оформляйте и выпускайте… Под мою ответственность… Ну конечно… Сейчас… ─ возникла довольно длинная пауза, я ждал продолжения, и вдруг Гуляева заорала: ─ Дина!!! Кто лазил в мой портфель?!
Динка хихикнула, потом отвернулась от стекла и развела руками.
─ Без документов, подтверждающих, что вы воспитатель, мы не можем его вам отдать, Ольга Анатольевна, ─ стал слышен голос сержанта.
─ Вы думаете, я чисто из удовольствия пообщаться к вам приехала?
─ Я все понимаю, Ольга Анатольевна, но не могу.
─ Ладно. Я тоже могу вас понять. Мы попозже за ним вернемся. Дети, за мной, живо! А ты, Симкин, пока посиди и подумай над своим поведением.
Веселая компания удалилась, а я сидел и растроганно думал: как хорошо, что у меня есть такой верный друг, который не бросит в трудную минуту.

Дальше, как ни странно, время потянулось в сто раз медленнее. Я еле дождался наступления вечера, мне казалось, что за окнами никогда не стемнеет, но вот это произошло, в отделении включили жужжащие лампы дневного света, а за мной все никто не являлся.
Я нервно слонялся по камере, загребая расшнурованными ботинками и придерживая спадающие штаны. Мне хотелось думать, что я похож на тигра в клетке, но, наверное, больше всего я напоминал перепуганную мышь, запертую в трехлитровой банке. Время от времени ко мне в «обезьянник» подсаживали всяких маргинальных личностей, но никто особо не задерживался. Дольше всех, около двух часов, просидел чесоточный старикашка-бомж в новом спортивном костюме. Он рассказывал мне длинную запутанную историю своего падения, называл дочкой и порывался угостить водкой из фляжки, припрятанной в трусах. Я всякий раз испуганно дергался, когда он протягивал ко мне свои черные, покрытые коростой руки, и ужасно обрадовался толстой тетке в зеленом халате, которая приехала за ним из спецприемника.
Без очков я не мог разглядеть цифры на электронных часах, отщелкивающих минуты на стене дежурной части, но по черноте за окнами догадывался, что уже очень поздно. Мои надежды выйти из милиции сегодня бесследно растаяли. Я начал с тоскою морально готовиться провести в отделении ночь. После того бомжа я не решался даже присесть на нары, и мне было интересно, оставят ли меня до утра прямо здесь, или у них есть специальные камеры для таких, как я. Странно, но даже ночевки в парке или на лестнице казались мне в тот момент привлекательней, чем в милиции.

И снова все произошло совершенно неожиданно.
─ Эй, Симкин, за тобой пришли, ─ окликнул меня дежурный.
Я прищурился, пытаясь разглядеть того, кто подписывал бумаги у него за загородкой, но потом вспомнил, как ужасно выгляжу с сощуренными глазами, и перестал. Наверняка это Гуляева, но если меня выпустят и отдадут очки, я и так все увижу. От радостного нетерпения я чуть ли не подпрыгивал. Моя черно-белая жизнь из серии «небо в клеточку, друзья в полосочку» снова засияла яркими красками и радужными перспективами. В приступе любви ко всему свету я был готов расцеловать и сержанта Васю, и дежурного Сидорова, и, конечно, мою дорогую Гуляеву.
Когда я, наконец, смог напялить очки, то обнаружил, что целовать мне придется не Ольгу, а мрачного, злого Лерика. Я бросился к нему с благодарностями, на ходу рассовывая по карманам возвращенные мне вещи, но он сердито пробурчал:
─ Меня благодарить не надо. Если бы меня кто-нибудь спрашивал, ты бы здесь до завтра куковал.
На улице нас ждали девчонки. Динка и Гуляева с визгом повисли на мне, а Катя мягко улыбнулась и потрепала меня по плечу.
─ Хватит сопли разводить, полпервого ночи уже. Если не успеем на трамвай, придется до Базарки пешком тащиться, ─ оборвал наши восторги Лерик.

На трамвайной остановке мирно дремал какой-то пьяный гражданин, и не было никаких намеков на трамваи.
─ Знаете что, мальчики, ─ минут через пятнадцать сказала Катя. ─ Если по прямой, отсюда до моего дома полчаса пешком. Может, мы с девчонками пойдем? Вас моя мама вряд ли примет, но Олю и Динку она уже знает и не выгонит.
─ Ладно, идите, ─ со вздохом согласился Лерик. ─ А мы по трамвайным путям почешем, вдруг нам повезет и нас еще последний трамвай нагонит?
Мы распрощались и разошлись в разные стороны. Девушки скрылись в подворотне, а мы с Лериком пошагали по пустынной улице, ─ он впереди, а я, вприпрыжку, сзади, едва поспевая за его размашистой походкой.
Первое время мы шли молча, и я почти физически ощущал шлейф сердитых флюидов, тянущийся за Лериком. Я чувствовал себя виноватым, одиноким и несчастным, и расплакаться мне хотелось даже сильнее, чем тогда, когда меня привезли в милицию. Но потом то ли его успокоила размеренная ходьба, то ли природная болтливость взяла верх, однако мы разговорились. Выяснилась и причина дурного настроения.
─ Понимаешь, я уже сегодня и так двадцать километров отмахал, причем обратную дорогу ─ еще и с тремя рюкзаками на загривке, ─ пожаловался Лерик. ─ Только вернулись на Базарку, ноги вытянули, как прилетает твоя Ольга, хватает за шкирятник и тащит фиг знает куда, тебя из ментовки вызволять.
Оказывается, с самого утра Алле, директору ДОС, позвонили из одного пансионата и в категоричной форме потребовали забрать оттуда своих воспитанниц. Иначе грозились выставить их просто за ворота. Вот и пришлось Кате и Лерику тащиться на другой конец области. Да еще и автобус, который курсировал от шоссе до райцентра, отменили. А десять километров по разбитому проселку туда, и десять обратно, ─ это совсем не шутки.
Я принялся горячо извиняться, но Лерик махнул рукой.
─ Забей! Я уже забыл, и ты забудь. С кем не бывает. Ты зато такой прикольный был там, в обезьяннике: мало того, что моргал, как сонный хомяк, так еще и штаны свои держал, будто последний оплот девственности.
Он весело заржал, а я смущенно ткнул его кулаком в бок.
─ Ой, заткнись! Посмотрел бы я на тебя!
─ А чего? Меня забрали как-то раз, так я им все отделение построил! По укурке был, такую пургу гнал! Да еще и песни пел! Менты уже не рады были, что оформили. Когда меня Катька забирала, они прям плакали от счастья …
─ Да гонишь!
─ Нифига, завтра у Сергеевой сам спросишь!
Лерик принялся рассказывать еще какой-то смешной случай, потом, вдохновленный моим искренним интересом, еще один… Ему даже удалось вытянуть из меня историю из жизни изостудии.
Мне ужасно нравилось идти рядом с ним по притихшему ночному городу, стуча тяжелыми ботинками по мостовой, и весело болтать о всякой ерунде. Хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Но конец все равно наступает, хочешь ты этого или нет. И на Базарку мы пришли еще до рассвета.
Дверь в нашу комнату болталась на одной петле, шкаф представлял из себя груду досок и щепок, раздавленные тюбики краски усеивали пол. На стене была намалевана записка: «Превет от Гены Штангиста». Лерик с философским смирением осмотрел картину разорения, взял меня за локоть и утащил спать в свою комнату.

[Посторонним_В]

Глава 6

Подорожник

Когда я продрал глаза и нацепил на нос очки, нашарив их возле матраса, было уже за полдень. Лерик расхаживал по комнате, откусывая от целого батона и запивая это своим знаменитым кофе из вторяков.
─ Хочешь в Крым? ─ спросил он меня.
─ Хочу, ─ ответил я, даже не раздумывая.
Я никогда не был в Крыму, но, после рассказов Добермана, Кати, Гриши, да и вчерашних ночных баек самого Лерика мне очень хотелось там побывать.
─ Тогда поехали, ─ жизнерадостно заявил Лерик.
─ Что, вот так просто? ─ я сел на матрасе и недоуменно посмотрел на него.
─ А что тут сложного? Купим билеты и поедем.
─ Может, ты забыл, ─ я криво усмехнулся. ─ Но денег-то как раз у меня и нет.
─ Я разве сказал, что ты едешь за свой счет? Камон, бой, проснись и пой! Ты ж в курсе, что у нас карлы сидят в городе? И ни одно заведение их уже брать не согласно. Вот Алла и нашла спонсоров, чтоб вывезти детишечек на оздоровление в Крым. Так что мы все ─ я, Катька, Кукины, ─ берем по парочке карлов и прыгаем в поезд. Ну а я еще могу взять в нагрузку вас с Гуляевой, если вы согласны. Вы согласны?
─ Конечно!

Ольга восприняла предложение без особого энтузиазма, но я подумал, что это из-за разгромленной комнаты. Она как раз подбирала с пола испорченные тюбики краски, когда я сообщил ей о возможной поездке.
─ Хорошо, ─ кисло отозвалась Гуляева, отковыривая от половицы присохший кармин. ─ На халяву в Крым ─ это круто.
─ Это, конечно, не отдых у моря, ─ сказал я, опускаясь на колени, чтобы ей помочь. ─ Лера сказал, что повезет нас в горы. Мы там будем в пещере жить, правда, прикольно?
─ Как неандертальцы?
─ Чего сразу как неандертальцы? Может, как австралопитеки?
─ Один хрен, и те, и те вымерли…
─ Гуляева, счас каак дам… больно! Вымрешь заранее, не переселяясь в пещеру.
─ Молчал бы уж, шмакадявка.
То, что Ольга втянулась в нашу привычную перебранку, меня успокоило. Значит, с ней все будет в порядке.
─ Оль, ну чего, в самом деле? Это ж классно! Тем более, ─ я ткнул в надпись на стене. ─ Обстоятельства сами нас подталкивают.
Я чувствовал себя странно. Впервые я подбивал Гуляеву на авантюру, а не наоборот. Хотя я сам чувствовал некоторые опасения перед поездкой, но афишировать их не имел права. Я излучал бодрость, оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. Похоже, даже чрезмерно, потому что Гуляева начала с подозрением на меня коситься.
─ Откуда столько энтузиазма?
─ Откуда столько пессимизма?
─ Ладно, ладно, уговорил! ─ засмеялась Ольга. ─ А кто еще едет?
─ Насколько я знаю ─ мы с тобой, Лерик и Лизка Бычок.

В тот же вечер уезжали в Крым Кукины. Катастрофа маркером нарисовала на дверях жутковатую картину с общим смыслом «Не влезай, убьет!», а Гриша разнес на хранение знакомым все более-менее ценные вещи. Нам было завещано до нашего отъезда следить за чистотой и порядком. Мы с легкой душой пообещали, тем более что уезжать собирались на следующий день.
Едва Гриша, Катастрофа, Игорек-Кися и Анька-Кузнечик, обвешавшись рюкзаками, отбыли на вокзал, Лерик подмигнул нам, потер руки и с видом первооткрывателя отправился в кукинскую комнату. Главным ее достоинством, безусловно, была огромная софа: старинная, обитая зеленым плюшем, с жесткими цилиндрическими валиками. Учитывая плачевное состояние нашей комнаты, мы ни минуты не колебались, когда Лерик предложил провести эту ночь в цивильных условиях, на «шикарной антикварной мебели». Необъятные размеры ложа позволяли нам троим устроиться на нем с поистине королевским комфортом. При желании, там хватило бы места еще паре человек, но мы не собирались никого приглашать. По виду Ольги я мог предположить, что она бы с удовольствием обошлась и без Лерика, но, так как именно он первый предложил занять комнату Кукиных, выгонять его было неудобно.
Готовясь к отъезду, я перебрал свои вещи. Шмоток у меня было немного, а тех, что годились к использованию в походных условиях ─ и того меньше. Я сложил их в рюкзак и даже порадовался, что придется так мало нести. Честно говоря, как абсолютно городской человек, я совершенно не представлял, что нас может ждать на природе. Похоже, Гуляева была готова к поездке еще меньше. Она раскрыла свою сумку и с сомнением обозревала свое имущество. Из всей своей одежды она могла пожертвовать только старой майкой, в которой обычно спала, растянувшимся после стирки свитером и одними джинсами.
─ Не жмись, ─ заявил я, выуживая из ее сумки толстовку. ─ Ты ее за пятьдесят копеек в сэконде купила, еще найдешь. И штаны эти рубля три стоили, тоже не жалко. А этой майке вообще ничего не сделается, ты ее носишь, сколько тебя знаю…
Гуляева жалобными глазами провожала отложенные мной вещи. Потом с тяжелым вздохом принялась сортировать содержимое своей объемистой косметички. Получалось, что даже в походе она никак не могла обойтись без набора теней, тонального крема и пудры, двух карандашей для глаз, помады четырех цветов, маскировочного карандаша и коробочки румян. Под моим осуждающим взглядом она положила обратно почти все, но с подводкой и двумя помадами отказалась расставаться категорически. Это меня вполне устраивало.
Друзей, как у Кукина, у которых можно было оставить сумки на хранение, у нас не было. Мы прикинули, во сколько обойдутся две недели в камере хранения на вокзале, и решили, что это приемлемая сумма. Впрочем, у нас не было и ее. Другого выхода не оставалось, и я, скрепя сердце, позвонил бабушке. Вы не думайте, она не последние копейки из своей пенсии мне присылала. Мой отец развелся с мамой, когда мне было десять, уехал в Штаты, и с тех пор перечислял алименты на мой счет. До восемнадцатилетия я не мог распоряжаться им сам, да и, живя дома, не слишком-то нуждался в деньгах. Вот там и накопилась вполне приличная сумма, из которой бабушка обещала класть мне на карточку понемногу каждый месяц. До срока оставалось еще два дня, но ждать уже не было времени. Выслушав положенную долю нотаций, я заверил бабулю, что у меня все идет отлично, и получил обещание прислать деньги. Вот теперь все действительно стало отлично.

[Посторонним_В]

***
─ Слушай, мне тут одна гениальная идея в голову пришла! ─ воскликнул Лерик, увидев мои, не пригодившиеся при поступлении, фотки. Он ловко отчекрыжил Ольгиными маникюрными ножничками одну штуку и унесся с воплем: ─ Сиди здесь, никуда не уходи!
Через полчаса он прискакал, сияя, как новый гривенник, и вручил мне синюю книжицу с надписью «Единый билет». В нее была вклеена моя фотография, и указывалось, что я являюсь воспитанником приюта ДОС и в этом статусе могу беспрепятственно проходить на развлекательные мероприятия, в театры, кинотеатры и цирк, а также бесплатно пользоваться общественным транспортом и получать пятидесятипроцентную скидку на железнодорожные и авиабилеты.
─ Вау! ─ восхищенно выдохнул я. ─ Спасибо!
─ Да фигня, ─ ответил Лерик с гордой улыбкой. ─ Теперь сэкономим на тебе и на Лизке. Ну что, пошли в кассы?
─ Сейчас, только Гуляеву найду.
Ольга обнаружилась в кухне. Она с мрачным видом сидела на подоконнике и пила свой чай, который больше напоминал чифир. В последние дни она частенько была не в духе, и я в принципе мог ее понять. Я давно уже собирался сесть и поговорить с ней по душам, но все не находилось времени или обстоятельства не позволяли. Глядя на кислую Ольгину физиономию, я решил, что сегодня обязательно это сделаю.
Идти с нами Гуляева отказалась наотрез. Она сказала, что плохо себя чувствует, хочет полежать, и вообще. Я, конечно, мог бы поканючить, подергать ее, поупрашивать, и она бы, в конце концов, согласилась, но я не стал. Ну, не хочет ─ и не надо. Мы и так слишком долго были словно попугаи-неразлучники. Если ей нужно немного отдохнуть от моей компании, я не обижаюсь.
Зато Лерика, похоже, мое общество вполне устраивало. Он необидно обзывал меня «горячим эстонским парнем» ─ за мою внешность и темперамент, шутил, смеялся, рассказывал анекдоты. Мне с ним было легко и ненапряжно. Лерика вообще все на Базарке знали и любили за его общительный, жизнерадостный характер. Если честно, мне даже льстило, что в приятели он выбрал именно меня.
За день мы много чего успели. Не только купили билеты, но еще получили в одной благотворительной организации пару спальников и теплые вещи для Лизки, а на складе христианской общины нам по записке Аллы выдали мешок овсянки и коробку со списанными НАТОвскими сухпайками. Движимые любопытством, мы присели на лавочку в ближайшем дворе и вытащили один. Это оказалась запаянная в целлофан жестянка.
─ А ничего, что оно списанное? ─ поинтересовался я.
─ Фигня, ─ ответил Лерик своим любимым словечком. ─ Я такие уже видел. Эти пайки на двадцать лет хранения рассчитаны, но на всякий случай НАТО их каждые пять лет меняет. Так что все пучком. Жрать хочешь?
─ Хочу, ─ признался я.
Лерик расковырял целлофан и открыл жестяную коробку. В ней оказалась целая куча маленьких консервных баночек, пластиковый пенальчик и что-то в непрозрачной упаковке.
─ Галеты, ─ ткнул в нее Лерик. Потом показал на пенальчик: ─ Аптечка. В старых пайках еще презервативы и сигареты были, но сейчас их чего-то перестали класть. Жмоты! ─ хохотнул он.
Я зубами разорвал обертку и вытащил галеты ─ нечто среднее между печеньем и тостами, похожие на прессованные отрубные хлебцы из магазина здоровой пищи. На вкус они были… вообще без вкуса.
─ Ты с чем, с джемом или с мясным паштетом? ─ спросил Лерик, изучая консервы.
─ И с тем и с другим, ─ решил я обнаглеть.
─ Ты, кстати, не усердствуй, ─ предупредил Лерик, глядя, как я уминаю галеты, зачерпывая ими поочередно то из одной, то из второй банки. ─ Эта хрень в желудке разбухает, типа как собачий корм. Сразу вроде и съел всего ничего, а потом такое чувство, словно полкастрюли в одно рыло схомячил.
─ Хорошо, ─ отозвался я, слизывая вкуснейший клубничный джем.
─ Ты что, все варенье сожрал? ─ возмутился Лерик, увидев, как я вычищаю пальцем остатки. Я даже не успел ничего сообразить, как он схватил меня за руку, притянул к себе и быстро облизал мой палец. Я только сглотнул, а он уже выпустил палец изо рта и сморщился: ─ Клубника! А, ладно, не жалко, клубнику не люблю.
И принялся за паштет, как ни в чем не бывало. Я тоже сделал вид, что ничего не произошло, но чувствовал себя при этом очень странно. Заглянул в баночку: на дне еще оставалось чуть-чуть джема, но я выбросил ее в урну. Лерик начал что-то рассказывать с набитым ртом. Это было ужасно смешно, я незаметно вытер палец о рубашку и постарался обо всем забыть.
До вечера мы еще попытались добыть нам два недостающих спальника, но не преуспели в этом. Я уже хотел упаковать в рюкзак свой мягонький пушистый плед, но Ольга категорически воспротивилась. На какой-то распродаже мы с Гуляевой по случаю купили себе набор из двух штук и поделили. Ей достался бежевый, а мне зеленый. Пледы были легкие и теплые, но для походных условий, конечно, не особо подходили. Но если уж ничего другого не оставалось, я готов был им пожертвовать. Мы с Ольгой орали друг на друга и тянули плед, каждый в свою сторону. В этот момент появился Лерик, нагруженный двумя одеялами, и проблема решилась сама собой. Довольная Гуляева отобрала у меня плед и упихала его обратно в общую сумку.

Не было никакой необходимости ложиться пораньше, но я отчего-то просто валился с ног. Поэтому я пожелал всем спокойной ночи и устроился на огромной кукинской софе. Сквозь сон я слышал, как ходили по комнате, собираясь, Лерик и Гуляева, как заглянула Сергеева и попросила приютить на ночь свою подругу, как потом Гуляева укладывалась спать. Я пытался отвоевать себе место посередине, но Ольга ревниво отпихала меня к стенке. Уже почти совсем уснув, я слышал, как за шкафом, там, где у Кукиных была «гостиная», о чем-то тихо разговаривали Катина подруга и Лерик, и как после скрипел размеренно дряхлый диванчик.

***
Я проснулся от того, что мне было тяжело, жарко и нечем дышать. Выяснилось, что это Лерик, он буквально впечатал меня в стену да еще и придавил сверху своими руками и ногами. Гуляева спокойно сопела на краю софы. Странно, я точно помнил, что она засыпала, лежа посередине. Кое-как выкарабкавшись, я поплелся умываться.
На кухне чаевничали Катя Сергеева и ее подруга. Я невольно засмотрелся. Девушка была красива богатой славянской красой, как купчихи на картинах Кустодиева. Мимо такой девушки не один мужчина не прошел бы равнодушно, даже несмотря на то, что сейчас в моде совсем другие эталоны женской привлекательности.
─ Доброе утро! ─ махнула мне Катя. ─ Галка, познакомься, это Ник.
Я смущенно кивнул.
─ Ник, это моя подруга Галина.
─ Очень приятно, ─ выдавил из себя я, чувствуя, как щеки и уши пылают огнем.
─ Какой милый мальчик, ─ глубоким грудным голосом тихо произнесла Галина, наклонившись к Кате, и уже громче добавила: ─ Выпьешь с нами чаю?
─ Нет, спасибо, ─ пропищал я внезапно севшим голосом, и, окончательно смутившись, сбежал.

[Посторонним_В]

Наш поезд в Крым отправлялся вечером, поэтому мы с Гуляевой решили заранее пойти на вокзал и сдать нашу общую сумку в камеру хранения, чтобы потом не тащить лишний груз.
Вокзал всегда привлекал меня своей атмосферой. Суета, встречи, расставания, предвкушение чего-то нового, ожидание приключений… Я не мог уже дождаться, чтобы сесть в поезд и отправиться в неведомые дали. Под кожей зудели невидимые мурашки нетерпения. Щелкнуло, отвлекая меня, табло.
─ О! Смотри-ка! Через полчаса отправление поезда на родину. Где-то тут бегут наши земляки, опоздать боятся, ─ я рассмеялся и обернулся к Ольге.
Она, прикусив губу, глядела на табло со странным выражением на лице, которое я никак не мог понять.
─ Эй! Гуляева, ты чего? Пойдем уже, ─ я легонько дернул ее за руку.
Она обернулась ко мне. В глазах дрожали слезы.
─ Ник! Николенька! Не хочу ни в какой Крым, домой хочу! ─ пролепетала она совсем по-детски. ─ Устала я от всего этого, не могу больше, не могу! Надоела мне эта дурацкая жизнь, хочу домой!
Я не знал, что сказать. В кармане лежали деньги, снятые мной с карточки сегодня утром. Их как раз хватало на один билет и даже чуть-чуть оставалось. Я вынул их и протянул Ольге. Она несколько мгновений неверяще переводила взгляд с денег на мое лицо, а потом крепко обняла меня и поцеловала, пачкая помадой и растекшейся тушью. После этого она схватила деньги и рванула к кассам. Я пошел следом. Пока я доплелся до места, расталкивая пассажиров увесистой сумкой, Гуляева уже выбиралась из очереди, победно сжимая в руке билет.
─ Давай скорее, ─ замахала она, ─ поезд вот-вот отправится!
Я ускорился насколько мог, и мы вместе выбежали на перрон. Нам повезло, что нужный вагон был рядом. Ольга вскочила на подножку, я подал ей сумку и вдруг осознал: мой друг меня покидает. Целый большой кусок моей жизни подходит к концу. Я остаюсь один, и что ждет меня впереди, ─ неизвестно. Что бы ни случилось потом, хорошее или не очень, мы уже никогда не будем прежними.
─ А как же твой рюкзак? ─ спросил я растерянно.
─ Бог с ним, там ничего ценного, ─ ответила Ольга.
Она радостно улыбалась сквозь слезы. Она уже была не здесь, не со мной, она мысленно была дома. Поезд тронулся, и Гуляева шагнула выше по ступенькам.
─ Созвонимся! ─ крикнула она.
Я кивнул, потому что не мог произнести ни слова из-за комка в горле. Состав скрылся из вида, опустевший перрон снова начал заполняться людьми, а я все стоял и стоял. Наконец, какая-то бабулька, проехав своей увесистой тележкой по ноге, вырвала меня из этого странного оцепенения. Я помотал головой, словно хотел встряхнуться после тяжелого сна, и отправился обратно на Базарку.

Лерик воспринял новость довольно спокойно. Это и неудивительно, ведь Гуляева не была его другом. Почему-то мне стало ужасно обидно. Я ушел в комнату, вытряхнул содержимое Ольгиного рюкзака на софу и задумался. С этим надо было что-то делать. Свитер, толстовку и полотенце я забрал себе, остальные вещи мне никак не подходили. Штаны, хоть и унисекс, но для меня слишком широкие и длинные. Майки девчачьи. Ну, что же, оставлю здесь, может, кому и пригодится.
─ Что тут у нас? ─ в комнату, как ураган, ворвался Лерик. ─ Бесплатная раздача призовых слонов?
Он схватил Ольгины джинсы и приложил к себе. Размер был вполне подходящий.
─ Бери, ─ вяло сказал я.
Лерик поворошил оставшиеся шмотки и заорал:
─ Динка! Тебе перепало богатство! Бегом сюда!
─ Я тоже хочу! ─ в двери сунулась Лизка Бычок.
Я вытащил из кучи самую маленькую майку и отдал ей. Она напялила ее прямо поверх своей и затанцевала по комнате. Я улыбнулся. Мне нравилась эта девчонка. Несмотря на тяжелую жизнь, интернат, психушку, скитания по подвалам, она оставалась удивительно славным, добрым ребенком. Я был рад, что она едет с нами. Кстати…
─ А что с четвертым билетом? ─ спросил я у Лерика.
─ А мы его… ─ парень почесал затылок. ─ А мы его вот, например, Динке отдадим! Динка, хочешь в Крым?
─ Меня мама Алла собиралась с Селезневым отправлять, ─ заявила Динка, пытаясь рассмотреть себя в крохотном зеркальце из гуляевской косметички.
─ Ты что, Селезнева больше любишь, чем меня? ─Лерик изобразил оскорбленное достоинство.
─ Нет, я лучше с вами! ─ засмеялась девчонка. ─ Вдруг меня Селезнев потеряет, как Толика? Вы ведь меня терять не будете?
─ Если только сама не потеряешься, ─ засмеялся я в ответ.

Весь день я не находил себе места. Мое настроение металось от минуса к плюсу, от возбуждения и подъема ─ к унынию и печали. Я представлял себе, как Ольга едет в поезде домой, и мне хотелось оказаться рядом. Потом я вспоминал, что уже через несколько часов сам буду ехать, но не в опостылевший родной город, а в Крым, к морю и горам, которых никогда не видел, и мне хотелось ходить на голове и прыгать по комнате от радостного возбуждения. Лерик и Динка снисходительно наблюдали за перепадами моего настроения, а Лизка ускакала прощаться со всеми своими знакомыми на Базарке.
К вечеру я смог более-менее успокоиться и взять себя в руки, а может быть, просто устал. Разве что немного понервничал в поезде, когда проверяли билеты. Мне казалось, что я никак не тяну на несовершеннолетнего сироту, имеющего право на льготный проезд, и меня сейчас высадят, но все прошло без сучка и задоринки.
Я проспал всю ночь, изредка просыпаясь на остановках. Слепо пялился на освещенные желтыми фонарями станции, слушал переклички диспетчеров и снова отрубался под мерный перестук колес. Утро у меня наступило в два часа дня, но в поезде такой режим никого не напрягает. Я немного почитал прихваченную с собой книжку, однако рассказы Леонида Андреева нагоняли на меня глухую тоску, и я отложил их до лучших времен. Играть в карты с Лериком и Лизкой оказалось куда веселее. Лерик безбожно жульничал, а Лизка с серьезным видом комментировала каждый ход такими словечками, что я едва не падал с полки от хохота. Мы играли на сигареты. Я не курю, поэтому и Лерик, и Лизка с неприкрытым интересом засматривались на мой выигрыш и всячески пытались привлечь меня на свою сторону. Их соперничество тоже веселило меня неимоверно. Соседи по вагону неодобрительно косились на нас, некоторые даже открыто высказывали недовольство. Но мы, как ни старались, не могли успокоиться. Просидев несколько минут молча, мы вдруг снова начинали ржать.
Немного унять наше веселье смогла только остановка на границе. Сердитые дядьки с параноидальным блеском в глазах дотошно изучили наши документы, растолкали спящую Динку, заставили вывернуть рюкзаки. Украинские пограничники пошли дальше ─ они порылись в мешке с овсянкой и расковыряли один из сухпайков. Не найдя ничего подозрительного, ушли, несколько разочарованные, и через два купе прицепились к компании пожилых гастарбайтеров с Западной Украины.
Лерик предложил в качестве ужина прикончить распотрошенную коробку с сухпайком. Лизка и Динка с энтузиазмом согласились, а я почему-то вспомнил, как Лерик облизал мой палец, и снова почувствовал себя странно. Я не мог определить, что это за непонятные ощущения, заставляющие мои щеки пылать и вызывающие щекотку в животе. Это не были ни стыд, ни неприязнь. Скорее, смущение и неловкость, будто я сделал что-то неприличное. Но ведь я ничего такого не делал!
Я посмотрел на Лерика. Он с аппетитом уплетал галеты с крохотными сосисками и наверняка даже не помнил о том инциденте, а мне из-за него кусок не лез в горло.
─ О! Гляньте, а сюда презики положили! ─ отвлек меня от раздумий радостный вопль Лерика, который уже поел и ковырялся в аптечке.
─ Гоблин озабоченный, ─ фыркнула Динка.
─ Чтобы ты понимала! ─ оскорбился Лерик. ─ Гандон ─ весьма ценная вещь в походных условиях.
Потом мы еще долго обсуждали все сферы применения презервативов, кроме очевидной, предлагали свои варианты до тех пор, пока снова не начали ржать, как ненормальные, придумывая уже совершенно идиотические вещи. На нас снова зашикали, и мы улеглись спать, все еще вспоминая особенно смешные моменты и похихикивая.

[Посторонним_В]

На рассвете меня разбудил Лерик.
─ Вставай, а то всю жизнь проспишь, ─ прошептал он мне в ухо и потряс за плечо.
Я сонно жмурился, зевал и не мог понять, что он от меня хочет.
─ Ты ведь первый раз в Крым едешь? Давай, надевай свои стеклышки, ─ не отставал от меня Лерик.
Смирившись с тем, что заснуть обратно не удастся, я достал из-под подушки очки и уставился на Лерика.
─ Ты не на меня, ты в окна смотри!
Я посмотрел. Занавески были раздвинуты, и с одной, и с другой стороны в окнах сияла чистая голубизна.
─ Мы проезжаем Крымский перешеек, Перекоп. Слева ─ Сиваш, справа ─ уже Черное море, Каркинитский залив.
В этих названиях вроде бы не было ничего необычного, но мне они показались совершенно волшебными. Я переводил взгляд с одного окна на другое и не мог поверить, что я уже в Крыму. А Лерик смотрел на меня и радовался моему детскому восторгу.

[Посторонним_В]

Глава 7

Татарский чай

В полдень мы выгрузились на вокзале в Симферополе. Несмотря на обычную вокзальную суету, здесь уже чувствовалась расслабленная курортная атмосфера. Но нам пока рано было расслабляться. Денег в наличии имелось весьма ограниченное количество, поэтому такси и маршрутки были нам не по карману. Общественным транспортом ─ электричкой и автобусом ─ до места мы добрались ближе к вечеру.
Старый «ЛИАЗ» высадил нас на окраине большого села и, свернув на развилке, порулил дальше, чихнув сиреневым выхлопом. Обочины густо заросли ежевикой, дальше раскинулись поля, а еще дальше голубели невысокие Крымские горы.
─ И куда мы теперь? ─ задала Динка вопрос, интересующий и меня тоже.
─ Вперед! ─ махнул рукой Лерик.
Как-то незаметно командование нашей маленькой вольницей перешло к нему. И потому, что он был самым старшим, и потому, что знал дорогу, и потому, что в нем вдруг проявились черты лидера, и ему необидно было подчиняться.
И мы пошагали вперед, но сначала до отвала наелись ежевики. Спелых ягод было еще мало, и за ними началась настоящая охота. Увидев среди листвы черную крупную ежевичину, мы все с воплями бросались к ней сквозь колючие заросли. Чаще побеждали или маленькая юркая Лизка, или идущий напролом Лерик. Зато мы с Динкой оказались более внимательными и хитрыми, так что нам тоже досталось немало ягод.
Исцарапанные и перепачканные ежевичным соком, мы шли по дороге и глазели по сторонам. Горы незаметно подступали все ближе, тесня поля и сады. Они то стелились пологими рыжими склонами, то кудрявились лесом, то торчали из зеленых чащ крутыми сизыми уступами. Этот пейзаж настолько отличался от всего, что я когда-либо видел, что мне было сложно поверить в его реальность. Вот если бы со мной была Ольга, чтобы я мог спросить ее: «Гуляева, ты тоже это видишь?» Но ее рядом не было, а Динка быстро устала от нереальной красоты и шла, сосредоточенно передвигая ноги. Лизка скакала, словно молодой козлик, и была еще слишком маленькой, а Лерика я почему-то стеснялся. Ну, что бы он обо мне подумал после таких вопросов? Что у Ника не все дома? Может, оно и недалеко от истины, но мне хотелось, чтобы он был обо мне лучшего мнения.
Километра через три мы миновали небольшой поселок. «Теперь уже близко», ─ сказал Лерик. Горы подступили вплотную к дороге. Шоссе петляло, огибая их заросшие орешником склоны, которые начинались от самой обочины. Внезапно за очередным поворотом открылась солнечная долина.
─ Почти пришли! ─ радостно возвестил Лерик. ─ Нам туда!
─ Куда? ─ не понял я.
─ На ту гору, ─ указал он.
Я проследил за его жестом и чуть не застонал от ужаса. Высоко над долиной торчали три скалистых мыса.
─ Ээээ… вверх? ─ уточнил я.
─ Ну да! ─ с энтузиазмом подтвердил Лерик.
Динка оторвала взгляд от асфальта под ногами и тоже взглянула на гору.
─ Я не дойду! ─ покачала головой она. ─ Не сегодня.
Я про себя подумал, что согласен с ней. С непривычки ноги гудели, и болела спина от тяжести рюкзака. Вслух я, однако, ничего не сказал, не хотел выглядеть слабаком. Вот Лизка же не жалуется, а у Лерика рюкзак вообще весит раза в три больше моего, и ничего ─ идет.
─ Не переживай, маська, ─ ласково сказал Лерик Динке. ─ Сейчас в татарском селе отдохнем, и у тебя второе дыхание откроется, вот увидишь.
Прошагав еще с километр, мы, наконец, свернули с шоссе в долину. Дома в поселке были сложены из желтого песчаника и серого туфа и нарядно поблескивали на солнце. Почти в каждом дворе завлекательно пахло мясом и сладостями, вывески приглашали посетить именно их кафе-чайхану. Глотая слюни, мы проходили мимо. Я уже ни на что не надеялся, когда возле скромного дома на окраине мы остановились. Дастархан был устроен в тени старой раскидистой акации. Хозяйка сама вышла принять у нас заказ. Учитывая нашу бедность, мы попросили по чебуреку и пахлаве. Женщина понимающе покивала и скрылась в помещении летней кухни. Через пару минут она принесла большой керамический чайник и пиалы. Мы удивленно уставились на нее ─ чаю мы не заказывали.
─ Это бесплатно, ─ улыбнулась татарка. ─ Пока еда готовится, выпейте горячего.
Напиток благоухал так, что отказаться было невозможно.
─ Татарский чай, ─ со знанием дела пояснил Лерик, разливая по пиалам ароматную золотисто-зеленую жидкость. ─ Туда кладут крымский лимонник, который как раз и называют татар-чаем, чабрец, зверобой, мяту…
Я потянул носом. В травах я не разбирался совершенно, но пахло божественно. На вкус оказалось еще лучше. Динка быстро выхлебала свой чай и уснула, растянувшись на подушках, непоседливая Лизка сунула свой любопытный нос на кухню, и, похоже, уже о чем-то болтала с хозяйкой, а мы с Лериком, не торопясь, смаковали каждый глоток. Усталость постепенно уходила, не хотелось никуда спешить, всякая суета казалась неоправданной. Я любовался на вершины, проглядывающие сквозь ветви дерева, и восхождение на гору уже не так пугало меня.
А потом Лизка, в сопровождении хозяйки, принесла на большом блюде аппетитные чебуреки. Они не имели ничего общего с теми жутковатыми тощими пирожками, которыми торгуют в городе у вокзалов. Эти были здоровенные, румяные, исходящие мясным соком ─ настоящие ─ чебуреки. Уже от одного взгляда на них у меня слюни потекли. Динка моментально проснулась и с кровожадным выражением ожидала, когда ей положат на тарелку ее порцию.
─ А я помогала рубить лук! ─ похвасталась Лизка.
─ Молодец, ─ похвалил ее я.
Получилось неразборчиво, потому что мой рот был набит нежнейшей мясной начинкой.
После таких чебуреков я мог только представлять, на что будет похожа пахлава в исполнении нашей гостеприимной хозяйки. И она не обманула наших ожиданий. Прозрачные листочки теста, пропитанные медом и щедро пересыпанные орехами, просто таяли во рту. А в сочетании с травяным чаем это была поистине…
─ Пища богов, ─ сказал Лерик, облизывая пальцы.
─ Угу, ─ бодро подтвердила Лизка, а Динка сыто кивнула.
Пока допивали чай, я достал блокнот и набросал пейзаж: угол дома, изогнутое ветрами сливовое дерево, горные вершины. Когда появилась хозяйка, я с благодарностью вручил ей рисунок. Женщина восхищенно ахнула. Не скрою, мне это было очень приятно.
Но пришла пора отправляться дальше. Мы тепло распрощались с доброй татаркой и тронулись в путь.

[Посторонним_В]

Тропа начиналась буквально за забором. Она выходила из села и шла прямо по голому склону, потом терялась из виду за деревьями. Мы бодро преодолели открытый пологий участок и вступили под лесную тень. Здесь дорога стала уже более крутой. Мы вытянулись в цепочку и пошагали, внимательно глядя под ноги. Никому не хотелось зацепиться за торчащий корень и пропахать тропу носом. Постепенно я начал уставать, все труднее становилось отрывать ноги от земли, сзади тяжело пыхтела Динка, впереди равномерно шагал Лерик, и только Лизка, казалось, не знала усталости. Она то отставала, заинтересовавшись чем-то, то обгоняла всех, то отбегала в стороны, чтобы сорвать какую-нибудь травку, отломить ветку, схватить камень… Энергия била из нее ключом. Я с завистью смотрел на нее и мысленно считал: «Раз-два, три-четыре…» Это помогало мне не сбиваться с шага. Вскоре и считать стало не нужно. Кровь шумно стучала в ушах, заглушая все остальные звуки. Закусив губу, я из последних сил переставлял ноги. Ну не мог я попросить об отдыхе, не мог! Когда мне начало казаться, что еще шаг ─ и я просто упаду, мы остановились.
─ Перекур! ─ объявил Лерик, плюхаясь на придорожный камень, до блеска отполированный многими сотнями отдыхающих предшественников. Лизка тут же вытащила сигареты и с удовольствием закурила, по-тюремному пряча бычок в кулаке. Лерик тоже жадно затягивался, словно табачный дым ему был слаще воздуха. Этого я понять не мог. Мы с Динкой без сил упали возле камня прямо на землю и вытянули гудящие ноги. Я тяжело дышал, пытаясь успокоить выпрыгивающее из груди сердце и в то же время не демонстрировать так явно своей усталости. Зато Динка ничего не скрывала, и вид у нее был совершенно измочаленный.
─ Ничего, мася, ─ Лерик погладил ее по голове, убирая со лба прилипшую челку. ─ Уже почти половину подъема одолели. Еще чуть-чуть ─ и мы на месте. А ты не молчи, если совсем невмоготу, говори, мы будем останавливаться на отдых.
Динка апатично кивнула, а я мысленно попросил ее останавливаться почаще.

Тропа, похоже, была бесконечной. За плотной завесой деревьев я не видел ни оставшейся внизу долины, ни вершин, к которым мы шли, и поэтому окончательно потерял всякие ориентиры. Только прелые листья и мелкие камушки под ногами и небольшие участки склона по обеим сторонам тропы, усеянные крупными и мелкими камнями. Кое-где попадались даже довольно внушительных размеров валуны, застрявшие между стволами, и я невольно втягивал голову в плечи, представляя, как этот кусок скалы несся по склону, сминая деревья, кроша более мелкие камни, оставляя в земле глубокие рытвины. Возле одного такого валуна Лерик вдруг остановился и сообщил, что здесь мы свернем на другую тропу.
─ Она сложнее, зато намного короче.
Я так устал, что мне уже было все равно.
Поначалу я вообще не мог понять, по каким признакам Лерик определяет, куда идти. Мне казалось, мы ломимся напрямик, без всякой дороги. Потом я начал различать под ногами узенькую, едва заметную тропку, скорее, старое русло высохшего ручья. Приходилось внимательно следить и за Лериком, и за дорожкой, чтобы случайно не уйти в сторону и не скатиться по крутому склону. Даже Лизка немного присмирела. Кое-где тропа забирала резко вверх, и нужно было карабкаться, цепляясь за ветки и торчащие корни. На одном из таких подъемов Динка безнадежно отстала, и Лерик забрал себе ее рюкзак, повесив его спереди, как мамочки носят ребенка. Господи, как я в тот момент завидовал Динке! Но я, естественно, даже вида не показывал, как устал, хотя мне казалось, что с каждым шагом в мой рюкзак неизвестная злая сила подкладывает по камушку. Я проклинал тот день и час, когда опрометчиво подписался на эту авантюру. В моей душе медленно, но верно закипала ненависть к Лерику, словно робот, шагавшему впереди, к Лизке, не знающей усталости, к Динке, которой не надо притворяться сильной, потому что она девчонка. Я с нежностью вспоминал прозорливую Гуляеву, которая с самого начала скептически отнеслась к этой подозрительной затее.
Занятый своими мрачными злобными мыслями, я не заметил, как уткнулся носом в лериковский рюкзак.
─ И чего мы встали? ─ недовольно пробурчал я, хотя в душе был рад передышке.
─ Сторожевая башня, ─ сказал Лерик, повернувшись, и едва не сшиб меня рюкзаком. ─ Еще минут пять ─ и мы пришли.
─ Какая еще башня? ─ я не видел вокруг никаких строений.
─ Вот эта, ─ показал Лерик.
И вдруг я увидел ее. Сложенная из грубо обтесанных больших камней, густо оплетенная плющом, прямо в нескольких метрах от меня высилась полуразрушенная башня. Забыв об усталости, я сбросил на землю рюкзак и подбежал к развалинам. Мне хотелось потрогать камни руками, чтобы убедиться в их реальности. Задрав голову, я рассматривал узкие бойницы, следы от лестницы, углубления, где торчали балки перекрытий. А внутренним взором я видел караимских дозорных, внимательно следящих за дорогой, с луками и пращами наготове.
─ Пойдем! ─ позвал меня Лерик, выдергивая из грез. ─ Никуда она от тебя не денется.
Я с сожалением натянул рюкзак и пошагал, поминутно оглядываясь, пока башню не скрыли деревья
Со слов Лерика я помнил, что в конце пути мы должны выйти к роднику, поэтому, услышав журчание, невольно прибавил шагу. Вода, которую мы набрали в татарском селе, давно кончилась, и во рту у меня была настоящая пустыня. Внезапно журчание стихло, и я разочарованно остановился.
─ Последний рывок, ─ подтолкнул меня Лерик, и мы оказались на полянке возле руин крепостной стены.
Такая же древняя, как и башня, стена спускалась по склону, отгораживая уступ с неглубокими нишами-пещерами.
─ Ух ты! ─ даже уставшая Динка не удержалась от восклицания.
─ Бросайте поклажу, айда к роднику, ─ Лерик первым подал пример, сняв Динкин и свой рюкзаки, и свернул в заросли.
Пару минут мы продирались по узенькой тропинке среди высоченной травы и каких-то кустарников, пока не вышли к роднику. Здесь было прохладно. Из темного низкого грота тянуло сыростью, в ложе из камней струилась вода. Мы напились, умылись, наполнили бутылки. Чистая ледяная родниковая вода сотворила чудо. Я словно заново родился. Пройденный путь показался мне не таким уж длинным и трудным. Я был готов к новым подвигам.

[Посторонним_В]

Мы вернулись к нашим вещам и по каменным уступам-ступеням выбрались наверх.
─ И где мы будем ночевать? ─ спросил я, оглядываясь.
Мы стояли посреди выгибающегося небольшим горбом травянистого плато, с одной стороны его ограничивали заросли кустов и деревьев. Тропа огибала их и уходила вглубь территории с другой стороны мыса, вдоль обрыва. Конец мыса тоже зарос деревьями. Ничего похожего на жилье, хотя бы шалаша, я не видел. Я подумал, что, возможно, этой ночью нам придется спать под открытым небом, и от этой мысли мне стало немного не по себе. Не то чтобы я боялся непогоды ─ небо было ясным, или диких зверей ─ вряд ли здесь водились хищники страшнее зайцев и ежиков, но я еще никогда не спал на дикой природе, и мне было жутковато. После всех приключений, которые пережили мы с Гуляевой, я не считал себя изнеженным домашним мальчиком, но это даже для меня было слишком.
─ Эй, идите сюда! ─ вдруг раздался откуда-то крик Лизки.
─ Ну вот, ─ рассмеялся Лерик, ─ Я хотел устроить сюрприз, а эта проныра уже все сама отыскала…
─ Что отыскала? ─ заинтересовались мы с Динкой.
─ Пещеру, где я планировал остановиться.
─ Где? ─ мы завертели головами, не обнаруживая ни пещеры, ни Лизки.
Лерик поманил нас за собой, и мы пошли по тропе вперед, пока не уперлись в обрыв.
─ Ну и где? ─ растерянно спросил я.
─ Здесь! ─ радостно разулыбался Лерик. ─ Прямо под нами.
─ И как нам туда попасть?
Я ухватился за ствол одинокого дерева и заглянул вниз. Подо мной в стене зияло отверстие входа. От обрыва его отделяла небольшая площадка. Присмотревшись, я понял, что к ней ведут несколько невысоких уступов, как ступени вдоль края мыса.
─ Э-ге-гей! ─ крикнула Лизка, высовываясь из пещеры, и я чуть не хряснулся вниз, от неожиданности выпустив ствол дерева. Меня спасли Динка и Лерик, успев ухватить за рюкзак.

Пещера явно была приспособлена для жилья, даже, можно сказать, обжита. Небольшое, примерно три на три метра, пространство делилось на две зоны. Справа от входа было углубление вроде алькова, выложенное толстым слоем сена. Напротив спального места под стеной лежал сухой ствол дерева с вытертыми от частого сидения участками. Слева от входа горка пепла и закопченная стена обозначали место очага.
Мы принялись обустраиваться в своем новом жилище.
─ А сено стоило бы перетрясти, ─ заметил Лерик. ─ Там могут оказаться мыши.
Динка вознамерилась было завизжать, а Лизка с радостным воплем «Ой, мышки!» кинулась разгребать сено. Слава богу, никакой живности там не обнаружилось, и бедная девочка даже расстроилась.
Потом мы с Динкой принялись делить спальные места. Сразу было решено, что дальше всех от входа будет Лизка в своем синем в горошек спальнике. Так как во сне она брыкается, возле нее ляжет Лерик, как самый выносливый. За оставшиеся два места мы с Динкой поругались. Почему-то нам обоим хотелось лежать с краю. Сам Лерик, который в это время вычищал пепел и строил из камней новый очаг, обиженно проворчал:
─ Блин, от меня что, так воняет, что рядом со мной спать противно?
─ Я буду рядом с тобой спать, мне не противно! ─ заявила Лизка, падая ему на спину и повисая на плечах.
─ Моя ж ты радость, в ухо не ори, ─ умилился Лерик, обнимая ее за голову. ─ Ты на вокзале под платформой ночевала, после этого уже ничего не противно.
─ Ладно, ложись, где хочешь, ─ буркнул я Динке, устыдившись.

Пока мы возились в пещере, наступили сумерки. Лерик отлучился на полчаса и вернулся с охапкой хвороста. Он откинул в сторону кусок клеенки, которым мы занавесили вход, и разжег очаг. Я внимательно наблюдал, как он сначала сложил горкой тоненькие веточки, затем над ними, шалашом, более толстые. Тонкие загорелись со второй спички, и Лерик, наклонившись к самому очагу, принялся осторожно дуть на них, стараясь усилить пламя. Я запоминал его действия, в надежде освоить эту премудрость.
Когда огонь охватил дрова, мы установили над ними котел с водой, чтобы сварить кашу. Желая доказать свою небесполезность в хозяйстве, поваром вызвался быть я. Овсянка точно была мне по силам. Я всыпал в кипящую воду несколько горстей хлопьев, посолил и принялся открывать баночку с мясным паштетом из НАТОвского пайка. Вскоре каша заблагоухала так, что у всех слюнки потекли.
─ Есть тут кто живой? ─ вдруг раздалось снаружи, и в пещеру заглянул молодой человек хипповской наружности. Это был самый веснушчатый парень, которого мне доводилось встречать в своей жизни. Крупные яркие пятнышки покрывали все видимые участки его тела. Темно-рыжие волосы были перехвачены плетеной кожаной полоской, на груди висело несколько рядов бус, сделанных частично из бисера, частично из подручного материала, типа ягод, разнообразных косточек и даже раскрашенных макаронин.
─ Привет! ─ поздоровались мы.
─ Приятного аппетита, ─ пожелал нам гость и представился: ─ Я ─ Витя Харьковский. Новенькие?
Мы рассказали, кто мы и откуда, и предложили Вите поужинать вместе с нами. Он сразу согласился, достал из-за пазухи алюминиевую миску и отстегнул с цепочки для ключей столовую ложку.
─ Все свое ношу с собой, ─ гордо пояснил он в ответ на наши взгляды.
Во время еды Витя травил байки, а Лерик расспрашивал его о каких-то общих знакомых. То ли каша и вправду получилась вкусная, то ли просто на свежем воздухе у всех разыгрался аппетит, но только смели ее в одно мгновение.
Витя старательно облизал миску, ложку и достал откуда-то большую закопченную кружку.
─ Не так быстро, ─ засмеялся Лерик. ─ Сначала помоем котел, потом будем делать чай.
─ У вас всего один котел? ─ изумился Витя. ─ Непорядок! Я сейчас.
Мы не успели ничего ни сказать, ни сделать, как парень подорвался с места и исчез. Мы помыли посуду остатками воды и вяло пререкались, кому идти на родник. После сытного ужина усталость навалилась такая, что все были согласны остаться без чая, но никуда не двигаться. И тут снова появился Витя.
─ Вот! ─ он продемонстрировал нам древний, изрядно помятый латунный чайник. ─ Котла не нашлось, но для чая ─ самое то! Я и воды набрал.
─ Волшебник! ─ ахнула Динка.
─ И еще вот, ─ улыбнулся польщенный Витя и протянул пучок какой-то травы.
─ О, лимонник! ─ обрадовался Лерик. ─ Спасибо!
Но, чтобы отблагодарить гостя, мы заварили не лимонник, а настоящий черный чай, который на горе был в дефиците. Витя жмурился от удовольствия и аккуратно прихлебывал кипяток, держа кружку обернутыми в рукава рубашки ладонями.
─ Чуть не забыл! ─ воскликнул Витя, когда уходил. ─ Я ж вам еще фонарик принес.
Он вытащил из кармана штукенцию, в которой я не с первого взгляда опознал фонарь. Это было странное устройство, работающее без батарейки. Надо было постоянно сжимать кулак, чтобы заставить крутиться моторчик, производящий электричество.
─ Ценная вещь. Ребята из Воронежа оставили,─ заявил Витя и добавил на прощанье: ─ Пещеру протопите, ночи сейчас холодные.

От протапливания пещера наполнилась едким дымом, но в ней стало заметно теплее. Внизу, над полом, воздух был свежее, и мы старались не поднимать головы, когда укладывались спать на распределенные места. Я нашел удобный выступ и пристроил на нем свои очки, свернул в валик ветровку и укутался в свою половину одеяла, отвоевав ее у Динки.
На упругой сенной подстилке лежать было даже удобнее, чем на жестких вагонных полках, как в последние две ночи, уставшее тело требовало покоя, и я быстро начал погружаться в сон. Перед глазами калейдоскопом мелькали ночные огни станций, горы, картинки прошедшего дня, языки пламени… Окружавшая меня тишина нарушалась только сопением ребят, потрескиванием остывающих в очаге углей и шуршанием клеенки на сквозняке. Внезапно громко заиграла музыка, показавшаяся мне громом среди ночи. Это зазвонил мой мобильный. Я сел, судорожно соображая, куда его засунул, и пытаясь унять сердцебиение. Наконец я понял, где его искать, вытащил телефон из рюкзака и нажал кнопку, даже не глядя на экран.
─ Привет, Ники! ─ заорал мне в ухо телефон голосом Гуляевой. ─ Как ты там? Вы уже доехали? А я уже дома! Мы тут с Вичей, с Вадиком, с Анькой, ну, в общем, со всеми нашими сидим. Я им сказала, что ты в Крыму, ребята тебе привет передают!
─ Ага, им тоже… ─ прохрипел я, туго соображая спросонья. ─ Оль, у тебя-то все нормально?
Мобильный вдруг оглушительно пискнул. Я отнял трубку от уха: на экране мигал значок разряженной батареи.
─ Оль, передай моим, что у меня все хорошо, пусть меня не ждут в ближайшее время и за меня не беспокоятся, ─ зачастил я, перебивая начавшую что-то отвечать Гуляеву. ─ Батарея садится, я потом перезвоню!
─ Ладно, Николенька, я тебя люблю, зво…
Батарея окончательно сдохла, и телефон выключился. Я посмотрел на ставший бесполезным аппарат и убрал его назад в рюкзак. «Последняя моя связь с прежней жизнью оборвалась» ─ пафосно подумал я и заснул.

[Посторонним_В]

Глава 8

Дурман

Проснулся я по «зову природы». Полежал немного, лениво надеясь: авось расхочется, и можно будет обратно заснуть. Не расхотелось. Пришлось выползать из теплоты одеяла и выбираться из пещеры наружу. Я долежался до той степени, что добежать до ближайших кустов уже не было никакой возможности, и я пристроился прямо у обрыва. Сразу вспомнилась смешная речевка из детства: «Нету лучше красоты, чем пописать с высоты», и спать расхотелось совершенно.
Солнце уже встало, но чувствовалось, что еще очень рано, часов шесть или семь. Обычно я никогда не просыпался в такое время, но сейчас ощущал себя полностью отдохнувшим, будто вчерашних «марш-броска» и утомительного подъема не было. Хотелось запеть, сделать какую-нибудь глупость или просто пробежаться по росе. Помня, что остальные еще спят, я не стал шуметь. Тихонько забравшись обратно в пещеру, я вытащил из рюкзака свою зубную щетку, прихватил пустые бутылки и отправился к роднику.
Когда я вернулся, на каменной ступеньке возле пещеры, зябко кутаясь в куртку, сидел и курил Лерик.
─ Чего встал? ─ спросил я, присаживаясь рядом.
─ Ты сбежал, так мне с этого бока сквознячком потянуло, вот я и проснулся, ─ сказал Лерик и сладко зевнул.
─ Ну извини, ─ улыбнулся я, еле сдерживаясь, чтобы тоже не зевнуть, настолько заразно это выглядело.
─ Пошли за дровами, ─ предложил Лерик. ─ Как раз девчонки проснутся, а мы уже чаек забодяжим.
─ Пошли! ─ с готовностью согласился я.
После умывания ледяной родниковой водой во мне бурлила жажда активных действий.
Мы направились к концу мыса. То, что с расстояния выглядело, как лесок, на деле оказалось неширокой полосой зарослей, а дальше тропинка запетляла между больших и маленьких валунов, можжевеловых кустов и шиповника. Там, конечно, были и другие растения, но я не знал, как они называются. Когда мы вышли на самую оконечность мыса, то оба уже были нагружены изрядными охапками сушняка.
Возле обрыва что-то темнело в траве. Бросив на тропе свою вязанку хвороста, я подошел посмотреть. Это оказалась бронзовая табличка, сообщавшая, что около сорока лет назад на этом месте погибла девушка. Я взглянул на Лерика, который сидел, свесив вниз ноги, и мне стало немного не по себе.
─ Не бзди, ─ ухмыльнулся Лерик, доставая из кармана сигареты. ─ Это были семидесятые: хиппи, секс, наркота… Скорее всего, девчонка просто накурилась и решила полетать. Тут такое случается. Каждый год какой-нибудь пионер, обдолбавшись, шагает с обрыва. Родители потом приезжают, таблички вешают, а местные их сшибают, чтоб туристов не пугать.
Я прикрыл глаза и попытался представить себе эту неизвестную девушку, не дожившую даже до своего двадцатилетия. Она виделась мне почему-то похожей на Динку, и от этого ее становилось жаль еще больше.
─ Эй, Ник, да иди уже сюда, ─ позвал Лерик, и я открыл глаза. Он похлопал ладонью по камню около себя и махнул головой: ─ Иди! Не боись, я успею тебя поймать.
─ Тоже мне, Холден Колфилд, ─ пробурчал я себе под нос, но все же подошел и опустился рядом.
Правда, ноги сложил по-турецки, так и не решившись свесить их вниз. Было немного тревожно сидеть в такой близости от края, но в тоже время удивительно спокойно, ощущая плечом крепкое плечо Лерика. Почему-то верилось: он действительно поймает, не даст упасть.

Позавтракав чаем и поджаренными на огне тостами, каждый занялся своим делом. Лерик и Динка вытащили на солнышко спальник и улеглись на нем, о чем-то разговаривая. Неугомонная Лизка на время притихла, затеяв штопку своих пожитков. Я уселся в стороне с альбомом, но окружающая меня величественная, какая-то необъятная красота подавляла. Вскоре я оставил попытки рисовать и просто сидел, любуясь. Я слышал за спиной веселый голос Лерика, смех Динки, и мне ужасно хотелось к ним, но я почему-то стеснялся. Вот если бы они позвали меня, я бы с радостью присоединился, а сам сделать первый шаг не мог…
─ Ник! ─ вдруг окликнул меня Лерик. ─ Покажи, что нарисовал!
─ Ничего, ─ я развел руками.
─ Тогда чего ты там сидишь? Пошли гулять!
И мы пошли гулять.
Бродили почти до самого вечера. Лерик показал нам основные местные достопримечательности, попутно рассказывая все, что сам знал об истории этого пещерного города. Прогулка вышла очень насыщенная и интересная. Падая без сил у пещеры, мы с Динкой пообещали, что при случае соорудим медаль «Знатному экскурсоводу» и вручим ее Лерику в торжественной обстановке. Эта зараза только заржал в ответ.
Вечер прошел без неожиданных гостей, тихо и мирно: посидели у костра и легли спать. Я уже думал, что сегодня больше ничего не произойдет, когда кто-то потряс меня за плечо. Выныривая из полусна, в который успел погрузиться, я услышал шепот над самым ухом:
─ Вставай, но тихо.
─ А? Что?
─ Тихо, говорю.
В пещере было совсем темно, только вход, закрытый клеенкой, неясно серел, да над очагом различалось слабое красноватое сияние от остывающих углей.
─ Бери свои кеды и вылезай. Потом обуешься.
Я послушался. Снаружи было много светлее ─ будто горел фонарь. Его роль выполняла огромная полная луна, такая яркая, словно ненастоящая.
─ В такую ночь грех спать, ─ Лерик хлопнул меня по плечу.
─ А что нужно делать в такую ночь? ─ я зевнул и поежился.
После протопленной пещеры снаружи было далеко не жарко, и я поспешно подтянул вверх язычок молнии на куртке.
─ Блин, кто из нас художник, и вообще творческая романтическая натура? Гулять, Коля, гулять надо! ─ рассмеялся Лерик.
─ А Динку с Лизкой почему не позвал?
─ А зачем? Пусть поспят. Они девчонки хорошие, но приземленные. Они дети еще. Им и дневной прогулки хватило.
То, что Лерик не посчитал ребенком меня, хотя я был всего-то на год старше Динки, странно мне польстило, и я заткнулся.

[Посторонним_В]

Окружающая красота и днем временами казалась мне ненастоящей, словно иллюстрация к средневековым сказкам или историям Толкиена. А сейчас, ночью, в лунном сиянии, придававшем всему фантастический вид, у меня было полное ощущение, что я попал в другую реальность. Обычный орешник выглядел, как волшебные деревья с серебряными листьями, камни приобрели перламутровый отлив, тропа под ногами будто светилась. Если бы не Лерик, молча шагавший рядом, я бы посчитал, что это мне снится. Все то, что я уже видел днем, теперь открывалось мне по-новому, с тайной своей стороны. Откуда-то, словно из-под земли, доносилось еле слышное сквозь стрекот цикад пение. Оно довершало ощущение нереальности. Я восхищенно крутил головой, разглядывая фантастически прекрасные пейзажи. Мне хотелось плакать, и в груди было тесно от невозможности вместить в себя всю эту красоту.
Мы остановились на краю плато, и Лерик, не говоря ни слова, потянул меня за руку вниз, усаживая на камень. Все так же молча дал мне флягу с водой. Я сделал первый глоток и только тогда почувствовал, насколько у меня пересохло во рту. Видимо, от того, что я всю дорогу шел с открытым ртом. Холодная вода смочила саднящее горло, и я наконец-то смог нормально вдохнуть. Луна висела прямо над нами. Она поднялась выше и уже не выглядела огромной, но казалась странно близкой: подпрыгни ─ и сможешь задеть ее пальцами.
Отдавая флягу, я взглянул на Лерика и снова восхищенно застыл. Он был прекрасен. В лунном свете его лицо приобрело графическую четкость: точная линия бровей, тени от ресниц на щеках, будто прорисованные тонким пером, прямой нос с изящными ноздрями и губы, словно вылепленные талантливым скульптором. Я не видел его глаз, но чувствовал, что он тоже смотрит на меня, и это ужасно смущало. Я пробормотал «Спасибо» и поспешно отвернулся.
Сидя неподвижно на одном месте, я стал подмерзать, но уходить не хотелось. Здесь было так спокойно, тихо, умиротворяющее. И одновременно было волнующе находиться рядом с этим непривычным и почти незнакомым, красивым и молчаливым Лериком. Он вдруг зашевелился, и я испугался, что пора возвращаться, но он только подсел ближе и накрыл меня полой своей необъятной куртки. Я облегченно вздохнул и в порыве необъяснимой смелости придвинулся еще ближе, почти привалившись к его теплому боку.

***
Несмотря на почти бессонную ночь, я опять поднялся ни свет ни заря. Бродил, пока все не проснулись, а потом прилег на вытащенное на солнышко одеяло и неожиданно для себя заснул.
─ Ник, Ник! Просыпайся! Что сейчас было!
Уж не знаю, что там такого произошло, но глаза у Лерика горели от возбуждения, и мне пришлось оторвать голову от одеяла, надеть очки и принять заинтересованный вид.
─ Пошел я, значит, за дровами, ─ для наглядности Лерик потряс зажатым в руке топориком. ─ Иду по лесу, никого не трогаю, вижу ─ полянка. А на полянке делянка! И так культурненько веревочкой огорожена, кустики в рядочек, все один к одному. По всему видно, не дичка, а как минимум афганка! И никого кругом. Я тут бошек маленько надергал. Гляди, какая красота!
Лерик расстегнул карман рубашки и показал мне горсть каких-то мятых листьев и зеленых метелок. Я вопросительно приподнял брови.
─ Ты что! Подсушим, тут на пару кораблей наберется! А трава явно улетная.
Лерик поднес горсть к носу и вдохнул, мечтательно прикрыв глаза. Я криво усмехнулся. Честно говоря, я не был спецом в наркотиках. Я видел, как принимают таблетки, как нюхают, как курят косяки, видел пакетики с «травкой»: что-то блекло-зеленое, похожее на травяной чай. Но сам ни разу не пробовал, да и желания попробовать не было. Меня пугала сама идея измененного сознания. Мир и без того казался мне порой слишком непостижимым местом. Но другим, к сожалению, я не мог указывать, как жить. Настроение упало ниже плинтуса.
Лерик запихал коноплю обратно в карман и подмигнул мне.
─ Пошли завтрак готовить, драгдилер, ─ сказал я и поднялся с одеяла.
─ Ладно, с тебя денег не возьму, расплатишься натурой, ─ заржал Лерик.
Не оборачиваясь, я показал ему фак, чем вызвал новый взрыв смеха.

Завтрак был уже готов, когда к нам в пещеру заглянул гость. Я резал хлеб, а Лерик раскладывал по мискам кашу.
─ Это я удачно зашел! ─ весело заявил чернобородый кудрявый мужик, похожий на цыгана, и смешно, по-мышиному, подвигал носом.
Я, Лизка и Динка с любопытством уставились на него, а Лерик бросил ложку в котел и вскочил:
─ Серега!
─ Лерка!
Они радостно обнялись.
─ Садись, братишка! Миски лишней у нас нет, но ты ж и из котла не побрезгуешь? ─ Лерик усадил гостя на корягу, а сам присел напротив. ─ Рассказывай, как жизнь, кто тут есть?
─ Не гони картину, дай порубать сначала, ─ отозвался цыганистый Сергей, доставая из кармана самодельную деревянную ложку и обтирая ее полой рубахи.
─ Ну рубай, рубай.
Лерик поставил на огонь чайник и подвинул Сергею котел. Я подумал, что это могла быть наша добавка, но, конечно, ничего не сказал.
─ Знатная была каша, ─ похвалил гость, старательно соскребая остатки со стенок котелка. ─ Теперь ваша очередь к нам заглянуть. Разносолов не обещаю, но угостить найдется чем.
Сергей многозначительно двинул бровями и хохотнул. Лерик понимающе покивал.
─ Уууу… Обязательно зайдем, раз сам позвал.
─ Ты не поверишь, братка, у нас такое случилось!
У меня в душе зашевелились нехорошие предчувствия. По-видимому, у Лерика тоже, потому что он повернулся к очагу и начал активно ворошить угли.
─ Тут такое дело, ─ продолжал, ничего не замечая, Сергей. ─ Мне один хороший человек в прошлом году отсыпал сортовых семян. Чуточку. Ну, буквально щепоть! Очень уж ценные. Типа афганки, но спецом для нашего климата выведена. Вы ж знаете, настоящий гашиш у нас не вызревает, ─ холодно, и времени не хватает. Потому беспонтовая, только молоко варить. А эта ─ даже листочки с одного напаса вставляют! ─ откуда ни возьмись в руках у мужика оказался целлофановый пакет с травой. На дне пакета были видны гильзы от папирос. ─ Давай, Лерик, забьем пятку. Я знаю, ты заценишь, чувак.
Сергей высыпал на ладонь немного травки, слегка перетер ее пальцами и принялся неторопливо набивать косяк.
─ Берегли мы с Мишкой эти семена как зеницу ока. Даже в самые тяжелые времена, когда все закончилось, не поверите, четверяки варили, но семена не скурили! А весной мы с Мишаней нашли в лесу укромную поляночку, вскопали, я сам лично снизу мешок кизяков на удобрение притащил. Взошла мариванна, родимая, любо-дорого поглядеть. Мы ее и поливали, и пропалывали, пока она в рост пошла. А сейчас пару раз на дню проверяем…
Я старался не поднимать глаза от своей кружки.
─ И вот прихожу я сегодня, а там какая-то скотина до меня побывала! Обдербанила полгрядки! Лерик, чувак, если к тебе кто подойдет, будет предлагать, так ты ж мне маякни по дружбе. Я прям не знаю, что с этим уродом сделаю!
Я украдкой взглянул на Лерика: он напряженно улыбался и кивал. Сергей сильно затянулся и протянул косяк мне. Я растерялся и пробормотал:
─ Я не курю.
Зато Динка смело взяла папиросу из пальцев Сергея и сделала небольшую затяжку. Лерик поспешно перехватил у нее косяк. Лизка состроила обиженную мордашку.
─ Маленьким такое нельзя, ─ улыбнулся из бороды Сергей, выпустив дым.
─ Тогда дай простого табачка, ─ нагло потребовала девчонка.
─ Ишь, деловая! ─ восхитился мужик и достал мятую пачку дешевых сигарет без фильтра. ─ Я дамских не держу.
─ Пойдет, ─ милостиво согласилась Лизка и вытащила сразу две.
Одну сунула в рот, а вторую заложила за ухо.
Минут через десять, когда косяк прошел уже по второму кругу, Сергей засобирался.
─ Спасибо этому дому, пойдем к другому, ─ он хлопнул себя по коленкам и поднялся. ─ Не провожайте, сам дойду. Ну, а вас вечерком ждем, не забудьте! Кстати, Лерик, мы ж с Мишаней переехали. Теперь общак не на Старой Кухне, а на Новой. Это возле Сторожевой, знаешь?
─ Знаю, мне Витя Харьковский сказал.
─ Вот балабол! Так приходите.
─ Придем!

[Посторонним_В]

Когда шаги Сергея стихли, Лерик посмотрел на меня круглыми глазами и покачал головой. Я прыснул. Он тоже. Наконец, мы не выдержали, и оба рассмеялись.
─ Эй, вы чего? ─ озабоченно спросила Динка. ─ Общий приступ идиотизма? Ник, ты ж вроде не курил, тебя-то чего на хи-хи пробило?
─ Да так, ─ отмахнулся я, корчась от хохота.

Вечером мы взяли буханку хлеба и отправились в гости.
─ Это ж общак, нельзя с пустыми руками идти, некрасиво. Тем более, нас аж четверо, ─ пояснил Лерик.
Я узнал тропу, по которой мы шли ночью, вспомнил, как мы сидели рядом у обрыва на плато, и на душе стало тепло. Захотелось идти с ним рядом, чтобы просто чувствовать дружеское плечо, но Лерик шагал впереди, указывая дорогу. Вскоре мы свернули на другую тропинку, потом еще раз. Я автоматически запоминал дорогу, еще не зная, что это мне пригодится.
Общак оказался не пещерой, а каменной ступенчатой площадкой. С одной стороны был обрыв, с другой нависал козырек грота, где горел очаг, и была устроена настоящая походная кухня. Не считая Сергея, там сидело еще человек десять. Лерик со всеми пообнимался, как со старыми знакомыми, мне приветливо жали руку, с Динкой дружески кокетничали, а Лизку шутливо потискали. Высокий тощий парень в телогрейке на голое тело выдал нам по миске похлебки.
Я чувствовал себя немного неуютно среди такого количества чужих людей, но рядом были свои, да и чужие вели себя вполне дружелюбно, хотя и выглядели, как босяки. После ужина по кругу пустили косяк и литровую кружку с черным чаем. Косяк я пропускал, а чаю глотнул разок и чуть не задохнулся от его чудовищной крепости. Сердце зашлось бешеным стуком, а на глаза даже слезы навернулись. Надо мной добродушно посмеялись и плеснули в отдельную кружку, разбавив простой водой.
На очаге стоял большой котел и в нем что-то булькало. Периодически к нему подходил Сергей и помешивал варево. Наконец, он попробовал и провозгласил:
─ Готово! Мишаня, давай!
Парень в рваной тельняшке с челкой до самых глаз принес чистый котел и положил сверху марлю. Я с любопытством наблюдал за процессом. Остальные следили с плохо скрываемым нетерпением. Сергей сцедил жидкость и вытряс в марлю месиво каких-то переваренных стеблей и листьев. Мишаня скрутил ткань в узел и принялся отжимать остатки. Мне было интересно, что же это такое, но спрашивать я не решился, боялся показаться глупым и наивным.
─ Сегодня вкуснятина, ─ сказал всем парень в телогрейке. ─ На сгущенке варили: сладкое.
Сергей аккуратно разлил свое зелье по кружкам, по одной на двух-трех человек. Нашей компании тоже досталась порция.
─ Что это такое? ─ я все же решился шепотом спросить у Лерика.
─ Молоко, ─ он удивленно посмотрел на мое непонимающее лицо: напиток совершенно не напоминал молоко. ─ Ну, манагуа, манго, отвар конопли!
─ Аааа… ─ до меня дошло.
Я, конечно, слышал о таком, но столкнулся в первый раз.
─ Глотни! ─ Лерик сунул мне в руки питье. ─ Ты ж не куришь, а это употреблять проще…
─ Знаешь, я, наверное, не буду, ─ я вернул ему кружку.
─ Почему?
─ Не хочу.
─ Ну, дело твое, ─ Лерик пожал плечами и, отхлебнув, передал кружку Динке.
Лизке манагуа не дали, и я был рад хотя бы этому. Вскоре у людей начался приход. Кто-то впал в ступор и сидел с отсутствующим видом, кто-то, наоборот, оживился, начал смеяться и что-то рассказывать.
─ Лиз, пойдем домой, ─ позвал я.
─ Неее, давай еще побудем! ─ заканючила девочка. ─ Тут так прикольно, все такие смешные.
Она подошла к одному парню, неподвижно сидящему на камне, и щелкнула его по носу. Он медленно скосил глаза на нос. Лизка засмеялась. Я взял ее за руку и потащил за собой.
─ Мы уходим, ─ сказал я Лерику.
Он посмотрел на меня затуманенным взглядом и улыбнулся расслабленной улыбкой. Динка увлеченно слушала бессмысленный рассказ парня в телогрейке и даже не обернулась.

Уже давно стемнело, но луна ярко освещала тропу, а я хорошо помнил дорогу, поэтому мы добрались быстро и без приключений. Разожгли очаг, вскипятили чайник, заварили себе татар-чай и поджарили гренки. Посидели с Лизкой у огня, поболтали немного и легли спать. А Лерика и Динки все не было. Я нервничал из-за их отсутствия, придумывая себе, как они идут, обдолбанные, в темноте, и падают с обрыва, и поэтому злился и не мог заснуть.
Они пришли уже глубокой ночью. Долго возились, деля одеяло, потом Лерик забрался ко мне под спальник, прижался к моей спине и затих. Я притворился, что сплю. Я слышал, как он сопит мне в затылок, устраиваясь поудобнее, потом вдруг почувствовал, что с моей головы очень медленно сползает капюшон толстовки. Я не знал, что и подумать, но на всякий случай не подал виду и продолжал «спать». В конце концов холодный нос ткнулся мне в макушку, Лерик шумно вдохнул и выдохнул, а потом задышал спокойно и размеренно. А я лежал, ощущая, как его дыхание шевелит волосы на затылке, и не мог заснуть.

[Посторонним_В]

Глава 9

Камнеломка

От углей шел душистый можжевеловый дымок. Вчера мы нашли большую сухую корягу. Она толстой розовато-серой змеей таилась в зарослях ежевики. Я сначала не понял, чему так обрадовался Лерик, но теперь, вдыхая вкусный можжевеловый дух, вполне проникся его радостью. Даже хлеб, поджаренный над углями, показался мне вкуснее, чем обычно.
─ А вы в курсе, что это последняя буханка? ─ спросила Динка, нарезая толстенькие ломти.
─ Значит, надо вниз, ─ философски пожал плечами Лерик. ─ Ник, ты со мной?
Мне не слишком улыбалось тащиться в магазин, учитывая, что потом придется снова лезть в гору, но я героически кивнул. Мне хотелось провести время наедине с Лериком. Я и сам не знал, чего жду от него, но мне нравилось с ним общаться, просто находиться рядом.
Динка как-то странно посмотрела на Лерика. Мне показалось, она ждала, что он позовет с собой ее, а не меня. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала. Я сначала хотел спросить ее об этом, но потом решил не вмешиваться. В конце концов, я не отбиваю у нее Лерика, он ведь не ее собственность, так что моя совесть чиста.
Сложив в карман про запас два последних тоста, я был готов к выходу.

Вниз мы сбежали легко и быстро. Если бы я не думал о предстоящем подъеме, то мог бы просто наслаждаться. Но вскоре хорошее настроение, хороший день, хорошая компания вытеснили из моей головы мрачные мысли. Я решил не переживать раньше времени.
Мы шагали по пустынному шоссе, нагретый жарким солнцем асфальт мягко прогибался под ногами. С полей веяло ветерком, наполненным пряным, тяжелым запахом табака. Но даже он был приятным, расслабляющим и бодрящим одновременно. По другую сторону дороги тянулись сады. Лерик набрал яблок, и мы грызли их на ходу, заедая захваченными мной тостами. Ближайший магазин был в том селе, где нас высадил автобус, так что мы проделали тот же путь, что и в первый день, только в обратном направлении.
Прохладный зал маленького гастронома встретил нас запыленными рядами банок ─ продукцией местного консервного завода. Здесь по старинке закатывали в литровую стеклотару фруктовые компоты и маринованные помидоры. За прилавком скучала молодая тетка в кокетливом голубом переднике, с приколотым бейджем «Вас обслуживает Катя». Я осмотрел полки с консервацией и придержал Лерика, который рванул было к лениво улыбнувшейся продавщице. Просторная клетчатая рубашка, повязанная у него на бедрах, как нельзя лучше подходила для моих замыслов. Напялив рубашку, я не спеша пошел по торговому залу, предоставив Лерику закупку хлеба и разной мелочевки.

─ Эй, ну и зачем тебе мое тряпье понадобилось? ─ поинтересовался Лерик, едва мы вышли из магазина.
─ Давай отойдем еще немного, ─ сказал я, придерживая рукава.
Мы свернули с главной улицы села, по совместительству шоссе, и присели на разбитую лавку бывшей автобусной остановки. Я осторожно разжал кулаки и позволил банкам выскользнуть из рукавов.
─ Ого! ─ восхищенно присвистнул Лерик, рассматривая мой улов, и рассмеялся: ─ А ты не всегда попадаешься…
─ Ой, молчи уже! ─ я шутливо ткнул его кулаком в плечо.
─ А давай одну прямо сейчас оприходуем? ─ Лерик просительно заглянул мне в лицо. Я снисходительно кивнул, и он просиял. ─ Какую возьмем?
В одной руке у него была банка с пупырчатыми солеными огурчиками, переложенными смородиновыми листьями, в другой ─ с розовато-бежевым грушевым пюре. Я задумчиво покусал губу и изрек:
─ Хочу сладкого, ─ и тут же задумался: ─ А как мы ее откроем?
─ Не бзди, прорвемся! ─ заявил Лерик.
Он пристроил банку на устойчивом участке скамейки, тщательно прицелился и залихватски саданул локтем по крышке.
─ Получай, ─ он протянул мне банку, отбросив в сторону погнутую жестянку.
Я отхлебнул густую сладкую массу и зажмурился от удовольствия.
─ Вкуснотища…
Мы съели все, а потом досуха вычистили банку отломанной горбушкой.
─ И жизнь хороша, и жить хорошо, ─ процитировал Лерик кого-то из классиков и погладил себя по животу.
─ Угу, ─ согласился я, дожевывая корочку.

─ А ты сладкоежка, ─ ухмыляясь, сказал Лерик, когда мы отправились в обратный путь.
─ Вовсе нет, я всякое люблю, ─ воспротивился я. ─ А тебе какая еда больше всего нравится?
─ Жареная курица, ─ без раздумий ответил Лерик. ─ Как правильный еврейский мальчик, я люблю курицу и фаршированную рыбу. Но курицу больше. Могу съесть целую.
Я представил себе румяную куриную тушку и с сомнением покачал головой.
─ Честно! ─ взвился Лерка. ─ Зря не веришь, реально было такое. В девятом классе тогда учился. Мать притащила десяток кур, им по дешевке привезли, вот она и скупилась. Я пришел из школы, жрать ужасно хотел. Смотрю ─ куры. Я взял одну, натер приправой, ну, все, как положено, в духовку на час. Еле дотерпел. А потом сам от себя не ожидал ─ так увлекся, остановился только когда одни косточки остались. И главное, ─ все отлично переварилось, ни запора, ни поноса.
Я рассмеялся, Лерик вслед за мной. Всю оставшуюся дорогу он старательно развлекал меня смешными историями, а я хохотал и не мог остановиться. Так незаметно мы оказались у подножия горы, возле давешней чайханы. Лерик достал нашу наличность, пересчитал, подумал и предложил:
─ Может, по пахлаве? Останется как раз еще на пару раз в магазин сходить. А там будем ждать, чтоб Алла прислала денег. Помнишь, ты давал ей номер своей карточки? Она обещала подкинуть на пропитание.
─ Ну… если мы можем себе это позволить…
─ Да ладно тебе, Ник, что ты такой мямля? Если я говорю, что можем, значит, можем. Пошли!
Мы снова расположились на дастархане и заказали чай и пахлаву. Улыбчивая татарка вспомнила нас. Она поманила меня за собой и показала мой рисунок, вставленный в рамку и висящий на видном месте в чистенькой летней кухне. Я пообещал, что в следующий раз захвачу с собой альбом и нарисую ее портрет. Женщина засмущалась, покраснела и замахала руками: не надо. Но я уже твердо решил, что так и сделаю.
Съев сочащуюся медом пахлаву, щедро посыпанную орехами, и выпив два чайника татарского чая, мы отправились дальше.
Во второй раз подъем давался мне легче. Может быть, рюкзак весил меньше, может, не было накопившейся усталости, может, сегодня я не пытался ничего доказать ни себе, ни Лерику, но шагалось мне веселей. Хотя, конечно, до Лерика, который ухитрялся еще болтать и курить, мне было далеко.

[Посторонним_В]

Впереди замаячило какое-то светлое пятно. Подойдя поближе, мы увидели брошенную на камне тельняшку.
─ Мишаня свой любимый тельник потерял? ─ удивился Лерик.
─ Ты уверен, что это его? ─ засомневался я.
─ Конечно.
Лерик показал мне тельняшку: с изнанки в районе горловины чернела полурасплывшаяся, но вполне читаемая подпись «Миша». Я пожал плечами.
─ Ладно, по дороге заглянем на общак и отдадим, ─ Лерик сунул тельник под клапан своего рюкзака и пошагал дальше.
Как и после первого подъема, мы сначала свернули на родник, чтобы напиться и умыться. Оттуда мы взобрались прямиком на плато и вышли к общаку. Там было людно. На очаге сразу в трех котлах что-то варилось. Я уже безошибочно узнал сладковатый запах конопли. С нами приветливо поздоровались и сразу предложили косяк. Лерик быстро стрельнул глазами в мою сторону и неожиданно отказался, предпочтя обычную сигарету.
─ Не надо на меня оглядываться, ─ проворчал я тихо, чтобы никто, кроме Лерика не услышал. ─ Я тебе не надзиратель…
─ Да я просто не хочу! ─ так же тихо ответил он. ─ Только от чая отказываться неудобно. Попьем чаю и пойдем, хорошо?
Я кивнул. Нам вручили по кружке горячего ароматного чая с травами. Я попробовал отхлебнуть и едва не ошпарил язык. Пришлось отставить кружку и ждать, пока чай немного остынет. Я сидел и лениво прислушивался к общему разговору. Обсуждали разные сорта конопли, вспоминали случаи из жизни, всякие забавные происшествия. Это было занимательно, хотя меня и несколько коробила сама тематика. Неожиданно на площадке появился серый котенок. Он покружил на месте, гоняя сухой листок, потом лист унесло ветром, и котенок растерянно застыл. Со всех сторон зазвучало разноголосое «Кис-кис-кис», но он покрутил мордочкой и почему-то подошел ко мне, хотя я молчал. Кот потерся о мои ноги и сел рядом с кружкой. Я погладил серую пушистую спинку.
─ Как тебя зовут, животное?
─ Мы ее Наркомуркой зовем, ─ ответил за котенка Мишаня. ─Только она все равно не отзывается. Наркоманы местные ее снизу притащили, да тут у нас и бросили. Мы ее когда накуриваем, она такая смешная…
─ Значит, ты у нас Мурка… Мурочка… ─ я почесал котенка за ушком, и он громко заурчал, подтверждая свою кличку. Ребята засмеялись.
Я нашел в кармане скомканную бумажку и бросил ее на землю. Ветер подхватил, зашевелил ее, и маленький охотник тут же кинулся ловить добычу. А поймав, возвратился ко мне, положил возле кружки и преданно уставился на меня, ожидая ласки или похвалы.
─ Умница, Мурка! ─ восхитился я. ─ Пойдешь со мной?
Естественно, котенок мне не ответил и, получив свою награду в виде почесывания шеи, убежал куда-то. А мы допили чай, попрощались и, наконец, отправились к себе. Мы прошли уже половину дороги, когда Лерик, оглянувшись, вдруг остановился и расхохотался. Я обернулся: вслед за нами по тропе деловито трусила Мурка.
─ Ты ее звал с собой? Вот она и пошла. А ты у нас, Ник, коварный соблазнитель, оказывается! ─ ржал Лерик.
Я тоже рассмеялся. Мурка недоуменно посмотрела на двух гогочущих идиотов и села, аккуратно обернув вокруг лап пушистый хвостик. Мы тронулись с места, и она побежала за нами.
─ Надеюсь, ты не против, что моя девушка теперь будет жить с нами? ─ спросил я у Лерика, приняв чопорный вид.
─ Не могу сопротивляться ее обаянию, ─ попытался в тон мне ответить Лерик, но не выдержал и снова заржал.
С этого момента у меня появилась преданная спутница. Куда бы я ни шел ─ на родник, за дровами, просто побродить, ─ всегда следом за мной, как хвостик, бежала Мурка.

***
─ Знаешь, кажется, Динка тоже хотела с нами пойти…
─ Знаю, конечно…
─ Тогда что ж ты так с ней жестоко? Оставил одну на хозяйстве… Лизка! Смотри, на этих ветках кизил самый спелый, иди здесь собирай!
─ Да я понимаю, что повел себя как свинья, но… Ник, а тебя разве не достали эти ее постоянные рассказы про шмотки, которые дома остались, про одноклассников, про то, сколько ей еженедельно на карманные расходы давали? У меня уже уши в трубочку.
Я кивнул головой. Меня тоже утомили эти нудные однообразные разговоры с Динкой. Последние недели она все время была не в духе, скучала, тяготилась нашим походным бытом, небогатой пищей, мечтала понежиться в ванной и поспать в нормальной постели. Я ее понимал, жалел, но не поддерживал.
─ Не знаю, из-за чего она сбежала, ─ сказал я. ─ Но лето кончается, скоро в школу, не пора ли девочке вернуться домой?
─ Золотые слова, чувак! Я с ней поговорю. И кстати… ─ Лерик обернулся. ─ Завтра вниз пойдем, проверим твою карточку. Если Алла денег еще не прислала, то надо будет поговорить с местными, поискать варианты, как подзаработать.
Мы собрали опавшие ягоды кизила ─ на земле были самые спелые, самые сладкие, ─ и вышли из зарослей на плато. Уже почти месяц мы жили здесь, но меня каждый раз опьяняли открывающиеся пейзажи: охристые обломки древних стен, золотисто-зеленое море травы, белая пыльная дорога, серые, в желтых кляксах лишайника, островки камня и далекие горы в голубоватой дымке.
─ Ник! ─ вырвал меня из восхищенного ступора Лерик. ─ Я сушняка нарублю, а вы с Лизкой пока травок на чай насобирайте.

Лимонник, он же татар-чай, я уже научился безошибочно отличать от других, похожих растений. Еще из простудного детства я хорошо знал зверобой и ромашку. А вот с чабрецом у меня возникали сложности. Я помнил, что он стелется по камням, имеет мелкие листочки, но его внешний вид вызывал у меня сомнения.
Я присел на корточки и задумался.
─ Нет, эту траву в чай мы класть не будем, ─ раздалось у меня над головой.
Лерик бросил на землю охапку хвороста и присел рядом.
─ Это камнеломка. На вид несерьезная, но находит любые трещинки в камне и прорастает до самой сердцевины. А потом ─ хоп, и расколола огромный неприступный булыган. Растение интересное, но невкусное. А чабрец ─ вот он. Легко узнать: стебельки плотные, красноватые. Да и по запаху сразу отличишь.
Он растер в пальцах несколько побегов и поднес ладони к моему лицу. Я наклонился и вдохнул. Свежий пряный аромат чабреца мешался со смолистым запахом дерева, кисловатым запахом железа от топора, сладковатым кизила, табачной горчинкой и еще чем-то непонятным, наверное, запахом самого Лерика. Я поднял голову. Лерик смотрел на меня темными, почти черными глазами, непривычно серьезно, без усмешки и словно что-то пытался прочесть в моем лице. Я хотел отвернуться и не мог, он словно поймал меня своим немигающим странным взглядом.
─ Я понял, ─ наконец выдавил я из себя и поднялся на ноги.

Денег нам пока не прислали, но нарисованный мной портрет хозяйки обеспечил нам бесплатный чай и пахлаву. К тому же женщина рассказала, что в соседнем селе открылась заготконтора, где принимают на вес грибы, ягоды, травы и прочее за небольшую, но вполне разумную цену.
До вечера еще оставалось время, поэтому мы отправились в то село. Без особого труда нашли, где располагалась заготовительная контора. Большой комплекс бывших колхозных складов окружал новый бетонный забор, на воротах висел прейскурант. Мы внимательно изучили, что именно и по каким ценам тут принимают. Больше всего нам подходил шиповник. На горе его росло огромное количество, ягоды уже созрели и, куда ни глянь, всюду горели алыми каплями. Самую высокую цену давали за орехи, но их собрать было не так уж просто, хотя зарослей лещины на плато тоже хватало. Но там дикий орешник вымахивал огромной высоты, поэтому собирать бы пришлось только то, что упадет на землю. За лекарственные травы тоже неплохо платили, но, чтобы на них заработать, надо было бы устроить настоящий сенокос, это показалось мне кощунством.
─ Нет уж. Остановимся на шиповнике, ─ решил я, и Лерик со мной согласился.

[Посторонним_В]

Заметно стемнело. Сначала я подумал, что просто наступает вечер. Но воздух, словно уплотнившийся, и то, какое затишье вдруг наступило в природе, заставили меня взглянуть на небо. Сверху не было ни одного голубого просвета. От горизонта до горизонта все затянули тяжелые мрачно-бурые тучи.
─ Фигово, ─ озвучил мои мысли Лерик. ─ Можем не успеть подняться до грозы.
Мы ускорили шаг. По тропе практически летели. Я почти не мог дышать, но заставлял себя переставлять ноги и не останавливался для отдыха. Моя живая фантазия рисовала мне жутковатые картинки несущихся с горы потоков воды. А ведь тропа ─ это старое русло ручья. Если дождь застанет нас на подъеме, неизвестно, как нам удастся добраться до плато.
Мои опасения оправдались. Нам еще оставалось не меньше трети пути, когда сквозь густую листву на нас упали первые капли. Буквально за пару минут дождь превратился в настоящий ливень. Тропа под ногами моментально раскисла, но пока она еще не превратилась в ручей, мы продолжали идти вперед. Я скользил гладкими подошвами кедов по грязи и с завистью поглядывал на мощные протекторы ботинок Лерика. Чтобы хоть немного продвигаться по крутым подъемам тропы, мне приходилось цепляться за ветки деревьев и торчащие из земли корни, но после каждого шага вверх я на полшага сползал обратно вниз. Очки заливала вода, и они не слишком помогали что-либо видеть, поэтому я снял их и спрятал в карман. Закусив губу, я упрямо полз вперед. Внезапно ко мне протянулась рука Лерика. Он крепко сжал в своей мокрой ладони мою ладонь. Идти стало в десять раз легче. Он больше не давал мне соскальзывать вниз.
─ Спасибо, ─ сказал я, но сквозь шум ливня он меня не услышал.

Под конец подъема вода, несущая сверху листья, мелкие ветки, сосновые иголки и шишки, заливала ноги уже по щиколотку. В кеды набилось всякого мусора, к подошвам при каждом шаге прилипали толстые пласты грязи, так что ноги еле волочились, но мы шли. Мне было трудно дышать, все тело болело, по щекам текли слезы, смешиваясь с дождем.
─ Уже почти дошли! ─ прокричал Лерик, обернувшись. ─ Давай, мой хороший, еще чуть-чуть.
Он правда это сказал? Я решил, что мне послышалось. Все, о чем я мог сейчас думать ─ сухая одежда, очаг, горячий чай.

Наша пещера с честью выдержала испытание непогодой. Только в одном месте сквозь невидимые трещины и пустоты в камне просочилось немного воды, но в целом было тепло и сухо. Я торопливо натянул вынутые из рюкзака штаны и свитер и уселся поближе к очагу. С мокрых волос за шиворот капало, но на этот незначительный дискомфорт я не обращал внимания. Динка вручила мне кружку с чаем, и я потихоньку прихлебывал горячий напиток, пытаясь согреться. На коленях у меня свернулась калачиком Мурка. Лизка жалостливо укутала меня своим спальником и пристроилась рядом.
─ Почитай вслух, ─ попросила она.
─ Доставай книжку, ─ согласился я.
Нам попался рассказ Леонида Андреева «Ангелочек». Сначала историю о бедном мальчике, попавшем на елку в богатую семью, слушала одна Лизка. Постепенно Динка и Лерик тоже заслушались и уселись рядом. В самом конце, где восковой ангелочек, воплощение всего самого светлого и прекрасного для мальчика Сашки, плавится от жара печки, носом шмыгала не только Лизка, но и Динка, и я тоже.
─ Мало вам на улице сырости, ─ проворчал Лерик, изо всех сил изображая невозмутимость. ─ Еще и тут развели. Хватит уже, спать пора.
Несмотря ни на что, я все еще не мог согреться. Меня знобило. Я натянул на себя всю свою теплую одежду, но продолжал трястись от холода. Все уже давно сопели и видели сны, а я лежал, сжавшись в комок, и не мог уснуть. Спиной я чувствовал жар, исходящий от Лерика, но не решался придвинуться ближе к нему. И тут, словно прочитав мои мысли, он сам подкатился ко мне и прижал к себе, крепко обняв. Я ощущал, как касается моей спины его грудь при каждом вдохе, как шевелятся волосы на макушке от его дыхания, как приятной тяжестью давит сверху его рука. Постепенно мне становилось тепло и хорошо. И даже слишком хорошо. Я вдруг почувствовал кое-что, мгновенно разрушившее всю идиллию. Мой чертов организм отреагировал на близость Лерика весьма недвусмысленным образом. Я лежал, сгорая от стыда, и боялся двинуть хоть пальцем. А сам мечтал только о том, чтобы дотронуться до себя и снять напряжение. Наконец, я не выдержал и начал осторожно, миллиметр за миллиметром, смещать руку к паху.
Я уже почти достиг цели, как внезапно рядом заворочалась Лизка. Вжикнула молния, девочка выбралась из спальника и закопошилась на постели, вставая, чтобы напиться. Возбуждение схлынуло, будто его и не было. Забулькала вода, мяукнула Мурка, придавленная Лизкой в темноте, снова скрежетнула молния спальника. Лизка еще поворочалась, устраиваясь удобнее.
Я чувствовал, как полыхают мои лицо и уши, и радовался, что никто не сможет этого увидеть. Собственно, это был единственный повод для радости в создавшейся ситуации. Дальше притворяться перед самим собой не было смысла: то, что я испытывал к Лерику, оказалось совсем не дружбой. И все мои дурацкие мысли о нем, которые я старался не воспринимать всерьез, вовсе не дурацкие. И то, почему меня так всегда волнует проявление его хорошего к мне отношения, и заботы, и дружеского участия… И то, что я вечно пытаюсь увидеть за этим что-то большее… Лерик все еще обнимал меня, согревая, но я представил, с каким ужасом он оттолкнул бы меня, если бы на самом деле сумел сейчас проникнуть в мои мысли. Сердце сжалось, из глаз сами собой покатились слезы.

Когда я проснулся, Лерик спал спиной ко мне. Я долго рассматривал розовый краешек уха, выглядывающий из спутанных черных прядей. Словно почувствовав мой взгляд, Лерик, не просыпаясь, протянул руку и потер его ладонью.

Днем к нам заглянули Серега и Мишаня. Они принесли большую бутылку почти черного сладкого вина и гитару. Мы расстелили спальник на траве возле пещеры, и все вместе расположились на нем.
─ Это вам благодарность за мой любимый тельник, ─ объявил Мишаня, разливая вино по кружкам. ─ Мы с Серегой тогда у одного местного чувачка в гостях были, он нас такой травой угостил, ну просто зверь-трава! Я по тропе прям бежал, так меня перло. И, главное, глючило, что к воде бегу, вот и раздевался на ходу. Сначала Серега за мной шмотье подбирал, а потом его и самого накрыло.
Серега смущенно рассмеялся и почесал бороду.
─ Ну… за своевременный приход! ─ произнес он первый тост.
Вино оказалось очень вкусным. Сладкое, немного терпкое, с приятной кислинкой. Я пожалел, что не могу выпить больше, зная, как реагирует даже на маленькие дозы спиртного мой организм.
Когда в бутылке осталась половина, Серега потянулся за гитарой.
─ Споем, что ли? ─ подмигнул он Лерику.
Тот согласно кивнул.
─ Давай сразу мою любимую, ─ попросил он.
Серега перебрал струны, чуток подкрутил колки и взял первый аккорд.
─ Как за Черный ерик, как за Черный ерик, ─ запел Лерик чистым приятным баритоном. ─ Ехали казаки, сорок тысяч лошадей. И покрылся берег, и покрылся берег сотнями порубанных, пострелянных людей…
─ Любо, братцы, любо… ─ подхватил хрипловатым голосом Серега.
─ Любо, братцы, жить… ─ вступил Мишаня.
─ С нашим атаманом не приходится тужить… ─ пропели они все вместе.
Я не ждал многого от любительского концерта под винцо, но у них получалось неожиданно красиво. Сильный голос Лерика выпевал слова казачьей песни, и у меня мороз шел по коже. Они спели еще несколько незнакомых мне песен, а потом вдруг Лерик улыбнулся и с ехидной улыбочкой спросил у Сереги:
─ А «Мурку» можешь?
Услышав свою кличку, Мурка, спавшая у меня на коленях, встрепенулась и мяукнула. Все рассмеялись.
─ «Мурку» не помню, а вот «Гоп-стоп» могу, ─ заявил Серега и ударил по струнам.
─ Гоп-стоп, мы подошли из-за угла… ─ начал он.
Слова знали все, поэтому дружно подхватили. Даже Лизка подпевала звонким голоском.
─ Гоп-стоп, Семэн, засунь ей под ребро, ─ проникновенно вывел Лерик и вдруг поднял на меня тяжелый взгляд. ─ Гоп-стоп, смотри не обломай перо… об это каменное сердце…

[Посторонним_В]

Глава 10

Ромашка

Горсть шиповника с дробным звоном пересыпалась в кружку. Я осторожно прихватил конец колючей ветки одной рукой, а второй принялся ощипывать ягоды. Работа была несложная, но опасная. Того и гляди, острый шип вопьется в палец, ветка царапнет руку или вцепится в одежду. Я уже был покрыт ссадинами с ног до головы, будто выдержал сражение с целой сворой диких кошек.
─ Ш-ш… ─ я зашипел и сунул пораненный палец в рот, потом вынул и осмотрел ранку.
Под кожей темнела крохотная черточка: кончик обломавшегося шипа, очередная заноза. Да, зарабатывать сбором шиповника ─ нелегкая работа. Хотя, судя по остальным, тяжело приходилось только мне. Как ни странно, на Лерике и Лизке царапин было гораздо меньше, а Динка, хоть и ныла постоянно, но тоже не выглядела пострадавшей. Я тяжело вздохнул, посмотрел на зловредный куст, натянул рукава почти до кончиков пальцев и принялся обирать очередную ветку. Наполнив кружку, я опорожнил ее в рюкзак и перешел к следующему кусту.
Где-то неподалеку послышалось пение. Лерик разучивал с Лизкой какую-то казачью песню про «пчелочку златую». Пока у них получалось довольно смешно. Лизка не попадала в ноты и путала слова, но старательно орала во всю мощь легких. Лерик ржал и пытался поправлять, но в результате сам сбивался и они принимались хохотать уже хором.
─ Вы когда-нибудь заткнетесь? ─ раздался раздраженный Динкин крик.
Она вышла из кустов, волоча за собой рюкзак, в котором на дне перекатывалось несколько горстей шиповника, и плюхнулась на землю.
─ Я уже больше не могу! ─ плаксиво заявила она. ─ Мне этот гребаный шиповник нафиг не сдался, чего я над ним уродуюсь?
─ Вообще-то не ты одна, ─ попытался возразить я. ─ А деньги нам по-любому нужны…
Вдруг со стороны тропы раздался вопль.
─ Пацаны! Пацаны! ─ надрывался кто-то неизвестный.
Мы бросили рюкзаки и вылезли из зарослей посмотреть, что за авария.
─ Ого! Еще голубчики! ─ обрадовано потер руки незнакомый мужик в голубой рубашке с коротким рукавом. Возле него неловко переминался с ноги на ногу Валик по прозвищу Япошка, парень, живущий на общаке. Судя по двум канистрам, он направлялся за водой.
─ Давайте, показывайте, где тут у вас родник, ─ заявил мужик в рубашке.
Мы непонимающе смотрели на эту странную пару, пока мужик вдруг не вытащил пистолет и не помахал им у меня перед носом. Япошка что-то сдавленно хрюкнул.
─ Вот туда, ─ показал направление Лерик. ─ Только пушку убери, а?
─ Ты мне не начальник, чтоб распоряжаться! ─ взвился мужик. ─ Ага, несовершеннолетний!
Свободной рукой он ухватил Лизку за плечо и подтащил к себе.
─ Кто такой, откуда, как зовут?─ прицепился он, принимая ее за мальчика, из-за короткой пацанячьей стрижки.
Лизка молча пялилась на него пустыми глазами, нацепив на лицо дебильное выражение.
─ Так, все пошли за мной, ─ мужик, не отпуская Лизкино плечо, махнул нам пистолетом и пошагал вперед.
Нам ничего не оставалось, как двинуться следом. Валик хотел было юркнуть в заросли, но мужик обернулся и ткнул в него дулом.
─ Ты тоже!
Через пару десятков метров я услышал позади шорохи, оглянулся и вместо Валика увидел на тропе только две пустые канистры. Не поднимая шума и не останавливаясь, я продолжал идти. Если бы не Лизка, я бы и сам поступил так, как Валик.

Возле родника было многолюдно. Там толпилось человек двадцать «аборигенов» и десяток мужиков в голубых рубашках, таких же, как у приведшего нас, но с погонами. Только тут до меня дошло, почему ее фасон показался мне знакомым ─ это же была часть милицейской формы.
─ Все послушали меня! ─ взревел басом мент с огромным «пивным» пузом. Вытерев лысину платком, он продолжил: ─ Мне нужен Сидоренко Валентин. Вы его знаете, на вид лет двадцать, правый глаз прищуренный из-за шрама.
─ Так это ж… Сергей Тарасыч, я его взял! ─ подал голос «наш» мент.
─ И где он?
Мужик обернулся к нашей маленькой компании и только теперь обнаружил пропажу Валика. От неожиданности он открыл рот и захлопал глазами. Лизка захихикала, прикрываясь ладошкой.
─ Он тут был, Сергей Тарасыч! Честное слово! Они докажут! ─ он ткнул в нас своим пистолетом.
Мы молчали, всем своим видом демонстрируя, что мы тут ни при чем.
Таких выражений, которыми менты костерили своего незадачливого коллегу, я не слышал даже от вокзальных бомжей. Вся местная публика радостно наблюдала за бесплатным представлением. Постепенно стало понятно, из-за чего разгорелся этот сыр-бор. Оказывается, ночью Валик наведался к родственникам в село. После теплых семейных посиделок Валик угнал из соседнего двора мотоцикл с коляской, вломился в сельский краеведческий музей, вынес оттуда шашку и шинель какого-то атамана времен гражданской войны, а заодно пулемет Максим, который установил на мотоциклетной коляске. Со всем этим добром он и приехал под утро на общак. Музей бы Валику простили, но вот мотоцикл принадлежал местному участковому. Вся районная милиция была поднята по тревоге и отправлена на поиски похищенного транспортного средства. И вот выясняется, что виновник «торжества» ушел от правосудия…
За неимением Валика менты решили устроить тотальную проверку документов. «Аборигены» расходились в разные стороны под конвоем одного-двух представителей власти. Чтобы не вести милицию к нашей родной пещере, Лерик пообещал сам принести все бумаги и оставил нас сидеть у родника.
Рядом прохаживались менты, Динка тихо материлась сквозь зубы, а Лизка гладила меня по руке и утешала:
─ Ты не переживай. Я уже тыщу раз в спецприемнике была, там не страшно. Там сразу оформят, потом санобработка, потом одежду новую дадут и покормят. Ты им, главное, имя не говори. Тогда они сами будут искать, а если ты не в розыске, то через два месяца тебя в детдом определят. А с детдома сбежать проще простого…
В это время вернулся Лерик. Как я заметил, он принес не паспорта, а наши приютские ДОСовские документы. Он что-то долго с серьезным видом втирал ментам. Толстый начальник сначала недоверчиво хмурился, изучал удостоверение воспитателя, потом махнул рукой. Лерик дал нам знак, мы быстренько вскочили и собрались покинуть затоптанную площадку у родника.
─ И чтобы завтра же вас здесь не было! ─ рявкнул на прощанье мент.
─ Конечно, Сергей Тарасович! ─ согласно закивал головой Лерик.
Я удивленно поднял глаза и увидел, что он держит за спиной руку с оттопыренным средним пальцем. Его детская выходка насмешила меня, я не выдержал и прыснул в кулак. Лерик обернулся к нам и затолкал на узкую тропинку, терявшуюся в зарослях. Едва мы отошли на достаточное расстояние, он сгреб нас всех в охапку, как наседка цыплят, и радостно захохотал. От облегчения, что все закончилось благополучно, хотелось плакать.
─ Ну что, девчонки, пока вы еще со мной? ─ Лерик обнял Динку и Лизку и расцеловал их в щеки. Я почувствовал себя покинутым и немного разочарованным, хотя и понимал, что вряд ли бы позволил Лерику так просто поцеловать меня. Но мне хотелось, чтобы он и на меня посмотрел с такой же любовью. «Хватит мечтать, ─ одернул я себя и отвернулся. ─ Не фантазируй на пустом месте. Лерик тебя любит, но чисто по-дружески. И это большее, что ты от него можешь ждать».

[Посторонним_В]

***
Динка и Лерик сидели у очага. Он крепко, но бережно держал ее руку в своей и осторожно вынимал занозы. Она поминутно ойкала, а он терпеливо утешал. Я не мог больше наблюдать эту идиллическую картинку. Схватив мешочек с походным швейным набором, я выскочил из пещеры. Солнце уже заходило, но было еще достаточно светло. Я выбрал иглу потоньше и принялся сам выковыривать свои занозы. Запястья, ладони и пальцы были все в царапинах: красных, припухших сегодняшних, коричневых черточках вчерашних и позавчерашних, белых росчерках недельной давности… Неожиданно мои руки обхватили широкие загорелые ладони.
─ Давай я.
─ Я могу и сам, ─ я попытался отказаться, но Лерик только улыбнулся.
─ Давай, ─ повторил он, и я безропотно отдал ему иголку.
Это было почти не больно. Я старался не смотреть, и уж тем более не ойкать, как девчонка. Но на правой руке в подушечке безымянного пальца шип засел очень глубоко. Я не сдержался и вскрикнул, когда Лерик подцепил его иглой.
─ Тсс… прости, мой хороший, сейчас поцелую ─ и все пройдет! ─ прошептал Лерик, вытащил занозу и поцеловал мой палец.
Я не мог заставить себя пошевелиться, я даже дышать перестал. Лерик держал мою руку и чуть поглаживал ладонь большим пальцем. Я видел, как расходятся двумя спиралями волосы на его макушке, и хотел, чтобы он поднял голову.
─ Вот и все, ─ сказал он, отпустил мою ладонь и поднялся, по-прежнему не глядя мне в глаза.
Я был готов завыть от разочарования и непонятной обиды, но что я мог сделать?
─ Спасибо, ─ поблагодарил я деревянным голосом.
─ Не за что, ─ ответил Лерик.
Этот дурацкий обмен вежливыми фразами добил меня окончательно.
─ Мне надо пройтись, ─ бросил я, вскочил и умчался, не оглядываясь.

Теплый волнующий сон нехотя отпускал меня, и в тоже время будто бы продолжался. Я не мог понять, во сне или наяву ощущаю на своем лице нежные, осторожные прикосновения и горячее дыхание. Рядом зашевелилась, переворачиваясь на другой бок, Лизка, и я понял, что не сплю. Но чьи-то губы продолжали целовать мое лицо. Впрочем, несмотря на кромешную темноту, я уже знал, чьи. Мне хотелось поднять руки, обнять его, самому поцеловать в ответ, но я боялся сделать что-нибудь не то и спугнуть его. Наконец его губы коснулись моих, и из головы разом пропали все мысли. Это был мой первый настоящий поцелуй, и все ощущения были мне внове. Конечно, наивной ромашкой я себя не считал, теоретически хорошо знал, как надо открывать рот, куда девать язык… но одно дело знать…
У меня кружилась голова, сердце билось так громко, что казалось: все должны проснуться от этого стука. Тело то становилось невесомым, то тяжело обмякало, и не было сил шелохнуть хоть пальцем. Лерик творил со мной что-то невообразимое, волшебное. Мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Но, как всегда случается, какой-то неожиданный шорох заставил его отпрянуть. Я разочарованно выдохнул.
Прошла минута. Лерик по-прежнему лежал, не двигаясь, я слышал его взволнованное неровное дыхание. Я ждал, что он снова поцелует меня, но этого не происходило, и я сам не заметил, как заснул.

Утром Лерик вел себя как обычно, и я начал сомневаться, не приснилось ли мне все. Окружающее было таким обыденно-привычным, что ночное происшествие казалось фантазией, несбыточным эротическим сном. Я тоже, как мог, старался ничем не выдать своего растерянного, взволнованного состояния, и у меня вроде бы получалось.
─ Если ссыпать все вместе, будет два полных рюкзака, ─ сказал Лерик. ─ Надо нести сдавать. Если будем еще ждать, шиповник начнет сохнуть, станет легче.
─ Хорошо, ─ безропотно согласился я.
─ Купишь мне сникерс? ─ тут же подлезла под локоть Лизка.
─ Обязательно, ─ рассмеялся я и потрепал ее по волосам.
─ И мне сникерс! ─ повторила Лизкин маневр Динка, но уже с Лериком.
─ Большие девочки от сладкого толстеют и прыщавеют, ─ назидательно произнес Лерик, щелкая Динку по носу. Она обиженно надулась, и добросердечная Лизка тут же бросилась ее утешать:
─ Я с тобой поделюсь!
─ Будут вам обеим шоколадки! ─ воскликнул я, укоризненно глядя на Лерика. Он хмыкнул и пожал плечами, мол, делайте что хотите.

Спускаться вниз с тяжелым рюкзаком было непривычно и неудобно. Он словно подталкивал в спину, принуждая то ли бежать вперед, то ли отклоняться назад и почти опрокидываться. Когда показались крайние дома татарского села, я вздохнул облегченно. Я подумал, что за этот спуск устал больше, чем раньше уставал во время подъема. А ведь надо было еще дойти до заготконторы.
Но, как ни странно, я преодолел и этот путь. Сонный вислоусый дядька открыл нам ворота.
─ Шипшина у трэтьому склади, хлопчыки.
─ Дякую, ─ ответил ему Лерик, снова удивив меня.
─ Ты что, по-украински говоришь? ─ спросил я, едва мы немного отошли от ворот.
─ Конечно! ─ подтвердил Лерик. ─ Я же из Киева, в украинской школе учился…
Я нечаянно задел ногой ящик. Раздалось звонкое, почти стеклянное тарахтение, и я заинтересованно остановился. Мы были у второго склада, здесь стояли ящики, полные полосатых золотисто-коричневых ракушек.
─ Что это? ─ удивился я.
─ Раковины виноградных улиток, ─ удивленно разглядывая ящики, ответил Лерик. ─ Только не спрашивай, зачем они: понятия не имею!
Возле третьего склада ржавели большие напольные весы, и было много пустых ящиков.
─ Хэй, хлопци! ─ тот самый дядька, что стоял у ворот, неторопливо направлялся в нашу сторону. ─ Бэрить порожнюю тару, сыпьте туда ягоды и ставте на рампу!
Пока он доковылял до нас своей ленивой походкой, мы успели пересыпать шиповник из рюкзаков в пустые ящики и аккуратно составить их на платформу весов. Дядька подошел, подвигал гирьки-противовесы, посчитал количество ящиков и достал засаленный блокнот. Шевеля губами, он что-то долго туда записывал. Я с интересом следил за процедурой, а Лерик, который успел с самого начала взвесить пустой ящик, напряженно высчитывал чистый вес нашего шиповника. «Сорок два», ─ наконец прошептал он.
─ Йдэмо до офису, ─ поманил нас дядька.
Офисом оказалась облупленная мазанка с низкой дверью и косоватыми маленькими окошками. Внутри она тоже не поражала шикарным убранством. Дядька достал из незапертого железного сейфа потрепанную конторскую книгу и принялся переписывать туда из блокнота свои цифры.
─ Сорок кило, ─ объявил он.
─ Сорок два, ─ поправил его Лерик.
─ Сорок.
─ Сорок два, я порахував! ─ упрямо повторил Лерик.
─ Яки уси вчени! ─ недовольно проворчал дядька. ─ Гаразд, сорок два. С такими справами скориш жэбракуваты пийдешь, ниж шось заробыш…
Он вернулся к сейфу и, отвернувшись спиной, отсчитал нам деньги.
─ Берить, ─ он пододвинул к нам по столу тонкую стопочку разноцветных купюр. ─ Алэ шисят висим копийок в мэнэ немае!
─ Гаразд, дядьку, ─ усмехнулся Лерик, пряча деньги в карман. ─ Нэхай ци копийки пийдут вам в пэнсийный фонд.
Я, открыв рот, следил за этим диалогом. Лерик, разговаривающий на забавном украинском, выглядел как незнакомец. Едва мы вышли на улицу, я тут же задергал его за рукав.
─ О чем вы там говорили?
─ Ну, мужик жадничал и жаловался, что станет нищим, если все будут такие умные, а потом зажал шестьдесят восемь копеек…
Я заржал.
─ А ты?
─ А я сказал, что эти копейки наш ─ вклад в его пенсионный фонд.