Подорожник и другие сорняки

[Посторонним_В]

название: Подорожник и другие сорняки
оридж
бета:  Toffana (1-13 главы)
размер: макси
статус: в процессе
рейтинг: вплоть до NC 17
саммари: о людях и путешествиях





by Gokai

текст в комментах

@темы: оридж, Подорожник и другие сорняки, макси

Comments

[Посторонним_В]

Даже без мелочи выручка, на мой взгляд, была вполне пристойной.
─ Как думаешь, на билет Динке хватит?
─ По идее, должно хватить…
Мы купили в придорожном ларьке спички, шоколадки девчонкам и собрались уже идти, когда к автобусной остановке вдруг подкатил запыленный «ЛИАЗ». Лерик прочитал названия сел на табличке, выставленной в окошке, и предложил:
─ Слушай, может, прокатимся? Конечно, не по прямой, по времени мы не сильно выиграем, но зато не пешком…
Я был не против. Мы втиснулись в старый автобус и поехали.
Маршрут петлял по окрестным селам, в окошках тянулись бесконечные поля и сады, за ними синели невысокие горы. Ветер заносил в открытый люк запахи табака и помидоров, болгарского перца и яблок. Люди входили и выходили, толкая нас своими сумками, корзинами и ведрами, но я почти не замечал этого. Словно в трансе, я стоял и смотрел на Лерика. В его лице была какая-то почти библейская красота. Ветер прибивал ко лбу блестящие черные волосы и теребил несколько тонких прядок, глаза из-под густых ресниц смотрели грустно и спокойно. В уголках губ притаились крохотные складочки, намекающие то ли на радостную улыбку, то ли на горькую усмешку. Мне хотелось дотронуться до его матовой смуглой кожи, чтобы убедиться в его реальности, но я просто продолжал молча пялиться. У меня было ощущение, что я делаю что-то запретное, отчаянно смелое и почти неприличное, и от этого холодело в груди и в животе. Я не мог понять, что чувствует ко мне Лерик, но в тот момент я все понял про себя: я влюбился, впервые в жизни и очень сильно.

Не сказать, что это открытие существенно облегчило мне жизнь. Знание того, что все мои чувства ─ не просто примитивное физиологическое влечение, меня не утешало. Раньше во мне оставалась надежда, что я все же нормальный обычный парень, ну, с небольшими отклонениями, но в целом такой же, как и все. Я представлял себе, как со временем сделаю карьеру художника, потом встречу хорошую красивую девушку, женюсь, у нас будут дети и счастливая семья… А какая семья у меня может быть с Лериком? Об этом даже думать смешно и странно.
Я посмотрел на него. Лерик шагал впереди. Мне видны были только его длинные ноги в линялых джинсах и торчащая над рюкзаком черноволосая макушка. Я не должен был влюбляться в него! Ну разве мало девушек вокруг? Я ведь мог бы влюбиться в Динку. Или в Катю… В Гуляеву, на худой конец! А выбрал почему-то этого долговязого балбеса, который, ни о чем не подозревая, одной своей походкой сводит меня с ума. Может, если держаться от него подальше, то все пройдет? И вопреки этим рассудительным мыслям и здравому смыслу мне вдруг до слез захотелось, чтобы Лерик обернулся и взял меня за руку.
Вместо этого он плюхнулся на валун, достал сигареты и объявил:
─ Перекур.
Я, тяжело дыша, привалился рядом.
─ Как ты еще можешь курить? ─ я покосился на сигарету в его руке. В том, как он зажимал ее между пальцев, было какое-то необъяснимо притягательное изящество.
─ Нормально, ─ отозвался Лерик, выпуская дым изо рта. От этого зрелища у меня сладко сжалось внизу живота. Я облизал пересохшие губы и отвернулся, чтобы ничего этого не видеть.
Наконец Лерик докурил, притушил сигарету о камень и щелчком отправил окурок в сторону.
─ Нумо, хлопци, заспиваемо! ─ поднимаясь, заявил он со своей обычной усмешечкой.
И загорланил, стараясь шагать в такт. Он пел ту самую песню, что разучивал с Лизкой.
─ А пчелочка златая, а что же ты жужжишь… Ой, около летаешь, ой, прочь не летишь… Али верно любишь, ой, любушку мою… ─ мне чудился в выборе песни какой-то намек, но я одергивал себя, чтобы не нафантазировать бог знает чего. ─ Сладкие медовые губочки у ней… ой, сладкие медовые губочки у ней… Любить ее можно, а целовать нельзя… Ой, я к губам прилипну, и с нею я помру… Жаль-жаль, жалко мне, с нею я помру…
─ А врешь, и не прилипнешь, а врешь, и не помрешь… ─ негромко подпел я последний куплет.
Лерик удивленно оглянулся.
─ Помру, ─ убежденно заявил он.
Я скептически хмыкнул.
─ Бревно ты бесчувственное, Ник! Ничего в любви не понимаешь! ─ выговорил Лерик, то ли в шутку, то ли всерьез.
Мне хотелось возмутиться, возразить: «Сам ты бревно! Смотришь и не видишь!», но я прикусил губу и промолчал. Лерик тоже ничего не сказал. Так, в молчании, мы проделали остаток подъема.

[Посторонним_В]

Глава 11

Душистый табак

─ Мне уже можно шевелиться? ─ крикнула Лизка.
─ Можно! ─ я отпустил девочку и сложил альбом, где рисовал ее, сидящую на камне.
Последнюю неделю большую часть времени мы проводили вдвоем. Или втроем, если считать Мурку. Лерик, словно вспомнив, что в нашей компании есть Динка, почти не обращал внимания ни на меня, ни на Лизку. Они гуляли вместе, о чем-то шушукались у очага, ходили на общак, откуда возвращались укуренные и веселые. Я изо всех сил делал вид, что меня это не касается и совершенно не задевает. Но это давалось мне все труднее.
А началось все с того дня, когда мы принесли деньги за сданный шиповник. Вечером у Динки и Лерика состоялся долгий разговор, а утром они отправились в Симферополь. Гарантий, что она сможет уехать в тот же день, у Динки не было, но она все же собрала рюкзак. Вечером они вернулись, усталые и расстроенные. Как и следовало ожидать, в конце августа поезда шли забитыми под завязку, и ближайшим числом, на которое они ухитрились купить билет, было семнадцатое сентября. До него еще предстояло дожить.
Динка заметно скисла, только этим я оправдывал повышенное внимание Лерика к ней. Мне ужасно не хватало его. Я вдруг понял, сколько времени мы до этого проводили вместе. Если бы он хоть как-то дал понять, что я все еще нравлюсь ему! Но с той памятной ночи он спал исключительно спиной ко мне и тщательно избегал каких бы то ни было прикосновений, будто я стал прокаженным. Бывали моменты, когда мне хотелось зареветь от обиды, как маленькому, и я едва себя сдерживал. Я убегал куда-нибудь подальше, в заросли на конце мыса, и там, прислонясь к камню, дергал вниз молнию джинсов… Так она и сломалась. Пришлось застегнуть ширинку огромной булавкой, некогда подаренной мне Гуляевой. По крайней мере, на это Лерик обратил внимание. Он долго смеялся и еще несколько дней подшучивал на тему врагов, покушавшихся на «самое дорогое».

Сегодня Лерик и Динка снова задержались на общаке. Сначала мы были там все вместе. Снизу поднялась большая компания московских хиппи, пели песни, травили байки о прежних, золотых для «системы», временах, играли в какие-то забавные хипповские игры. Сперва по кругу ходил косяк, потом пустили кружку с манагуа. Атмосфера начала неуловимо меняться. Вскоре мы с Лизкой распрощались и ушли.
Ночь уже давно наступила, а Динки и Лерика все не было. Я долго ворочался, но так и не смог уснуть. Потихоньку, чтобы не будить Лизку, раздул угли и подбросил дров в очаг. Пламя постепенно охватывало сухое дерево, поленца слегка потрескивали, наполняя пещеру уютным запахом горящего можжевельника. Обычно это погружало меня в состояние покоя и умиротворения. Но сейчас мне было тошно, тоскливо и одиноко. Хотелось оказаться не в закопченной пещере, а дома, на мягком диване, перед телевизором… Я посмотрел на свои ногти, которые уже месяц не мог вымыть дочиста, на засаленные, вытянутые коленки джинсов, на порванные кеды, и из моих глаз сами собой закапали слезы, оставляя разводы на запыленных стеклах очков. Поплакав в одиночестве, я даже немного успокоился. Умылся холодной водой и решил, что если все так будет продолжаться и дальше, то следующая партия шиповника пойдет на мой билет.
Я все еще сидел у очага, когда заявились наши гуляки.
─ Не шуми, ─ прошептал Лерик, отворачивая клеенку.
─ А я и не шумю… Ой, шуму! …шумлю! ─ захихикала Динка.
Они ввалились в пещеру и увидели меня.
─ Ой, Ник, а ты чего не… ─ начала Динка.
─ Тихо! ─ оборвал ее Лерик и виновато посмотрел на меня.
Я молча встал и улегся на сено, повернувшись к ним спиной. Они тоже легли. Динка повозилась и быстро заснула. Я это понял по тому, как она засопела. Лерик лежал тихо, но то и дело вздыхал и неслышно ворочался. И вдруг его вздох раздался над самым моим ухом. Я вздрогнул. Рука Лерика легла на мое плечо и мягко сжала. Я замер. Теплые губы коснулись затылка, спустились к шее… Ведь он знал, что я не сплю, и все же поцеловал! В моем мозгу все смешалось. Я медленно повернул голову.
─ Ааах… ─ выдохнул Лерик и нашел губами мои губы. ─ Хороший мой, ─ шептал он, покрывая мое лицо быстрыми поцелуями. ─ Прости меня за все…
В груди или в желудке что-то мелко дрожало и грозило вот-вот порваться, глаза щипало, и я боялся, что сейчас позорно разревусь от наплыва чувств. Мне ужасно хотелось целоваться, но, несмотря ни на что, я все еще был немного обижен и зол.
─ Хватит, ─ сказал я, заставляя себя оттолкнуть Лерика. ─ Давай спать.
─ Ладно, ─ послушно согласился он. ─ Но только не так…
Лерик притянул меня к себе и крепко обнял. Моя голова оказалась лежащей на его руке, как на подушке, а спина плотно прижата к его груди. Задницей я кое-что почувствовал и невольно улыбнулся: не только я реагировал на Лерика, но и он на меня.

Утром я проснулся, странно счастливый. Лерик до сих пор сжимал меня в объятиях и сопел в затылок. Я потерся щекой об его руку и осторожно стал высвобождаться. Он недовольно замычал во сне и попытался вернуть меня на место. Это вызвало невольную улыбку.
─ Чшшш, я не убегаю, я просто встаю, ─ прошептал я.
Лерик открыл один глаз и недоверчиво посмотрел на меня сквозь спутанные волосы. Тогда я вдохнул поглубже, наклонился и быстро поцеловал его в губы. Он распахнул оба глаза, даже рот открыл. На лице было такое неописуемое выражение «неужели это мне не снится?», что я еле сдержался, чтобы не рассмеяться счастливо. Лерик дернул меня к себе и крепко поцеловал. Я забарахтался, высвобождаясь.
─ Ты что? Девчонок разбудишь! ─ шипел я, но Лерик только довольно ухмылялся в ответ.

После завтрака я собрал в узел свои шмотки и объявил, что иду на родник устраивать большую стирку.
─ Давай твои майки тоже постираю, ─ предложил я Лерику.
Он радостно согласился и вытащил из рюкзака две футболки.
─ Эту тоже, ─ я указал на ту, что была на нем.
─ Она вроде еще ничего… ─ засомневался Лерка, нюхая подмышки.
─ Снимай, ─ категорично заявил я. ─ Пользуйся случаем, пока я добрый.
─ А в чем я ходить буду? ─ Лерик состроил жалобную физиономию, и я рассмеялся.
─ Не замерзнешь, раздевайся!
Он посмотрел на меня, и я заметил, как порозовели его щеки. Он медленно потянул футболку вверх, и тут пришла моя очередь краснеть. Я почувствовал, как загорелось мое лицо, но не мог отвести от Лерика глаз.
─ Вот. Бери, деспот! Снял с человека последнюю рубаху и радуешься… ─ он протянул мне майку.
Я наконец-то перевел дыхание и принужденно хмыкнул:
─ Раз ты так, то назад ее бесплатно не получишь. Придется отрабатывать…
─ Можно я натурой? ─ тут же нашелся Лерик и «страстно» подвигал бровями.
─ Придурок! ─ я шлепнул его майкой по лохматой башке, а он вдруг улыбнулся так, что у меня зашлось сердце и остановилось дыхание. ─ Придурок… ─ повторил я чуть слышно и прикусил губу, чтобы сдержать улыбку.

Лизка хотела было составить мне компанию, но поленилась и осталась. Я сунул в узел кусок хозяйственного мыла, свистнул Мурке и отправился.
День был хороший, и настроение тоже. Я пытался напевать какую-то мелодию, и Мурка, бодро бегущая впереди, то и дело недоуменно оглядывалась.
Возле родника было пусто, и это меня устраивало. Ни с кем не хотелось общаться, хотелось подольше сохранить это странное состояние тихой радости. Я свалил вещи под струю воды, потом доставал по одной, раскладывал на камне и хорошенько намыливал. Когда все одежки перекочевали из мокрой кучи в мыльную, начался самый сложный этап. Нужно было тщательно оттереть проблемные места, а после выполоскать вещь в ледяной воде. Мурка сидела на уступе над родником и сочувственно наблюдала за процессом. Когда руки совсем замерзали и отказывались слушаться, я бродил по окрестным зарослям, отыскивая кусты дикой малины или орешника.

[Посторонним_В]

Вдруг с неба раздался оглушительный стрекот, верхушки деревьев пригнуло порывом сильного ветра. Перепуганная Мурка соскочила с камня и скрылась в темной глубине грота. Прямо над моей головой пролетел вертолет и, судя по звукам, сел на плато. Мне было интересно, что происходит, но я опасался лезть наверх. А вдруг это милиция? Мне совсем не хотелось в спецприемник. Да и недостиранную одежду бросать не стоило.
Минут через пятнадцать я закончил полоскание, снова связал шмотки в узел и отправился домой. Бедная Мурка сначала жалобным мяуканьем упрашивала меня не рисковать, а потом решила не оставаться одна и резво догнала меня.
─ Не будь трусихой, ─ назидательно произнес я, наклоняясь, чтобы погладить кошку. ─ Я и сам боюсь.
Мурка благодарно потерлась о мои ноги.
Я подумал, что осторожность не помешает, и поэтому, прежде чем пересекать открытые участки, внимательно осматривался из зарослей. Возле самой пещеры я почти уже сделал шаг из-за кустов, как вдруг увидел процессию, выползающую на плато по другой тропе. Человек тридцать пестро одетых старичков и старушек, щелкающих фотоаппаратами, энергично трусили за экскурсоводом, направляясь прямо к нашей пещере. Вдруг, как из-под земли, а со стороны оно именно так и выглядело, появился жуткого вида дикарь с топором в руке. Это Лерик вылез посмотреть, что за шум. Как был: в своих драных джинсах, с «вороньим гнездом» на голове и в овчинной жилетке на голое тело. Перепуганные иностранные пенсионеры сгрудились в кучку, выставив вперед экскурсовода, как живой щит.
─ Хэлло! ─ жизнерадостно поприветствовал их Лерик. ─ Закурить будет?
Экскурсовод перевел, произошло осторожное шевеление, и он передал Лерику несколько пачек сигарет.
─ Я вообще-то имел в виду пару штук, но спасибо! ─ обрадовался Лерик и добавил погромче, обращаясь к иностранцам: ─ Сенькьюверимач!
Я корчился от смеха за своим кустом, зажимая рот руками, чтобы не заржать в голос.
Откупившись от страшного туземца, туристы бодренько развернулись и в меру своих престарелых сил почти побежали в обратную сторону. Лерик доброжелательно помахал им в след и тут заметил меня.
─ Видел это кино? ─ с хохотом прокричал он мне, направляясь навстречу.
─ Так это их, что ли, в вертолете привезли? ─ предположил я.
Лерик помог мне развесить одежду для просушки. Чтобы не унесло ветром, приходилось продевать ветки в рукава и штанины, натягивать носки на сучки, а то, что нельзя было зафиксировать таким образом ─ привязывать. Вскоре несколько кустов приобрели весьма экзотический вид. Полюбовавшись на плоды своих трудов, мы отправились готовить обед. Спустя примерно час над нами пролетел вертолет. «Янки гоу хоум», ─ ухмыльнулся Лерик и достал свои «трофейные» сигареты, чтобы спокойно покурить после еды. И тут в пещеру просунулась голова Сереги.
─ Ребят, вы Мишаню не видели? Пошел на родник и пропал…
Заинтересовавшись пропажей Мишани, мы тоже решили принять участие в поисках, хотя, кроме нас, по плато уже бегало человек десять, оглашая округу воплями «Миша, отзовись!»
Ближе к вечеру, утомившись от бесплодных поисков, вся компания прибрела на общак и застала там… Мишаню. Запахнувшись в шинель революционного атамана, он скромно хлебал поварешкой суп из пятилитрового котла.
Кстати, украденный Валиком пулемет тоже прописался на общаке. Его определили на должность сторожа, ласково называли Максимкой, а во время обеда и ужина делились похлебкой, ставя мисочку возле задранного дула.
─ Приготовься, Миша, сейчас я тебя убивать буду, ─ заявила Динка, ухватила закопченный половник и пошла вперед, поигрывая им, как дубинкой.
─ Так нечестно, все на одного! ─ заныл Мишаня, заслоняясь котлом. ─ Чо я такого сделал-то?
Спустя некоторое время, когда у него отобрали похлебку и разлили ее по тарелкам, Миша, потирая шишку на затылке, которую ему все-таки поставила Динка, рассказал о том, куда он пропадал.
─ Иду я на родник, никого не трогаю… И вдруг на плато вертолет садится! Сами знаете, времена сейчас смутные, мало ли что… Вот я и решил уйти в партизаны, ненадолго, до выяснения обстоятельств. И в качестве партизанского подполья присмотрел себе дырку одну, могилку караимскую. Заполз в нее, чтобы, значит, эсэсовцы, то есть, спецназовцы, когда будут местность прочесывать, меня не нашли. Сидел я в засаде, сидел, да и заснул. Когда проснулся, вылез посмотреть ─ а вертолета уже нет. Ну я и вернулся в родные пенаты. А тут пусто, нет никого. Все, думаю, всех ребят загребли… Расстроился маленько, а потом решил супец подъесть, чтоб харчи не пропадали. И вдруг вы! Я так обрадовался, а вы на меня как на врага… ─ обиженно закончил Мишаня.
Постепенно стемнело, все сгрудились поближе к огню. Была такая теплая атмосфера, что лица едва знакомых людей, озаряемые отблесками пламени, казались мне почти родными. В этот вечер пели почему-то в основном грустные песни, но от них не становилось тоскливо, только светлая печаль делала всех еще ближе друг другу. Лерик снова спел свою любимую, про Черный ерик, и у меня по коже бегали мурашки, от его сильного красивого голоса, и от того, что в темноте он нашарил мою ладонь и сжал в своей руке.
Когда мы шагали по тропе к пещере, Динка вдруг с сожалением протянула:
─ Что-то сегодня ребята на план зажлобились…
─ Не гони! ─ возразил Лерик. ─ Просто и так было классно, никто не хотел кайф ломать.
─ Какой там кайф, я чуть не уснула, развели нудоту.
─ Вот дура! ─ вспылил Лерка, и тут уже я поймал его руку и легонько пожал.

[Посторонним_В]

Первым делом, я отправился снимать свою постиранную одежду, но, вопреки моим ожиданиям, большинство вещей было еще сырое.
─ Всё. Я замерзну этой ночью, ─ пожаловался я.
─ Не замерзнешь, ─ сказал Лерик, повторяя мои утренние слова, и я услышал такое обещание в его голосе, что меня словно окатило горячей волной.
На самом деле он всего лишь одолжил мне свой свитер. Я бы разочаровался, но его взгляд намекал на что-то большее.
Мы не стали разжигать очаг и улеглись спать при свете фонарика. Точнее, Лизка и Динка ─ спать, а мы с Лериком лежали, держась за руки, как маленькие школьницы, и ждали, когда девчонки, наконец, уснут. Я натянул горловину свитера почти до самых глаз. От шерсти исходил запах табака и можжевелового дыма, это был запах Лерика, как будто я уткнулся носом в его шею. Не знаю, как его, а меня колотила нервная дрожь. Я и хотел, и боялся того, что сейчас случится. Поэтому, когда Лерик приподнялся на локте и навис надо мной, я вдруг весь окаменел и сжался.
─ Не надо, Ники, я и сам боюсь, ─ чуть слышно прошептал Лерка мне в ухо, и я не удержался и хмыкнул.
И сразу все стало легко. Он стянул свитер с моего лица, погладил ладонью щеку, и я, повернув голову, поцеловал его пальцы. В темноте он не мог видеть, как я покраснел, как зажмурился от страха, и это странным образом придавало мне смелости. Я поднял руки и обнял его за шею. У Лерика были тяжелые, густые волосы, и они так приятно скользили сквозь пальцы. Мы начали с почти невинных сдержанных поцелуев, но и от них звездочки вспыхивали у меня перед глазами, а когда Лерик лизнул мои губы и скользнул языком в рот, у меня в голове взорвался целый фейерверк. При всей своей, как я думал, солидной теоретической подготовке, я и предположить не мог, что способен на подобные эмоции. Прикосновения его языка к небу и к деснам заставляли меня дрожать и выгибаться в его руках. Я отвечал неумело, зато со всей страстью.
─ Хочу тебя, ─ шептал Лерка. ─ Я так хочу тебя…
И не давая мне времени осознать эти слова и испугаться, снова принимался зацеловывать меня до невменяемости. В какой-то момент я открыл глаза и обнаружил, что могу различить его лицо в сумеречном слабом свете.
─ Это что, утро? ─ спросил я.
─ Ага, ─ ответил Лерик, оглянувшись на вход в пещеру, который светился белым пятном. ─ Вставай, пошли.
─ Куда? ─ заныл я.
Во всем теле ощущались такая слабость и сладкая истома, что любые мысли о движении вызывали у меня ужас.
─ Идем. Или понесу.
Лерик принялся заворачивать меня в спальник, словно и правда вознамерился нести на руках. Я возмущенно отпихнул его, поднялся… И едва не упал, потому что ноги вдруг отказались меня держать. Если бы Лерик не подхватил меня, я шлепнулся бы обратно. Он тихо рассмеялся мне в шею, от чего по всему телу пошли мурашки, и нехотя выпустил из объятий.
─ Пошли.
Снаружи едва светало. Заря розовой полосой только начала проявляться на востоке. На траве серебрилась ночная роса, и в кустах звонко перекликались какие-то пичужки.
Лерик немного отошел от пещеры и бросил спальник прямо на землю.
─ Иди ко мне, ─ тихо позвал он.
Я, как загипнотизированный, подошел и сел рядом с ним. Лерик завозился, и я с удивлением увидел, что он застегивает молнию на спальнике.
─ Мы не поместимся! ─ покачал головой я.
─ Поместимся, ─ возразил он и прижал меня к себе.
Молния вжикнула, и мы оказались плотно спеленутыми в теплом тесном коконе.
─ Ну как? ─ спросил Лерик.
─ Земля жесткая, ─ пожаловался я, скорее в шутку, чем всерьез.
Земля была последним, о чем я сейчас мог думать, но Лерик вдруг повернулся, и я оказался лежащим на нем сверху.
─ А теперь? ─ поинтересовался он севшим голосом.
─ Тебе тяжело, я же раздавлю тебя, ─ забарахтался я, но его руки скользнули вдоль моего тела и легли на ягодицы, еще теснее прижимая мои бедра к его.
Господи, я чувствовал… это! Я испуганно уперся локтями в землю и дернулся прочь.
─ Не глупи, ─ прошептал Лерик. Я видел красные пятна на его скулах и дрожащие губы. ─ Я тебя отпущу, если хочешь.
Если бы я сам знал, чего я хочу… Я опустил голову, пряча горящее лицо в его волосах. От волос пахло так же, как от свитера, ─ костром и табаком. Я глубоко вдохнул и… поцеловал его за ухом. Лерик вздрогнул и выгнулся подо мной. Я прижался губами чуть ниже, и услышал короткий стон. Черт, я ощущал себя богом! Я мог делать с ним, что захочу. Я целовал его шею, скулы, прошелся кончиком языка по изгибам ушной раковины. Лерик часто, неровно дышал и вздрагивал всем телом, и я чувствовал, как сильно и быстро бьется в груди его сердце.

[Посторонним_В]

Глава 12

Лещина

Ладонь проехалась по бедру и осторожно, но решительно скользнула под свитер. Я замер, ожидая продолжения. Лерка потянул за майку, которую я тщательно заправил в джинсы, хотя и подозревал, чем это закончится. Но мне надо было создать Лерику побольше препятствий. Нам обоим нравилась эта игра в завоевание и сопротивление.
Пальцы погладили оголившийся живот и, словно случайно, на мгновение нырнули под пояс джинсов. Я ничем не показал, что заметил этот демарш, и Лерик немного осмелел. Раз ─ и пуговица оказалась расстегнутой. Я хмыкнул, потому что знал, что будет дальше.
─ Чччерт, Ник, эта твоя булавка-антисекс меня просто убивает… ─ прошипел Лерик, убирая руку от моей надежно защищенной ширинки.
─ А вот нефиг, ─ прошептал я в ответ. ─ Я тебе сразу сказал: в таких условиях ничего не будет.
─ Я не доживу, ─ заныл Лерик.
─ Доживешь, ─ злорадно заявил я. ─ До ее отъезда не так много времени осталось…
Я совсем не чувствовал угрызений совести ─ за минувшие дни последние остатки моей симпатии к Динке окончательно испарились. Меня раздражало в ней буквально все ─ от ее вида до ее постоянного недовольного бухтения. Если бы не Лерик, я бы давно сказал ей что-нибудь резкое. Но в его присутствии почему-то не мог. Зато на нем я отрывался за двоих. Я и не предполагал, что во мне столько язвительности. Бедному Лерке доставалось по любому поводу, но он мужественно терпел мои шутки и придирки. Потом мне становилось стыдно за свое поведение, я переживал, что навсегда оттолкнул от себя Лерика, и от этого становился еще злее, еще надменнее… И вдруг ловил на себе его взгляд, от которого в животе скатывался огненный ком, и перехватывало дыхание. И я не мог дождаться ночи, когда смогу поцеловать его.

***
Наши продовольственные запасы заметно оскудели, поэтому мы сократили порции и перестали щедро резать хлеб. Теперь каждому доставалось по два куска за завтраком и по ломтю к обеду и ужину. Черный чай закончился, мы перешли на травяной. Все бы ничего, я никогда не был прожорливым, но на свежем воздухе почему-то постоянно хотелось есть.
Я незаметно для себя перешел на подножный корм. В прямом смысле подножный ─ орехи.
Сразу после завтрака я кидал в маленький рюкзак альбом и уходил бродить. Однажды тропа завела меня далеко вниз, под плато, на склон. Там было сумрачно, земля усыпана прошлогодней листвой и камнями, а где-то вверху, в кронах, прыгали белки. Они издавали смешные цокающие звуки и чем-то бросались в меня. Мне удалось уследить, куда упало то, что держала в лапках ближайшая ко мне белка, и я с удивлением понял, что это орех. А приглядевшись, обнаружил, что их великое множество валяется на земле. Конечно, некоторые были старые, почерневшие, а некоторые ─ погрызенные белками и пустые. Но и хороших, крупных, спелых орехов нашлось достаточно. Мне даже не приходилось нагибаться ─ склон круто шел вниз, и, двигаясь горизонтально, я мог без труда собирать те, что лежали прямо напротив моего лица. Это было немного похоже на охоту. Отвлечешься ─ и все орехи будто спрятались. А присмотришься ─ и вот один, а за ним второй, третий, четвертый… только успевай складывать в карман. Набрав побольше, я устраивался где-нибудь на камне и начинал колоть орехи. Любопытные белки спускались ниже и, сидя на ветках у меня над головой, словно обсуждали мои действия на своем цокающем языке. А самые смелые даже подбегали и норовили стащить орех-другой из моей добычи.

Лизка тоже нашла для себя «хлебные» места. Она почти переселилась на общак, к Сереге и Мишане, которые в ней души не чаяли. У обоих где-то имелись бывшие жены и дети, но они давно уже не были дома и не видели родных. Они баловали Лизку, как умели ─ приносили ей снизу конфеты и газировку, персики и помидоры, варили вкусные каши и пекли оладьи. Часто, забыв, что им самим далеко не десять, наравне с Лизкой играли в прятки и в догонялки и еще какие-то, смешно выглядящие со стороны, игры.
Мы знали, что на общаке Лизку не обидят, поэтому даже рады были, что одним голодным ртом стало меньше.

Вскоре, даже несмотря на уменьшение количества едоков, положение стало критическим. НАТОвский сухпаек закончился, овсянки осталось несколько горстей, хлеба ─ одна буханка. Надо было срочно идти в магазин. Вот только и денег у нас было в обрез. После долгих дискуссий мне удалось сагитировать всех на сбор орехов. Снова колоться шиповником ужасно не хотелось, да и закупочная цена у орехов была значительно выше.
За полтора дня мы насобирали несколько килограмм и решили, что на продукты этого хватит.
Оставив Динку с четвертушкой хлеба и миской каши дожидаться нашего возвращения, мы с Лериком отправились в путь. Я радовался возможности снова побыть вдвоем, но радость моя продолжалась недолго. Мы не дошли еще даже до Сторожевой башни, как Лерик вдруг охнул и почти упал, взмахнув руками, но удержался на ногах.
─ Фигня, все нормально, ─ утешил он меня.
Однако через несколько шагов он был вынужден присесть на камень и расшнуровать ботинок. Левая щиколотка выглядела покрасневшей и опухшей.
─ Похоже на растяжение или вывих, ─ сказал я. ─ С такой ногой ты никуда не дойдешь…
─ Не хочется соглашаться, но ты прав, ─ морщась от боли, произнес Лерик. ─ Придется возвращаться.
─ И что мы будем есть? ─ спросил я, качая головой. ─ Вниз нужно все равно.
─ Ты что, один пойдешь? ─ в голосе Лерика мне послышалось такое недоверие, что я тут же обиделся.
─ Дорогу знаю, не заблужусь! ─ заявил я.
─ Может, все-таки лучше вдвоем с Динкой?
Этот вопрос уже откровенно задел меня. Я гордо вскинул подбородок:
─ Спасибо за предложение, но справлюсь и сам.
После этого я натянул на плечи лямки рюкзака и, не оглядываясь, зашагал вниз по тропе.
─ Эй, Ник, подожди! Ну подожди, Ник! ─ кричал мне вслед Лерик, но я обиженно не откликался.
Заряда от моей обиды хватило почти до конца спуска. Потом мне стало страшно. Я брел по улице татарского села и уговаривал себя, что все смогу. Я взрослый и самостоятельный, умный и находчивый, серьезный и хозяйственный... Я точно знаю, куда идти и что делать… Помогало не особенно.
Тем временем село осталось позади, и я уже шел по трассе, уступая дорогу автомобилям. Здесь мне задышалось свободнее. Я подумал, что все не так уж страшно. Вот сейчас я приду в заготконтору, сдам усатому дядьке орехи, получу деньги и отправлюсь в магазин. Если повезет, то даже на автобусе...
И опять, второй раз за этот дурацкий день, меня ждало огорчение. Еще на подходе к заготконторе у меня появилось ощущение, что что-то не так. Приблизившись, я увидел, что створки железных ворот сорваны и валяются на земле, а на месте длинных складских помещений дымятся обугленные развалины. Я остановился, не зная, что же мне теперь делать.
─ Эй, сынок, ты чего там? ─ окликнула меня какая-то тетка.
─ А что тут случилось? ─ я решился задать вопрос.
─ Разве не видишь, пожар, ─ с непонятной радостью ответила женщина и гордо добавила: ─ Наши мужички пожгли.
─ Зачем? ─ от удивления я даже забыл о своих заботах.
─ А чего этот черт западенский к нам приехал? Бииизнес тут свой развел, ─ тетка презрительно сплюнула в пыль. ─ Ладно, делай бизнес, только ж не на своих! Ему мужики сколько разов говорили: чужим плати скоко хошь, а своим по-людски. А он уперся, мол, у меня одна цена для всех. Вот и получил свою цену. Пусть теперь в своих хохляцких Карпатах бииизнес делает.
Тетка развернулась и собралась идти дальше.
─ А вы не знаете, может, еще где-нибудь есть заготконторы? ─ с робкой надеждой спросил я.
─ Нету, сынок. У нас в районе такого нету. Может, где в Симферополе, или в Ялте, а у нас нету.

[Посторонним_В]

Меня охватило отчаянье. Вот и справился… Сразу вспомнился рассказ Динки о ее побеге из дома. Если верить ее словам, она потеряла большую сумму денег, выданную матерью на какую-то покупку, и побоялась возвращаться домой. Мне тоже захотелось уехать куда глаза глядят, лишь бы не возвращаться назад с пустыми руками. Выйти на трассу, поднять руку, тормознуть первую попавшуюся машину….
Вдруг в мозгу что-то блеснуло. Я остановился, боясь спугнуть зарождающуюся идею. Точно! Это могло сработать, в любом случае, я ничего не терял!
Я вернулся к поваленным воротам. Возле разоренной сторожки подобрал картонный ящик, аккуратно оторвал от него два куска и углем крупно написал «ЛЕСНЫЕ ОРЕХИ». Одну картонку я приладил сзади на рюкзак, вторую повесил спереди. Конечно, не эталон красоты, зато доходчиво, и читается издалека. В таком виде я и пошагал по дороге. Машины проносились мимо, но я не терял надежды.
Чем дальше я уходил от села, тем неувереннее себя чувствовал. Вот если бы рядом была Ольга. С нею я мог вести себя как угодно эпатажно, и мне это даже нравилось. Или Лерик. Его присутствие всегда придавало мне уверенности в себе. А сейчас я был один и чувствовал себя глупо. Мне хотелось снять с себя дурацкие картонки и высыпать орехи в кювет. Только мысль о том, что меня ждут, на меня надеются, придавала мне решимости. Наконец, вишневый «Пежо», ехавший навстречу, просигналил мне и свернул к обочине. Я радостно подбежал и наклонился к окошку.
─ Почем орехи? ─ поинтересовался водитель: довольно молодой мужчина приятной внешности.
Поколебавшись, я назвал цену немного выше той, что предлагалась в заготконторе.
─ По-божески, ─ кивнул мужчина. ─ И сколько у тебя?
─ Пять кило, ─ уверенно ответил я, хотя понятия не имел о точном весе собранных орехов.
Водитель еще раз кивнул и достал бумажник. Я с жадным интересом следил, как он отсчитывает разноцветные украинские купюры. Вместо этих денег мне уже представлялись пакеты крупы и буханки хлеба.
Я пересыпал орехи в большой пакет, который мне дал мужчина, и хотел распрощаться, как вдруг он предложил:
─ Может быть, тебя подвезти?
─ Нет, спасибо, ─ вежливо отказался я. ─ Мне в другую сторону. Вы это село только что проехали.
─ Да мне не трудно, ─ доброжелательно улыбнулся он. ─ Я могу и развернуться. Там же километров семь. Я потрачу несколько минут, а тебе пешком полтора часа топать…
Предложение было таким соблазнительным, что я невольно задумался. А почему бы и нет?
─ Хорошо! ─ согласился я.
В салоне пахло дорогим освежителем воздуха, а сиденья были из светлой замши, такие нежные и приятные на ощупь. Я, в своих заношенных джинсах, в рваных кедах, весь пропахший костром, моментально почувствовал себя неловко.
─ Кондиционер включить? ─ казалось, мужчине было наплевать на мой непрезентабельный вид.
Я смущенно кивнул, пряча грязные ладони между коленей.
─ Живешь здесь или отдыхаешь? ─ задал новый вопрос мужчина.
Не вдаваясь в подробности, я рассказал, что приехал в Крым отдохнуть вместе с друзьями.
─ Я тоже отдыхать, ─ вздохнул водитель. ─ Только один, как видишь. А одному и отдых не в радость. Что толку осматривать достопримечательности, если даже впечатлениями поделиться не с кем?
Я пробормотал что-то сочувственное.
─ Послушай, а ты не хочешь составить мне компанию? ─ его рука по-хозяйски легла на мою коленку и сжала ее. ─ Я вижу, ты неплохой интеллигентный парнишка. У меня достаточно денег, чтобы устроить нам обоим незабываемый отдых. А потом я отправлю тебя в любую точку, какую скажешь…
─ Спасибо, не надо, ─ я принялся отдирать цепкие пальцы. Мне вдруг стало очень страшно. В груди образовалась ледяная пустота, такая, что меня начал бить озноб.
─ Остановите, я выйду!
─ Да не трепыхайся ты, лучше подумай! Ты же ничего не теряешь! Хочешь, я тебе платить буду?
─ Не хочу! ─ выкрикнул я. Получилось тоненько, по-щенячьи. ─ Выпустите, а то я на ходу!
Я схватился за дверцу и начал дергать ручку. От страха я не соображал, что делаю.
─ Подожди, придурок! ─ рявкнул мужик, ударяя по тормозам.
Когда машина остановилась, я почти вывалился наружу и сразу отскочил на несколько метров.
─ Еще жалеть будешь! ─ прокричал водитель, разворачивая свой «Пежо» прямо посреди дороги.
Я молча показал ему вслед фак. Внутри все дрожало от пережитого страха. На подламывающихся ногах я сошел в кювет и плюхнулся в пыльную траву. К горлу подкатывала тошнота, и сердце прыгало, как сумасшедшее. Господи, ну и чего я так испугался? Ведь не стал бы он меня насиловать! Или стал бы? Я вспомнил мощные предплечья, перевитые венами, квадратный подбородок, крепкие пальцы, впившиеся в мою ногу…. И содрогнулся. Через несколько минут я смог взять себя в руки. Хорошо то, что хорошо кончается. Я продал орехи, получил деньги, почти всю дорогу до магазина проехал, а не шел пешком, вот и надо этому радоваться. Я вылез на обочину и пошагал к селу.
В магазине я долго ходил между стеллажами с крупами и пытался в уме посчитать, на что хватит денег. Получалось, что ничего лишнего я себе позволить не могу. Я знал, что гречка и рис больше всего развариваются при варке, поэтому без колебаний выбрал именно их. Мясные и рыбные консервы были явно не по карману, но хоть какие-нибудь жиры нам были необходимы. Перебирая в кармане купюры, я изучал витрину с упаковками масла и маргарина и понимал, что придется купить самый дешевый, местного производства, маргарин под названием «Бутербродный», завернутый в вощеную бумагу с расплывающимися от жира буквами. На мгновение мелькнула мысль о светлых замшевых сиденьях и о вкусном обеде в хорошем кафе, но я тут же отогнал ее от себя.

[Посторонним_В]

Вечер наступил неожиданно. Я еще только подходил к татарской деревне, а уже начало смеркаться. Я прибавил шагу, хотя с тяжелым рюкзаком за плечами это было нелегко. Тем не менее, когда над моей головой сомкнулись ветки деревьев, стало совсем темно. Пока еще можно было разобрать светлеющую под ногами тропу, я пытался идти вперед, но вскоре плотные кроны совсем перестали пропускать свет, и я начал постоянно спотыкаться о корни и камни. В моем распоряжении не было ни зажигалки, ни спичек, ни фонарика. Как в таких условиях идти дальше, я не представлял. В темноте ничего не стоило сбиться с тропы и кувырком полететь вниз. Выход был один ─ вернуться, не ночевать же прямо там.
Почти ползком, ощупывая перед собой дорогу, я спустился назад в деревню. В долине еще только сгущались сиреневые сумерки, и не верилось, что я только что шел в полном мраке. Пыльная дорога протянулась через село, как белая лента. «А ведь на гору ведет и старый караимский тракт» ─ вспомнил я. Он гораздо длиннее тропы, зато более пологий, и не закрыт деревьями. Это меня вдохновило. Несмотря на свою утреннюю обиду на Лерика, я ужасно по нему соскучился, и мне не терпелось оказаться с ним рядом. Я взвалил на плечи рюкзак и направился за село, туда, где брал начало серпантин.
Древняя каменная дорога огибала склон несколькими плавными петлями. По глубоким широким колеям, выбитым еще в незапамятные временя огромными колесами караимских повозок, идти было легко. Белая известковая пыль взлетала из-под ног невесомыми облачками. Пологий подъем почти не ощущался. Через какое-то время однообразие пейзажа мне порядком наскучило. Я развлекал себя тем, что вслух читал стихи и даже пытался петь, благо, услышать меня никто не мог. Потом усталость взяла свое, дыхания перестало хватать на пение, и я просто молча переставлял ноги. А дорога все тянулась и тянулась. Скоро в темноте я мог различать только серую полосу впереди и черные массы кустов по обочинам.
Ближе к вершине кусты выросли, превратились в деревья, обступили теснее. Если бы не колея, не позволявшая мне сбиться с пути, я бы не решился продолжать путь в такой темноте. Вдруг показался месяц. Сразу стало светлее и веселее. Это я обогнул склон горы по очередной петле серпантина и вышел на финальный отрезок. Усталость как рукой сняло. Я готов был побежать вперед. Последняя сотня метров дороги оказалась самой сложной. Высоченный орешник таки заслонил свет луны, кое-где я продвигался мелкими шажками, чуть ли не ощупывая рукой край колеи. Но я преодолел и это испытание.
Выбравшись, наконец, на плато, я старательно отряхнул с одежды пыль, завернул на родник, чтобы ополоснуться, и отправился к родной пещере. Никто не знал, что я за сегодня пережил, и что сделал, но сам я чувствовал себя победителем. Ярко светила луна, знакомая тропинка ложилась под ноги, приятной тяжестью давил на плечи рюкзак, полный продуктов, и в конце пути, как награда, меня ждал мой Лерка. По крайней мере, я надеялся, что ждал.
И в первый раз за сегодня мои надежды оправдались. Когда я вышел по тропе из-за кустов, то увидел его. Лерик сидел на пригорке. Он смотрел не на меня, я ведь должен был появиться со стороны подъема, но обернулся на звук шагов.
─ Ник! ─ он вскочил и, неловко подволакивая левую ногу, бросился мне на встречу.
Я сбросил рюкзак на землю и, в два прыжка домчавшись до него, повис на шее.
─ Заставил же ты нас поволноваться, ─ бормотал Лерик, что есть силы сжимая меня в объятиях.
Я ничего не ответил, только обхватил ладонями его лицо и поцеловал в губы. Сам. У его губ был вкус орехов.
─ А я говорила, никуда он не денется… ─ послышался голос Динки.
Она вылезла из пещеры и тут, похоже, увидела нас, целующихся. Я на мгновение оторвался, чтобы взглянуть на нее. Динка застыла с округлившимися глазами, не донеся до рта кружку с чаем.
─ Привет! ─ выдавил я и смущенно кашлянул.
─ Гребаные педики! ─ взвизгнула Динка, швырнула в нас кружку, развернулась и убежала назад в пещеру. Через минуту оттуда раздались ее громкие рыдания.
─ Ох, бля… ─ протянул Лерик, встряхнул головой, как собака, разбрызгивая капли чая с волос, потом отвел с моего лица мокрую прядь и продолжил прерванный поцелуй.

[Посторонним_В]

Глава 13

Сердечник

Тем временем Динка все не унималась. Ее рыдания стали еще громче и перемежались истерическими всхлипываниями, невнятными причитаниями и даже подвыванием. Лерик вздохнул.
─ Надо с ней поговорить, что ли…
─ Дело твое, ─ окрысился я. ─ По мне, так пусть хоть до утра надрывается.
Я вырвался из его объятий и пошел за брошенным на тропе рюкзаком. Лерик вздохнул еще раз и направился в пещеру. Настроение у меня испортилось, хотя где-то в глубине души я понимал, что он поступает правильно. Будь он равнодушнее, наверное, нравился бы мне меньше. Но в тот момент мной руководили чувства, а не логика.
Я надулся и входить в пещеру не стал, присел неподалеку и начал кидать мелкие камешки в обрыв, прислушиваясь к негромкому голосу Лерика, уговаривающего Динку успокоиться. Наконец, она замолчала. В пещере была тишина. Мое проклятое воображение рисовало мне картины Лерика, целующегося с Динкой, хотя я пытался убедить себя, что такое невозможно.
Мне показалось, что прошло очень много времени, пока Лерик вылез из пещеры и подошел ко мне. Я старательно игнорировал его, продолжая кидать камешки, будто на свете нет занятия интереснее.
─ Она уже заснула, ─ произнес Лерик. ─ Может, мы тоже пойдем?
Я встал и, обойдя его, как неодушевленное препятствие, направился в пещеру. Там я лег спиной к нему. Лерик придвинулся и попытался меня обнять. Я дернулся, сбрасывая его руку, громко сказал: «Спокойной ночи», и откатился на максимально возможное расстояние. В тишине было слышно, как он вздыхает. А мне хотелось зареветь.

Утром все продолжилось. Я дулся, Лерик ходил с видом побитой собаки, зато Динка была довольна, счастлива и наслаждалась ситуацией. Она с наигранной заботой накладывала Лерке добавки, потом громко заявила, что, когда она уедет, некому будет следить за его одеждой, поэтому она сейчас всю ее заштопает и приведет в порядок. Потом демонстративно уселась на пригорке с иголкой и ниткой. Мне было невыносимо все это видеть. Хотелось сказать ей:
─ Лерик мой! Мой!
Но почему-то я не мог этого сделать. Именно сейчас меня вдруг охватила неуверенность ─ а есть ли у меня право претендовать на него? Особенно после всего… И я поступил как всегда ─ сбежал. Ушел подальше, на плато, туда, где почти никто не ходит, где только обломок древней стены и луг до самого обрыва.
Я набрел на островок лаванды и плюхнулся на спину. Смотрел, как в вышине проплывают пышные белые облака, вдыхал свежий нежный аромат и старался ни о чем не думать. Постепенно на меня снизошло спокойствие или, может быть, спасительное равнодушие. Наверное, я задремал, потому что очнулся от деликатного негромкого покашливания. Я открыл глаза и сел. Неподалеку расположился незнакомый человек с рюкзаком. Он кивнул мне и улыбнулся.
─ Здравствуйте!
─ Здравствуйте, ─ растерянно поздоровался я.
─ Разрешите представиться, Андриан, ─ он протянул руку.
Я пожал ее и тоже представился: «Ник». Несмотря на странноватые в этой обстановке манеры, он вызывал безоговорочную симпатию. На вид лет двадцать пять, длинные русые волосы, собранные в хвост, мягкая улыбка, брови, приподнятые удивленными скобками, и добрые карие глаза. В его внешности не было ничего примечательного, но она запоминалась.
─ Понимаете, я немного заблудился, ─ виновато произнес Андриан и развел руками.
Я удивился. На плато при всем желании было сложно заблудиться.
─ А откуда вы шли?
И тут Андриан удивил меня еще больше. Он указал на заросли на краю плато:
─ Я поднялся снизу через лес, но не могу понять, куда вылез.
─ Вы не по тропе? ─ шокированно спросил я.
─ А что, есть тропа? ─ поразился он.
Мы посмеялись, договорились перейти на «ты», и я рассказал Андриану, как добраться до пещерного монастыря, до родника и прочих здешних достопримечательностей.
─ А зачем тебе монастырь? ─ поинтересовался я. ─ Там сейчас не очень…
─ Это неважно, ─ ответил он. ─ Место все равно святое, намоленное, нужно поклониться.
Я удивленно приподнял брови. Все-таки этот Андриан был странный.
─ Любое место может стать святым, ─ пояснил он. ─ Вот представь, тысячи людей годами молились, хотели стать лучше, обращались к богу. Думаешь, эта положительная энергия ушла в пустоту? Нет, она наложила отпечаток на само место, и там теперь как прямая связь с небом. Надо только ниточку эту нащупать. Поклониться и нащупать.
─ И как, получается? ─ я машинально начал отщипывать веточки лаванды и плести из них венок.
─ Когда выходит, когда нет. Я ведь не святой, чтоб сразу эту ниточку видеть, я пока наощупь.
─ А зачем это тебе? ─ мне искренне хотелось понять.
─ Чтоб чище стать. Чтоб научиться людей любить и понимать. С этим у меня тоже пока туго, ─ снова улыбнулся Андриан. ─ Человечество в целом люблю, а отдельных человеков ─ не всех.
─ Я вот отдельных человеков просто ненавижу, ─ заявил я, вспомнив Динку.
─ Вот это ты зря, ─ покачал головой Андриан. ─ Любить, может, и не каждого получится, но жалости каждый достоин.
─ Да она такая противная, и ведет себя, как сучка! ─ вспылил я.
─ И что, счастлива она от этого? ─ спросил Андриан.
Я хотел воскликнуть : «Ну конечно!», а потом задумался. Нет, Динка была несчастна. Ей хотелось внимания и любви, а она этого не имела, хотя и добивалась всеми доступными способами. Я отрицательно покачал головой.
─ Ну вот видишь. За это и стоит пожалеть.
─ А меня кто пожалеет? ─ насупился я.
─ Что-то мне подсказывает: тебя уже кто-то и любит, и жалеет…
Я покраснел.
─ Это еще неизвестно, ─ пробурчал я. ─ Он мне ничего не говорил.
Поняв, что сболтнул лишнего, я испуганно захлопнул рот и замолчал. А Андриан будто внимания не обратил.
─ Слова не всегда нужны. Что на сердце у человека ─ это и без слов видно бывает, ты приглядись только.
Я вздохнул. У Андриана все получалось так легко и просто, почему же в жизни все оказывалось так запутанно?
Увидев, что я загрустил, он сменил тему. Мы еще поговорили о разных вещах, и на прощанье Андриан сказал мне:
─ Жалей людей, Николенька. Они тебя любят, и ты люби их.
Я протянул ему лавандовый венок, он с улыбкой поклонился и надел его на голову. Странно, в его устах не очень-то любимое мной обращение прозвучало не снисходительно, и не издевательски, и не фамильярно, а как-то тепло и правильно.
Он ушел, а я сидел и смотрел ему вслед. Венок подсвечивало солнце, как будто над его головой был нимб.

[Посторонним_В]

После этого разговора я еще долго валялся в траве и думал о своей жизни и своих чувствах. Я решил: скажу Лерику, что люблю его, а там будь что будет. Мне было страшно, но я подумал, что лучше так, чем находиться в постоянной неуверенности. Напоследок глубоко вдохнул свежий лавандовый аромат и отправился «домой».
По дороге я пытался придумать, как лучше сказать Лерику. Я повторял эти три коротких слова на разные лады, и чем ближе подходил, тем глупее они мне казались. А уж представлять, что он может сказать мне в ответ, я даже не пытался, чтобы окончательно не струсить.
Я вышел из зарослей, повернул, чтобы спуститься к входу в пещеру,… и тут увидел их. Динка и Лерик, не замечая меня, сидели, обнявшись, возле обрыва, и о чем-то разговаривали. Она положила голову ему на плечо, и ее светлые волосы красивой волной рассыпались по его спине. Я резко развернулся и побрел куда-то, не разбирая дороги. В голове стучало: «Какой же я дурак! Господи, ну какой же я дурак!» Ноги несли меня все быстрее и быстрее, я уже почти бежал, как вдруг услышал:
─ Ник! Да стой же ты! Ник!
Лерик догнал меня и ухватил за рукав. Я дернулся так, что почти развернулся на месте, от толчка очки слетели с носа и упали в траву.
«Ну вот! Потом придется еще ползать их искать!», ─ подумал я и едва не заревел от досады. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не шмыгнуть носом, я осмотрелся и с гордым видом присел на камень. Лерик подошел и опустился на колени возле моих ног.
─ Держи, ─ он взял мою руку и вложил в нее очки.
Я закусил губу изнутри, чтобы она не дрожала, и отвернулся.
─ Она ведь уже завтра уедет, и мы ее никогда больше не увидим. Ну, потерпи, ─ сказал Лерик. ─ Ничего такого не было. Ей, как и всем, просто хочется внимания и человеческого тепла, а мне не трудно обнять и выслушать…
─ Что же ты тогда ее там бросил? ─ язвительно поинтересовался я.
─ О чееерт! ─ страдальчески протянул Лерик. ─ Ну, я же люблю тебя, чего еще ты от меня хочешь?
Я молчал, не зная, верить его словам или нет. Мое сердце бешено колотилось. Лерик сжал мои пальцы.
─ Слышишь?
Я кивнул. Он вздохнул и повторил, глядя мне в лицо:
─ Я тебя люблю.
Перед глазами все расплывалось. Не только потому, что я был без очков, но и от слез. Я не выдержал и позорно всхлипнул. Наверняка, нос у меня опух и покраснел, а глаза заплыли.
─ Не смотри, я некрасивый, ─ я попытался отвернуться.
─ Красивый, ─ убежденно произнес Лерик.
─ И вообще… как ты можешь меня любить, я ведь парень…
─ Ну и что? ─ искренне удивился он. ─ Я, конечно, не думал, что вдруг влюблюсь в пацана, но ты лучше всех.
─ Неправда, ─ я окончательно расклеился и по-детски захлюпал носом. ─ Я злой! И ревнивый! И вообще, вот возьму и ослепну!
Последнее звучало уж совсем глупо, но мне было все равно. А Лерик засмеялся и крепче стиснул мою ладонь.
─ Так даже лучше. Тогда ты от меня никуда не денешься, а я тебя за руку водить стану…
─Дурак… ─ я сполз с камня к нему на колени и ткнулся своим сопливым носом ему в плечо. ─ Нужно было убегать, пока была возможность, а теперь поздно…
─ Сам дурак, ─ прошептал Лерик и крепко прижал меня к себе.

─ Уже можем идти?
Я вытер рукавом нос и щеки и поправил очки. Подумал.
─ Ты иди, а я на родник ─ умоюсь. Ладно?
Лерик усмехнулся, протянул руку и вынул из моих волос стебелек лаванды.
─ Хорошо. Только ты недолго.
Я так энергично закивал, что очки чуть снова не соскочили.
─ Осторожнее! ─ воскликнул Лерик. ─ А то реально без очков останешься.
─ Кто-то обещал водить меня за руку, ─ гордо заявил я и зашагал к роднику.

На самом деле мне просто надо было подумать в одиночестве. Я должен был осознать случившееся. Неужели Лерик на самом деле признался мне в любви? Вот прямо так взял и признался? Тогда почему я ничего не сказал в ответ?
Я вдруг увидел, что вместе со мной на родник прибежала Мурка. Она все время была рядом, только я за своими переживаниями не замечал ее. В порыве раскаяния я присел на корточки и принялся ласкать котенка. Мурка от счастья не знала уже, куда деваться. Она выгибалась и так, и эдак, подставляла бока, спинку и даже животик, и мурчала, как маленький трактор.
─ Вот скажи, Мурочка, как мне теперь быть? ─ спросил я ее, когда она, получив достаточную дозу ласки, решила запрыгнуть на свой любимый камень и начать умываться.
Конечно, кошка мне ничего не ответила, зато откуда-то сверху раздался голос:
─ С кем это ты там разговариваешь?
Я вздрогнул и поднял голову. Наверху, над родником, почти скрытый кустом дикой малины, сидел Мишаня и вырезал флейту из тростника.
─ Привет! ─ сказал я.
─ Привет! ─ Мишаня помахал мне будущей флейтой. ─ Так что у тебя, «здравствуй, шизофрения»?
─ Да нет, ─ засмеялся я. ─ Это мы с Муркой беседуем.
─ Ну надо же! ─ поразился Миша. ─ Так вот она где подевалась! А я, грешным делом, думал, что она по укурке с обрыва свалилась…
─ Ты что? ─ удивился я. ─ Это ж давно уже было, мы к вам на общак зашли тогда с Лериком, тельник твой приносили, я ее позвал, а она за мной и побежала. Ты что, не помнишь?
─ Неа, ─ помотал головой Мишаня. ─ Наверное, под кайфом был. Так она с тех пор у вас и живет?
─ Ага, ─ подтвердил я. ─ У нас с ней любовь!
Словно в подтверждение моих слов, Мурка спрыгнула с камня и принялась тереться о мои ноги. Миша рассмеялся.
─ Странный ты человек, Ника, ─ сказал он, почесав своей недоделанной флейтой в затылке. ─ Никак не могу тебя раскусить…
─ Не надо меня кусать! ─ отшутился я, хотя Мишины слова меня насторожили.
─ Да ну тебя, ─ отмахнулся Мишаня. ─ Вот за что народ таких, как Лерка или Серега, любит, там все понятно. Они компанейские, веселые, с ними не соскучишься. А ты ведь молчун, и сидишь вечно бука букой, а люди к тебе тянутся… Вон даже Мурка тебя любит, и Лизхен в тебе души не чает, и Динка ваша…
─ Динка в Лерика влюблена! ─ возмутился я.
─ Ага… ─ скептически ухмыльнулся Миша. ─ Со стороны виднее, уж поверь. Лерик и сам, похоже, того…
─ Что? ─ я почувствовал, как загорелись огнем уши и щеки.
─ Ты это… ─ по тому, с каким повышенным вниманием Мишаня принялся кончиком ножа проковыривать дырочку в тростнике, видно было, что он смущен. ─ Если ты сам не из таких, ты уж Лерку сильно не гноби, он же парень хороший… ─ и пробормотал чуть слышно: ─ Эх, язык мой ─ враг мой…
─ Ладно, ─ растерянно ответил я, совершенно выбитый из колеи Мишиными откровениями. ─ А что, Лерик голубой?
─ Ну, раньше не замечал, но ведь сердцу не прикажешь. Слушай, Ника, ты только поспешных выводов не делай. Вдруг мне показалось.
Я наклонился, якобы плеснуть в лицо водой. Если Мишаня про Лерика все понял, так, выходит, и про Динку правда? А я с ней так по свински… Мне стало ужасно стыдно.
─ Знаешь, Миш, мне пора уже, ─ я обтерся полой рубашки. ─ Увидимся!

[Посторонним_В]

Когда я заглянул в пещеру, Лерик сидел у очага, а Динка валялась на спальнике с книжкой.
─ Дин, выйди, пожалуйста, поговорить надо, ─ попросил я, не обращая внимания на удивленно округлившиеся глаза Лерика.
Динка тоже явно удивилась, но встала и вышла. Я взял ее за руку и глубоко вдохнул. Не так-то просто было сказать то, что я собирался.
─ Ты прости меня! ─ выпалил я и перевел дыхание. ─ Я ужасно к тебе относился, ты такого не заслужила. Если бы я мог все исправить, я бы это сделал.
Динка помолчала, впрочем, руку не отняла. Наконец, она подняла на меня глаза.
─ Хорошо. Мир.
Я облегченно улыбнулся. Она несмело улыбнулась мне в ответ и неожиданно попросила:
─ Поцелуй меня! Один раз, на прощание.
Я сглотнул. Это было неожиданно, к такому я оказался не готов. Я прикрыл на мгновение глаза, подавляя приступ паники, потом наклонился вперед и прижался губами к ее губам. Странно, но именно в этот момент, поняв, что ничего не ощущаю, я подумал, что обязательно должен сказать Лерику о своих чувствах. Динка отстранилась, и я увидел, как порозовели ее щеки.
Все еще держась за руки, мы спустились в пещеру. Лерик встретил нас настороженным взглядом. Я улыбнулся ему, но странное выражение из его глаз не исчезло. Неужели ревность? Я разулыбался еще сильнее. Понять, что не один я ревную, было удивительно приятно.
─ И когда у нас по плану обед? ─ спросил я.

***
Вечер прошел удивительно идиллически. Мы ни разу не поссорились, даже голос друг на друга не повысили. Динка не капризничала и не нудила, я не язвил, Лерик вообще был ангелом. Он рассказывал какие-то истории, веселил нас, а еще соорудил из пары ложек сахара, жестяной крышки и нескольких спичек леденцы. Учитывая, как давно мы сидим на экономном пайке, это было настоящее лакомство.
Этой ночью я спал посередине. С одной стороны мне под бок подкатилась Динка, с другой дышал в макушку Лерик. Ощущения были странные, но довольно сексуальные. Я даже не сразу уснул, а потом во сне мне виделись всякие, не вполне приличные, вещи.
Встали очень рано, еще затемно, чтобы Лерику и Динке успеть на первый автобус. С Динкой мы простились без слез, но очень тепло. А Лерик смотрел на меня так, что я заподозрил ─ он думает только об условии, которое я когда-то поставил. Я почувствовал испуг и одновременно возбуждение. Неужели все произойдет именно сегодня? Они еще не ушли, а я уже ждал его возвращения.
Снова заснуть я не смог. Я все думал, насколько далеко готов зайти, что позволю Лерику, на что решусь сам? Ответов не было. Меня потряхивало, и я не знал, то ли от нервов, то ли от не отпускающего возбуждения.

[Посторонним_В]

Глава 14

Кошачья мята

Я быстро сунул горящую спичку под комок газетной бумаги и подул в очаг. Мне в лицо взметнулся столб легкого серого пепла, я закашлялся, а спичка погасла, даже не воспламенив газету. Это была уже третья неудачная попытка развести огонь. Поняв, что ничего у меня не выйдет, я налил себе остатки холодного чая, отрезал хлеба и вылез наружу.
Ясное небо накрывало землю сияющим голубым куполом. В золотистом море выгоревшей травы кое-где горели розовые звездочки дикой гвоздики. Над обрывом дугами свисали обсыпанные алыми ягодами ветки шиповника. Несмотря на середину сентября, еще не чувствовалось наступления осени. И солнце грело совсем по летнему.
Я расстелил на пригорке спальник и попытался делать зарисовки растений. Вместо листьев и стебельков на бумаге почему-то возникали совсем другие рисунки. Лерик в фас и в профиль, его руки, его губы. Я перевернул страницу и упорно принялся изображать кустик пастушьей сумки.

Я проснулся от поцелуя в шею.
- Привет, - сонно пробормотал я, не открывая глаз.
- Привет, - откликнулся Лерик и перекатился через меня, чтобы лежать лицом к лицу.
Я улыбнулся и потянулся к нему. Он поцеловал меня в губы. Я открыл глаза. Он был так близко, что я и без очков мог разглядеть длинные ресницы и черные расширенные зрачки, почти неразличимые на фоне темно-карей радужки.
- Лер, я тебя… - начал я, но слова почему-то застряли у меня в горле и я продолжил: - ждал…
- Я вижу, - усмехнулся Лерка. – Так ждал, что заснул.
Он положил ладонь на мой живот, там где задралась майка, и вопросительно посмотрел мне в глаза. От его усмешки не осталось и следа. Сейчас он был серьезен и напряжен. От внезапного волнения у меня пересохло во рту. Я молча кивнул. Вдруг мне в голову пришла одна мысль.
- Подожди! – воскликнул я, нашарил очки, нацепил их и вскочил на ноги. – Вставай!
Недоумевая, Лерик подчинился. Теперь мы стояли друг напротив друга.
- Раздевайся, - велел я и первым стянул с себя футболку.
Я увидел, как дернулся кадык на шее Лерика. Он прикусил нижнюю губу и тоже стащил майку. А я уже расстегивал свою булавку-«антисекс».
- Эй, ты тоже! – заявил я, заметив, что Лерик застыл, не сводя глаз с моей ширинки.
Он поспешно вжикнул молнией.
- Вместе, - скомандовал я и отпустил руки, сжимающие пояс джинсов. Штаны упали, и я, переступив ногами, выбрался из них. Лерик повторил мои движения. Из заднего кармана его джинсов выпали и рассыпались по спальнику несколько блестящих квадратиков. Я пару секунд непонимающе смотрел на них, а потом до меня дошло.
- Запасливый, - с насмешливым одобрением сказал я, и, нагнувшись, подобрал презерватив. – Срок годности еще не истек?
- Свежекупленный. – буркнул Лерка, выдергивая упаковку из моих пальцев.
Он покраснел весь, даже грудь и плечи покрывал румянец. А я вдруг понял, что совершенно не готов. Абсолютно. Но если он захочет, то не смогу сопротивляться.
- Нам не обязательно использовать их сегодня, - пробормотал Лерик, босой ногой сгребая презервативы к краю спальника. – Когда ты сам захочешь…
- Хорошо, - кивнул я, глядя на его плоский живот, покрытый золотистым загаром.
Все еще немного робея, я протянул руку и коснулся гладкой кожи. Она была теплой и бархатистой на ощупь. Возбуждаясь от собственной смелости, я сделал шаг и прижался всем телом к Лерику. Он коротко выдохнул и стиснул меня в объятиях. Я нетерпеливо повел плечами, освобождаясь, и, дрожа от нетерпения и любопытства, потянул вниз его плавки.
Черт, он был просто огромный! Он точно во мне не поместится! И в рот я его тоже не смогу взять, даже рукой обхватить! Конечно, на самом деле все обстояло не так ужасно, как показалось мне с перепуга, но в тот момент я мог думать только о том, какой он большой.
- Дотронься, - отчего-то шепотом попросил Лерик.
Я испуганно замотал головой и даже убрал руки за спину. Мне тут же стало стыдно, и я неловко хмыкнул. Замирая от сладкого ужаса, я обхватил ладонью горячую подрагивающую плоть. Кровь бросилась мне в лицо, дыхание сперло, сердце словно остановилось. Я несмело поднял взгляд на Лерика. У него были страдальчески сведены брови и закрыты глаза, губа прикушена. Я встал на цыпочки и поцеловал его, лаская языком прикушенную губу. Лерик застонал и яростно ответил на поцелуй. Его сильные пальцы пробежались по моей спине и стиснули ягодицы. Я подавил порыв испуганно вырваться. Мысленно я укорял себя, что похож на целку-истеричку, что парню почти восемнадцати лет стыдно так вести себя, но на деле я ведь и был маленьким ошалевшим девственником. Мне казалось, что все происходит слишком быстро и почему-то независимо от моего желания, хотя это я сам проявил инициативу.
А между тем, Лерик творил со мной что-то такое, от чего кружилась голова, и я моментами терял связь с реальностью. Внезапно я обнаружил, что на мне уже нет ни трусов, ни очков, мы не стоим, а лежим на спальнике, и под спиной жестко перекатывается карандаш. Я услышал сдавленный стон Лерика, а в следующее мгновение меня уже накрыла ослепительная вспышка оргазма. Отдышавшись, я открыл глаза и приподнялся на локте. Ветерок холодил влажные пятна на животе, поэтому я дотянулся до своей майки и тщательно обтерся. Лерик, раскинувшись, лежал рядом и, кажется, спал. И, хотя меня самого неудержимо клонило в сон, мне стало ужасно обидно. Мог бы что-нибудь сказать, прежде чем отрубиться, все-таки это наш первый раз. Я натянул трусы, улегся, отвернувшись, и сам не заметил, как заснул.

- Ник! Вставай, лежебока! – чья-то рука настойчиво трясла меня за плечо.
Пришлось открывать глаза. Надо мной нависал уже полностью одетый Лерик и радостно улыбался. Я снова закрыл глаза, но он не позволил мне обратно уснуть.
- Подъем! – скомандовал он и звонко чмокнул меня в голый живот.
- Уууммм… - промычал я, вяло отбрыкиваясь.
- Нет-нет, ничего подобного, - весело заявил Лерка. – Я когда шел сюда, видел, как археологи уезжали. Надо срочно сгонять на их стоянку, пока другие мародеры не набежали. Может там что полезное в хозяйстве отыщется. Вставай, Ника!
Отчаянно зевая, я поднялся и оделся. Лерик быстренько скатал спальник, не давая мне плюхнуться обратно, и, ухватив меня за руку, потянул по тропе. Поминутно спотыкаясь, я тащился за ним, мысленно проклиная его гиперактивность.
Наконец, преодолев крутые каменные ступени, мы оказались на поляне, где еще вчера была стоянка археологической экспедиции. Тут царила атмосфера покинутого жилья. Повсюду в примятой траве виднелся мусор, зеленели бледные прямоугольники – следы палаток, между ними змеились тропинки, а посередине лагеря возвышалась походная печь в виде железного короба с трубой. Я тут же вспомнил, что с утра ничего не ел, кроме куска хлеба. В животе противно заурчало. Мы прошли по поляне, оглядываясь по сторонам. Я больше для очистки совести, а зоркий глаз Лерика уже приметил пачку газет на растопку, почти новый брусок хозяйственного мыла и моток веревки.
Я рассеянно кивал в ответ на его радостные вопли, а сам не мог понять, как это у него выходит. Всего каких-то пару часов назад он стоял передо мной голый и возбужденный, а сейчас как дитя счастлив находкой дурацкого веника или старого ножа. Это злило и обижало меня, потому что я сам не мог думать ни о чем другом.
Оставив Лерика с энтузиазмом золотоискателя обшаривать покинутый лагерь, я пошагал прочь. Тропинка увела меня к концу мыса. Тут росли невысокие скрюченные сосны. Ветер посвистывал в их причудливо изогнутых ветвях, пахло солнцем и смолой. Я брел, загребая ногами россыпи рыжих опавших игл и пиная крупные шипастые шишки. Остановившись на краю площадки, я прислонился плечом к шершавому чешуйчатому стволу. Внизу колыхалось зеленое море леса, еще дальше весело сияли поля в долине, расчерченные белыми нитками дорог, выше они сменялись темными кудрявыми зарослями, из которых выступали серые скалистые мысы соседней горы.
- Видел когда-нибудь, как горят шишки? – вдруг раздался голос Лерика у меня за спиной.
Я так задумался, что даже не слышал, как он подошел. Он встал совсем близко, и его дыхание щекотало мне ухо.
- Ничего не помогает, - шепотом пожаловался он.
Я повернул к нему голову и вопросительно поднял брови.
- Сколько ни пытаюсь отвлечься, в голове только ты, - вздохнул Лерик и потерся носом о мой висок.
- Та же фигня, - уже не сдерживая улыбки, пробормотал я и закинул руки ему на шею.

[Посторонним_В]

Я очнулся, только когда ветерок ощутимо похолодел. Облака на западе окрасились золотисто-розовым, а сизые сумерки уже спустились в долину.
- Вечер, - удивленно изрек Лерка, нехотя отпуская меня. – Так ты видел, как горят шишки?
- Нет, - я покачал головой, еще не до конца соображая, где я, и что со мной.
- Тогда бери мешок и собирай.
Мы наполнили шишками два больших пакета и отправились домой. Там, где позволяла ширина тропы, мы шли рядом, а Лерик несмело, словно боялся, что я вырвусь, брал меня за руку. Это было немного смешно и по девчачьему, но все равно ужасно приятно.

Но жечь шишки в тот вечер у нас не получилось. Когда мы пришли к пещере нас там ждал сюрприз. На встречу выскочила довольная Лизка.
- А я к вам в гости с подарочком! - радостно заорала она и повисла у меня на шее.
- Да ты что? – деланно удивился Лерик.
- Ага-ага! – закивала она, улыбаясь от уха до уха. – Пошли покажу!
Она потянула Лерку в пещеру и оттуда донесся его уже по настоящему удивленный возглас.
- Что там за подарок? – я тоже заинтересовался, бросил мешок с шишками и спустился вниз.
Лизка гордо демонстрировала целый котелок молодой картошки и прозрачный пластиковый стаканчик с подсолнечным маслом.
- Сделаем вкуснятину, - заявила она, и мы с готовностью согласились.
Пока варилась картошка, совсем стемнело. Мы раскатали на пригорке спальник, на куске клеенки расставили миски с солью и маслом, разложили хлеб и приступили к «царской» трапезе. Приправленная лаврушкой и черным перцем, картошка умопомрачительно благоухала. Был особый смак в том, чтобы выхватить из котла обжигающе горячую картофелину, покидать ее из ладони в ладонь, давая немного остыть, потом макнуть в масло, в соль, и откусить , ощущая, как упруго сопротивляется тонкая шкурка.
Первой наелась Мурка и устроилась у меня на коленях, умываясь и оглушительно мурлыкая. Потом и я почувствовал, что больше в меня не влезет. Последнюю картошку приканчивала Лизка, по бездомной привычке наедаясь «про запас».
Наконец, сытые и умиротворенные, мы разлеглись на спальнике. Я положил голову Лерику на бедро, на моем животе удобно устроилась Лизка, где-то под боком урчала Мурка.
- Как лампочки, - мечтательно протянула Лизка, глядя в угольно-черное небо, и спросила: - А почему в городе звезд нет?
- Почему нет? – удивился я. – Если облаками не затянуто, то есть и в городе.
- Гонишь?! – не поверила Лизка.
- Ты просто никогда не смотрела, - сказал Лерик. – Я тебе покажу, когда вернемся. Вот запоминай – созвездие Большой Медведицы. Похоже на ковшик…
Он вытянул вверх руку и начал показывать. Лизка внимательно следила за его рукой.
- А зачем мне запоминать? В городе что, такие же самые? – поинтересовалась девочка.
- Ну, может не такие яркие, но да, те же самые, - ответил Лерка.
- Ну ведь гонишь, - засмеялась Лизка. – Мы ехали так далеко, а звезды остались те же?
- Так и есть, - подтвердил Лерик. – Звезды очень далеко, а земля по сравнению с ними совсем маленькая…
Я вполуха слушал его объяснения, а сам думал о том, что земля действительно очень маленькая. Ведь мы с Лериком выросли в тысячах километров друг от друга, потом преодолели еще несколько тысяч километров, чтобы найти друг друга в огромном незнакомом городе, а потом проехали еще столько же, что бы понять, что это судьба.
- А они нас даже не замечают… - вдруг вздохнула в мой живот Лизка.
- Кто? – не врубился я.
- Звезды…

[Посторонним_В]

***
Утром, увидев, что на завтрак готовится пустая гречневая каша, Лизка разочарованно скривила мордаху и сбежала от нас обратно на общак к своим щедрым кормильцам. Мы посмеялись ее вероломству и поделили на троих оказавшуюся лишней порцию. Мурка с удовольствием умяла дополнительную ложку каши и растянулась прямо возле своей миски.
Когда она только появилась у нас, мы пробовали ставить ее еду в стороне, на земляном полу, хотя сам ели, сидя на спальнике. Мурка недоуменно нюхала свою плошку и пыталась залезть мордочкой в наши тарелки. Наконец, я догадался переставить кошачью посудину на спальник, и проблема решилась. Мурка воспринимала себя членом нашего человеческого общества, и кушала так же как и все. Она даже пила не из мисочки, а из кружки. Особенно ей нравился подслащенный травяной чай.
На обед мы решили сварить рис с орехами и кизилом. Лерик отправился пополнять наши запасы дров, а я - собирать орехи и ягоды.
Мне нравилось это занятие. Я любил забраться в какие-нибудь малоизученные дебри вдали от троп, чтобы неожиданно обнаружить осыпавшийся фундамент караимского жилища, или пещерку в склоне горы, или лисью нору, или еще что-нибудь не такое интригующее, но не менее интересное. Еще во время таких прогулок я развлекал себя тем, что беседовал сам с собой, порой разыгрывая целое представление в лицах. Естественно, я понимал, что со стороны выгляжу настоящим шизофреником. Но от этого мое маленькое развлечение нравилось мне еще больше.
- Я люблю тебя, - сказал я замшелому валуну, видя перед собой черные Леркины глаза. – Почему же мне так сложно признаться?
Конечно, камень ничего мне не ответил, но ответил воображаемый Лерик:
- Наверное, потому, что ты не уверен в том, что будет, когда мы вернемся. Там совсем другая жизнь, там все может измениться.
- Да, скорее всего поэтому, - согласился я. – Там кругом будут люди, от которых надо таиться, а еще там будут девочки. Я же знаю, ты любишь девочек…
- Это точно! – кивнул валун-Лерик. – До тебя у меня были только девчонки, и много… Но теперь я люблю тебя.
- Это пока нет ни одной подходящей девицы рядом, - не поверил я. – А вернемся в город, где их сотни, хорошеньких, с ногами, с буферами… Ты про меня и думать забудешь. И куда я тогда со своей любовью?
- Послушай, - возразил «Лерик». – Я ведь тоже не был ни в чем уверен, когда признался тебе.
- Ты просто смелее меня.
- Но мне тоже хочется услышать, что ты любишь меня, а не просто позволяешь любить себя!
- Ты должен видеть, что люблю!
- Я должен слышать!
Где-то неподалеку хрустнула ветка, и я испуганно умолк. Из кустов показалась Мурка, взъерошенная, с пестрым перышком в зубах, и я облегченно рассмеялся. Но моно-диалог больше не возобновлял.

Каша удалась на славу. На опушке леса неподалеку от развалин древнего храма я нашел одичавшую грушу, плодоносившую мелкими, но сладкими грушками. В сочетании с кизилом и рисом получилось настоящее лакомство. А если учесть, что мы расщедрились и бросили в котел целых две столовых ложки сахара и ложку маргарина, то станет понятно, почему мы вылизали до блеска наши тарелки.
Мы уже разлили по кружкам чай, когда я вдруг вспомнил про вчерашние шишки.
- Точно! – обрадовался Лерик. – У нас же на вечер есть такое развлечение!
Он снял решетку с очага и подкинул в огонь несколько поленцев. Неторопливо прихлебывая чай, мы дождались, пока они прогорят. Когда очаг перестал дымить, и в нем остались только раскаленные алые угли, по которым пробегали прозрачные язычки пламени, Лерик положил туда первую шишку. С полминуты ничего не происходило. Я уже хотел разочарованно вздохнуть, как, неожиданно, из самой середины шишки, между распяленных в стороны чешуек вверх рванулись желтые лепестки огня. Обычная сосновая шишка на мгновение стала похожа на волшебную огненную хризантему. Я восхищенно ахнул. Лерка довольно ухмыльнулся, будто вся эта красота была исключительно его заслугой.
- Теперь моя очередь, - я отобрал у него пакет и положил в костер еще одну шишку.
И снова маленькое чудо превращения неказистой шишки в сказочный цветок заставило меня замереть от восторга. Это зрелище не надоедало. Когда закончился первый мешок, я пожалел, что мы набрали всего два.
Мы сидели на коряге тесно прижавшись, Лерик обнял меня, а я положил голову на его плечо. Нам было так хорошо и спокойно, что даже поцелуи выходили ленивыми, мягкими. Мне казалось – так можно провести целую вечность. Мурка, соскучившись спать в одиночестве, пришла со спальника и запрыгнула мне на колени. Очаг уже совсем прогорел, угли едва мерцали в темноте багровыми отсветами, а мы все сидели.
Внезапно послышались шаги. В ночной тишине они звучали очень громко. Несколько человек двигалось по тропе в сторону нашей пещеры. Нас это не особо встревожило, мало ли кто решил прогуляться мимо. Но, похоже, эта компания не собиралась проходить мимо. Шум шагов стих, люди остановились и начали совещаться. Я разобрал голоса Сереги, Мишани и еще одного парня с общака, Леши Солдата.
- Нам главное их не разбудить! – в полный голос пробасил Мишаня.
- Да ладно, все нормальные люди уже десятый сон видят, - утешил его Серега.
- А к-какой у нас план действий? – слегка заикаясь, поинтересовался Солдат.
- Я, значит, спускаюсь, зову кошку, - пояснил ему Миша. – Она такая выходит, я ее хватаю, и мы тикаем.
- Эмм…
- А чё?! – возмутился Серега. – Хороший план. Мишаня, иди!
Лерик тихонько прыснул в кулак и дал мне знак молчать. Я согласно кивнул. Мне и самому было интересно, что будет дальше.
Мишанины кирзачи прогрохотали над потолком пещеры, потом гупнули по ступеням, наконец, мы увидели темный силуэт на фоне клеенки. Миша присел на корточки и вдруг позвал басом:
- Кис-кис-кис!
Этого мы уже не выдержали и громко заржали. От неожиданности Мишаня плюхнулся на задницу и завопил сообщникам:
- Они не спят! Чо делать-то?
Мы заржали еще громче. Мурка выпустила коготки, возмущаясь тем, что ее ложе все трясется от хохота, и снова уснула.
- Идите уже в гости, заговорщики! – позвал Лерик.
Смущенно покашливая, троица ввалилась в пещеру.
- Ну мы же не со зла, - виновато пояснил Серега.
- Мы хотели для Лизхен, - добавил Миша. – Котенка, чтоб дитю веселее было.
- В такой компании ей, по-моему, и так веселее некуда, - заржал Лерик. – Клоуны!
Он распалил очаг и заварил еще чая.
Гости расселись кто где. Серега устроился на пороге. Солдат сел прямо на пол, Миша и Лерик - на коряге. Мы с Муркой перебрались на спальник. Разговор перескакивал со знаменитых грабителей, киношных и реальных, на домашних питомцев и обратно. Сна не было ни в одном глазу, но иногда я замечал взгляды, которые бросал на меня Лерик, и мне хотелось, чтобы гости поскорее ушли. Сравнивая его с другими мужчинами, я особенно остро замечал, насколько он красив. Мне нравилось в нем все – линия плеч, форма кистей рук, то, как он вскидывает подбородок, когда смеется, и как держит сигарету в пальцах. Я смотрел, как Лерик затягивается, и у меня тяжелело внизу живота.
- Знаете, ребята, давайте расходиться, - вдруг сказал Лерик. – Лучше мы к вам завтра в гости зайдем. А сейчас уже спать пора, ночь на дворе.
Через несколько минут мы остались вдвоем.
- Не смей больше на меня так смотреть, - пробормотал Лерка, заваливая меня на спальник. – Только не на людях.
- А ты не будь таким сексуальным, - парировал я, задирая на нем рубашку и свитер.
- Ты меня с ума сводишь…
- Я тебя… хочу…

[Посторонним_В]

Глава 15

Репейник

- Пиздец подкрался незаметно, - расстроено сказал Лерик, пряча в карман разрядившийся телефон. – Хоть виден был издалека… И почему нельзя купить к нему запасных батареек, как к фонарику? Я так и не понял, перечислила Алла нам денег или нет.
- Да уж, деньги бы нам не помешали, - согласился я.
Пустая каша, съеденная с утра, давно превратилась в воспоминание, и в желудке урчало от голода.
- Стыдитесь, Николай, вы думаете только о еде, а надо о возвышенном! – нравоучительно изрек Лерка.
- Пара чебуреков сейчас очень помогли бы мне возвыситься душой … - жалобно заявил я.
- Чебуреки-чебуреки… - пробормотал Лерик и вдруг просиял: - Чебуреки!
- Что, чебуреки? – не понял я.
- Как же нам раньше в голову не пришло! Помнишь ту татарку, хозяйку чайханы? Можно ведь ее попросить, ты ей картинки дарил, тебе она не откажет…
- Что попросить?
- Да телефоны же! Ну в смысле на зарядку поставить! Соображаешь?
- Точно! – закивал я.
- Завтра пойдем вниз, заглянем в чайхану, - начал разрабатывать план Лерик. – Попросим поставить телефоны на зарядку. А сами пока сгоняем в райцентр, к банкомату. Вдруг Алла и в самом деле деньжат подкинула. Пока мы смотаемся, телефоны зарядятся, и вечером я еще раз в ДОС позвоню. Надо же выяснить, может, о нас вообще забыли.

***
Добрая женщина сразу меня узнала и, конечно, согласилась нам помочь. Ради приличия мы даже заказали чая, большего все равно не могли себе позволить, но она не стала брать с нас деньги.
Сам я всегда был скуповат, Гуляева частенько обзывала меня куркулём, поэтому чужая щедрость и отзывчивость неизменно меня восхищали. Поведение хозяйки чайханы так меня растрогало, что всю дорогу до райцентра я без устали восторгался ею. Настолько, что ухитрился достать терпеливого Лерика.
- Ну что в этом такого? – взорвался он. – Это ведь ей ничего не стоило!
- Дело не том, стоило или не стоило! – не унимался я. – Проще всего ей было нас послать, а она согласилась помочь. И ничего не потребовала взамен.
- Да любой нормальный человек так поступил бы, - удивился Лерик.
А я подумал, что, видимо, нормальные люди ему встречались чаще, чем мне…

В райцентр мы явились в неудачное время. Почтовое отделение, в помещении которого находился единственный на всю округу банкомат, только-только закрылось на обед. Надо было как-то убить два часа и мы, побродив по центральной площади села, завалились в местный Универсам. Его построили лет сорок назад, он представлял собой помесь гастронома с универмагом. Сейчас на первом этаже расположился вполне современный продуктовый магазин со смешным названием «Сильпо», а на втором продавали разнообразные промтовары: от огртехники и алюминиевых кастрюль, до женского белья и детских колясок. Покупателей не наблюдалось, как ни странно, продавцов тоже. Под потолком, разгоняя мух, вяло крутились лопасти допотопных вентиляторов. Мы походили по залу, посмеялись над уродливыми лысыми манекенами с приклеенными коровьими ресницами, удивились большому выбору резиновых калош и спустились вниз. В гастрономе было не в пример свежее, там работали кондиционеры, да и от витрин-холодильников тоже шла приятная прохлада. По сравнению с уличной жарой – просто райский уголок. Здесь мы задержались подольше, хотя от обилия всяческой снеди во рту собиралась голодная слюна, и поджимало пустой желудок. Но, в конце концов, охрана обратила внимание на двух подозрительных оборванцев и выпроводила нас вон.
Мы перешли площадь и уселись на лавочку возле памятника какому-то местному герою. Кроваво- красный гранитный постамент отразил чахлые кипарисы и наши одинокие фигуры. Я помахал своему немного перекошенному отражению и зевнул. Вынужденное ожидание и жара навевали сон.
- Все лучшее детям, - заявил Лерик и достал из кармана пакет молока и упаковку печенья.
Я снисходительно ухмыльнулся:
- Не учи отца е*аццо, - и выгрузил из своих тайников палку копченой колбасы, кусок сыра, несколько пакетиков леденцов и банку рыбных консервов.
- Вау! – восхищенно выдохнул Лерик. – Значит так, это богатство прячем, - он показал на мою добычу. – А это съедаем прямо сейчас.
- Согласен, - кивнул я.
Следующие полчаса мы провели, сидя на лавочке и наслаждаясь почти забытым вкусом молока и сладкого печенья. Потом нам снова стало скучно, и мы решили еще побродить по окрестностям. Но далеко нам уйти не удалось. По одной из улочек на площадь вырулила компания местных пацанов. Их было человек пять, примерно нашего возраста, одеты по классической гопницкой моде: кепки на круглых бритых головах, на ногах резиновые шлепанцы, кроме того, обязательные растянутые спортивные штаны или безразмерные трикотажные шорты по колено. Впрочем, Лерик предположил, что они здесь все так ходят. Похоже, наш внешний вид показался аборигенам не менее экзотическим, чем их нам. Пацаны остановились и, не скрываясь, уставились на наши драные джинсы, на Лериковскую заплатанную жилетку и на мою прическу. Выбритые Ольгой и Гришей виски уже давно заросли, но разноцветные перья по прежнему вызывающе выделялись.
Я почувствовал себя неуютно. У меня возникло ощущение надвигающихся неприятностей. Когда от компании отделился один из парней и не спеша направился в нашу сторону, оно только окрепло. Лерик незаметно пожал мне руку.
- Отойдем-ка, пацанчики! Поговорить треба.
Не останавливаясь, парень пошел дальше, мотнув головой, чтобы мы следовали за ним.
- Не будем нарываться. Может еще и обойдется, - прошептал Лерик.
- А если попробовать убежать? – тоже шепотом поинтересовался я.
- От местных не оторвемся, они здесь сто проц лучше нашего ориентируются, - покачал головой Лерик. – А когда догонят, только хуже будет.
Позади нас гопники тоже о чем-то переговаривались вполголоса. Такой странной процессией мы пересекли площадь, нырнули в прогал живой изгороди и начали спускаться по тропинке в небольшой овражек. По верху противоположного склона тянулись глухие заборы, с площади нас было уже не видать – ситуация мне нравилась все меньше. Я решительно остановился. Страха почему-то совсем не было. Драться, так драться.
- Все, ребята, пришли, - сказал я. У меня было ощущение, что я наглотался ледяной воды и все мои внутренности застыли. Только очки было жалко.
Пацаны удивленно остановились. Лерик посмотрел на меня круглыми глазами. Если бы мог, он бы, наверное, повертел пальцем у виска.
- Сейчас, минутку, - я снял очки, убрал их в рюкзак и откинул его в сторону от тропы, в бурьян. – Теперь можно.
- Эмм… - растерянно промычал тот парень, что нас вел. – Вы чего? Мы это… только поговорить хотели! Ну, типа, словами!
Я почти не различал его лица, но усилием воли заставлял себя не щуриться.
- И о чем говорить? – спросил Лерка и словно бы ненароком встал, закрывая меня плечом.
- Ну… это… ну, типа… - замялся пацан. – А! Ну вы, типа, неправы, чуваки! Ну вот вы как одеты? Разве так прилично одеваться? Чисто как с помойки. Ну чо, сложно приличные штаны купить? У вас же там голое тело торчит. А вы же, типа, пацаны, а не бабы. И на голове хер знает что. А у нас же туристы! А вы тут такие ходите! Люди на вас смотрят и думают, что это мы, местные ребята, такие. Ну стыдно же, типа! Вы нас позорите!
- Ну извините, пацаны! Мы не подумали, - развел руками Лерик. – Совсем одичали у себя на горе. В следующий раз оденемся прилично.
- Ну, типа, последнее предупреждение. Больше здесь в таком виде не появляйтесь.
Парень развернулся и пошагал дальше по оврагу. Никто больше не сказал ни слова, компания гуськом направилась за ним.

[Посторонним_В]

Лерик подождал, пока они скроются из вида, а потом полез в репьи за рюкзаком. Я обессилено сел на землю и рассмеялся.
- Ты меня удивил, Ника, - сказал Лерка, присаживаясь рядом и подавая мне очки. – Я думал, что уже знаю тебя от и до, но ты меня удивил.
Он быстро оглянулся по сторонам и крепко поцеловал меня в губы.

***
- А сколько у тебя оставалось?
Мы стояли и тупо смотрели на серый экран терминала.
- Сто, - сказал я. – Только чтобы счет не закрывать.
- Так это все, на что Алла расщедрилась? – горько усмехнулся Лерик. – Ладно, снимай. Как раз хватит на сожрать по паре чебуреков.
Банкомат перевел рубли в гривни по не слишком выгодному курсу и выплюнул несколько купюр. Разбогатевшими мы себя не почувствовали.
В подавленном настроении мы медленно брели по длинной улице по направлению к окраинной автобусной остановке. За заборами плодовые деревья склоняли ветки под тяжестью золотистых груш, сизобоких слив, глянцевых розовых яблок, а мы шагали по солнцепеку, и вся эта прелесть была нам недоступна. «Уж лучше бы Алла совсем ничего не присылала, чем эту жалкую подачку», - думал я, глядя на расстроенное лицо Лерика. Я не успел близко пообщаться с этой женщиной и поэтому не слишком ей доверял, но Лерка-то верил ей и на нее рассчитывал…
От всех этих мыслей и от палящего солнца у меня разболелась голова. Я надеялся, что хотя бы на остановке мы найдем тень, но улица закончилась, и мы оказались в голом поле, где единственным предметом, отбрасывающим микроскопический клочок тени, был покосившийся дорожный указатель. Я застонал и присел прямо на бордюр. Лерик встал рядом.
- Чего торчишь, садись, ноги не казенные, - обернулся я к нему.
И тут я понял, почему он стоит, да еще и за моей спиной. Тень от его фигуры падала прямо на меня. От приступа благодарности и любви к глазам подкатили слезы. Я вскочил и обнял его, прижимаясь всем телом. Сначала он обнял меня в ответ, а потом вдруг принялся отпихивать.
- Ник, Ника! Вот черт!
Я обиженно отпрянул, но увидел, куда с беспокойством смотрит Лерик и сам напрягся. По улице в нашу сторону двигалась очередная компания местных, почти точная копия той, что мы встретили раньше. Только этих было больше, и на их лицах играли нехорошие ухмылочки.
- Вот, блин, нарвались… - пробормотал Лерик. – И не спрячешься, и не сбежишь…
У меня похолодело внутри. Вот сейчас я действительно испугался. Но ради Лерика я сделал непроницаемое лицо, чтобы он не догадался, как я перетрусил.
- Не в первый раз, - наиграно-спокойно произнес я. – Выживем.
- Конечно выживем, - бодро отозвался Лерка, но я видел, как побелели его губы. – Только умоляю: не геройсвуй! Они же укуренные до невменяемости. Падай на землю, сворачивайся клубком и прикрывай голову. Ради меня!
- Ладно, - выдавил я сквозь комок в горле, Лерик на мгновение сжал мои пальцы и шагнул вперед, прикрывая меня от гопников.
- Зырьте, пацаны, у нас тут пидарасы! – заржал кто-то из толпы…

Первый удар Лерик отбил и даже ударил в ответ. Потом на нас налетела вся компания разом, его оттеснили в сторону, меня завалили на землю, и я, слушаясь совета Лерки, подтянул колени к животу, прикрыл локтями голову и старался только не вскрикивать слишком громко, когда чья-нибудь нога попадала по почкам. Я сосредоточился на ощущении горячего шершавого асфальта под боком и старался ни о чем не думать, но в голову настойчиво лезла мысль: какое счастье, что сейчас лето, и эти уроды пинают меня не ботинками, а почти босыми ногами.
В этот момент рядом раздался смутно знакомый шипящий звук, я почувствовал, как меня схватили за шиворот и куда-то волокут. Опомнился я уже в автобусе, когда его двери закрылись с тем самым шипением, отгородив нас от распаленной толпы гопников.
- Считай, пронесло, - сказал Лерик, вытирая мне лицо полой рубашки.
- У тебя кровь идет, - обеспокоенно заявил я, а он отмахнулся:
- Пустяки, нос разбили.
- Еще тут, - я осторожно дотронулся до его уха, и он поморщился:
- Сережку вырвали, козлы…
Кое-как приведя себя в порядок, мы заняли свободные места. По причине дневного времени пассажиров было немного.
- О, господи, только не это! – простонал Лерик, оглядевшись.
- Что еще? – спросил я и тоже оглянулся.
Места в задней части автобуса занимала очередная гопницкая компания. И можно было не сомневаться – нас они тоже заметили.
- Да что ж сегодня за день такой? – страдальчески вздохнул я.
Судя по доносившимся обрывкам разговоров, эти тоже собирались накостылять городским пидорам-неформалам.
У меня теплилась слабая надежда, что они выйдут где-нибудь по дороге, но мы проезжали село за селом, а компания оставалась на месте. Наконец, автобус остановился в той деревне, где нам нужно было выходить, и пацаны через задние двери выгрузились на улицу. Сквозь пыльное окно я наблюдал, как они собрались в кучу и выжидательно уставились на нас. Я знал, что нужно выходить, но все медлил, тем более, что Лерик о чем-то разговаривал с водителем автобуса. Я прислушался.
- Я знаю, что в татарском селе нет остановки, но что вам трудно? – упрашивал Лерик водителя.
- Сам выйдешь или выкинуть? – равнодушно поинтересовался шофер.
Лерка выругался, взял меня за руку и шагнул вперед.
- Попробуем сбежать, - шепнул он.

[Посторонним_В]

Но сбежать не удалось. Едва мы вышли из автобуса, пацаны окружили нас плотным кольцом. Лерик обреченно вздохнул:
- Ну, что поделаешь, не судьба. Принцип ты помнишь?
Я кивнул. И вдруг за нашими спинами прозвучало:
- Кто самый смелый, подходи.
Я удивленно оглянулся. Немолодой татарин интеллигентного вида, с приличным кожаным портфелем под мышкой, поигрывая полуметровым обрезком стальной цепи, наступал на гопников. Они попятились, разрывая круг.
- За мной, мальчики. И держитесь ко мне поближе, - бросил нам мужчина.
Мы без лишних слов послушались.
Выйдя за пределы деревни и убедившись, что нас никто не преследует, наш спаситель остановился, аккуратно упаковал цепь в целлофановый кулек и убрал в портфель.
- Спасибо! – горячо поблагодарили мы.
- Да не за что, - сказал мужчина. – Проклятые наркоманы! Накурятся, напьются своей выварки и безобразничают. Никакого житья от них. Я с пустыми руками из дома не выхожу…
Я шел, глядя в его широкую спину с пятном от пота на рубашке, и думал, что, видимо, хороших бескорыстных людей на свете не меньше, чем плохих. И это замечательно.

- Жаль, что у мусульман ничего крепче чая не наливают, - вздохнул Лерик, когда, спустя полчаса, мы умывались возле колонки в чайхане и ждали, пока принесут наши вожделенные чебуреки. – Я бы сейчас накатил граммов сто…
- Да уж, напряженный выдался день, - согласился я.
- Не то слово! Мы с тобой сегодня побили рекорд по невезучести и одновременно по везучести. Три раза нарваться и три раза уйти с минимальными потерями!
- Как сказать, - протянул я, поудобнее устраивая ноющие ребра на мягких подушках достархана.
- Уж поверь, если бы автобус не подъехал так вовремя, ты бы одними ушибами не отделался, - покачал головой Лерка и прыснул: – А этот синяк на подбородке тебе очень даже к лицу! Надеюсь, ты сумеешь открывать рот достаточно широко…
Хозяйка как раз принесла блюдо с ароматными румяными чебуреками и наши мобильные телефоны.
Когда она ушла, цветущая от благодарностей и похвал ее кулинарным талантам, Лерик посмотрел на мобильник и решительно отложил его в сторону:
- Сначала еда, остальное подождет, - и откусил сразу треть огромного чебурека.
- Нет, так широко мой рот не открывался даже в хорошие времена, - засмеялся я, трогая болезненное место на подбородке.
Я включил телефон, и он сразу же начал пищать, извещая об эсэмэсках и множестве пропущенных вызовов. Я посмотрел список: в основном это были звонки из дома. Я представил, сколько «приятного» мне предстоит выслушать от мамы и бабушки, трусливо отбил смс: «У меня все в порядке. При возможности позвоню. Целую. Ник» и поспешно выключил сотовый. Теперь можно было с чистой совестью приняться за еду.

[Посторонним_В]

Глава 16

Подорожник 2

- Не хочешь съездить к морю на денек? – спросил Лерик, возвращаясь к пещере.
Он только что закончил разговор с Аллой. Я специально старался не слушать: сидел у обрыва и кидался камешками. Я поднял глаза, ожидая продолжения.
- В Солнечном Мысе проходит музыкальный фестиваль. Туда Кукин поехал. Алла сказала, что передала с ним немного денег и шмоток для Лизки.
- Сомневаюсь, что Кукин довезет, но к морю хочу, - кивнул я. – Когда едем?
- Сегодня уже поздновато, - заулыбался Лерка, удивленный моей сговорчивостью. – Завтра отнесем рюкзаки на общак на сохранение и выдвинемся. Вечером будем в Солнечном.
- Ты там уже был? – спросил я, поднимаясь и подходя ближе к нему.
- Не-а… - протянул он.
Его улыбка неуловимо изменилась. Черные глаза поймали мой взгляд и теперь притягивали словно магнит. Он взял мою руку и положил себе на плечо. Я с готовностью обнял его, прижался и услышал привычный уже короткий выдох. Лерик стиснул меня в своих медвежьих объятиях. Синяки на боках тут же дали о себе знать, и я, не удержавшись, вскрикнул от боли.
- Ох, черт! Совсем забыл! – Лерик моментально отпустил меня и принялся легко поглаживать мои ребра, приговаривая: - Прости, прости, мой хороший…
Я положил голову ему на плечо и наслаждался этой лаской. Мне было так хорошо с ним. Как будто Лерик лучше меня самого знал, что доставит мне удовольствие. Мы до сих пор не продвинулись дальше, чем в первый раз, но он никак не показывал мне, что такое положение его не устраивает, и он хочет большего. В некотором роде это не устраивало меня. Если бы Лерка давил на меня, я мог бы сопротивляться, чувствовать себя правым. А так, я знал, что он мечтает о полноценном сексе, но будет ждать столько, сколько понадобится мне, чтобы решиться самому. И это знание угнетало меня похлеще любого явного прессинга. Тем более, что где-то в глубине души, я мог признаться себе, что сам хочу этого, но боюсь. И боюсь не столько физической боли, если бы этот вид секса был таким болезненным, стали бы тысячи геев заниматься им… Нет, больше, чем боли, я боялся, что это поставит точку, и мне придется признать, что я на самом деле гомосексуалист. Пидор… педик… голубой… педрила… и еще куча гадких мерзких слов для определения моей сущности. А я хотел быть нормальным, понимал, что это не так, но хотел. Поэтому не переходил черту, когда все еще можно списать на юношеское любопытство, эксперимент. Я завидовал решительности Лерика, который, поняв, что влюбился в парня, больше не колебался. Я так не мог. Знал, что люблю его, знал, что моя закрытость его ранит, но все равно просто позволял себя любить, не делая шага навстречу.

***
Я пожертвовал листком из альбома, чтобы написать объявление «Пещеру не занимать». Лерик пририсовал три восклицательных знака и нечто, напоминающее табличку «не влезай убьет» с трансформаторной будки. Это устрашающее предупреждение мы повесили на входе, сложили рюкзаки и отправились на общак. С собой мы решили не брать много вещей: одно тонкое одеяло, пару килограмм орехов и один легкий свитер. Лерик клялся, что он не замерзнет, и вообще у моря гораздо теплее, чем в горах. Мне пришлось поверить ему на слово, потому что тащить с собой запас на все случаи жизни совершенно не хотелось.
Очень предсказуемо, но Лизка, услышав, куда мы направляемся, собралась с нами. Так что в путь мы отправились втроем. Без всяких приключений мы добрались до райцентра, но там нас ждало разочарование. Ни одного автобуса в сторону побережья до самых выходных. Маршруток было навалом, но вот денег на проезд – увы… Мы ведь рассчитывали на наши «корочки» – единые билеты. Изучив вывешенные в автостанции расписания движения автобусов по Крыму, мы решили ехать кружным путем: сначала до Бахчисарая, оттуда в Симферополь, а уже потом до Солнечного Мыса.
Рейс на Бахчисарай опоздал на полтора часа. Когда мы доехали туда, то обнаружили еще одну неприятность: до Симферополя нам тоже не удастся доехать – сломался автобус, и рейс отменили.
Помыкавшись без толку по автостанции, мы побрели на трассу, чтобы попытаться добраться автостопом, но и там нам не повезло, никто не хотел брать троих, а ехать по одиночке я отказался наотрез. К тому времени наступил вечер и мы вернулись в город.
В сумерках старый Бахчисарай выглядел очень живописно и романтично. Узенькие улочки, дома из песчаника или самана, черепичные крыши, лесенки, каменные изгороди, увитые виноградом, белая башня минарета… Возле Ханского дворца торговцы разбирали прилавки, Лизка выклянчила у торговки восточными сладостями непроданные поломанные остатки чурчхелы – грецкие орехи в тянучке из виноградного сока. Это было очень вкусно и очень кстати: мы с самого утра ничего не ели.
Вдоволь нагулявшись, мы вернулись к автостанции, и тут нас ждал самый неприятный сюрприз. Наши надежды переночевать в помещении рухнули. Здание станции на ночь закрывали, а снаружи не было даже скамеек. Пришлось срочно что-то придумывать.

- А что мы теряемся? – вдруг заявил Лерка, глядя на мою скисшую физиономию. – Чо, первый раз замужем? Выйдем за город, найдем местечко, разведем костерок и переночуем.
- Точно! – радостно закивала Лизка.
Я был не в восторге от такой перспективы, но выбора у меня все равно не было.

Уже совсем стемнело, редкие фонари на тихих улицах почти не разгоняли синюю южную ночь. Но вот мы миновали последние дома и вышли в поле. Сразу стало светлее от яркого света месяца и звезд. Дорога прямой полосой разрезала сады и огороды. После дневной жары здесь дышалось легко и приятно. В городе не было такой свежести, там асфальт и камни продолжали отдавать тепло, пахло пылью и бензином. Тут же пахло яблоками и болгарским перцем, травой и немного табаком.
Наконец, ровные ряды садовых посадок сменились беспорядочными рощицами. Мы нашли полянку, со всех сторон окруженную деревьями и остановились. Видимо, не нам первым она приглянулась: посередине темнело костровище. Это было даже к лучшему, потому что возле него оставалось довольно много сушняка. Лерик сложил из него шалашик и ловко запалил огонь с одной спички. Мне искусство разведения костра по-прежнему не давалось, и в этом я ему страшно завидовал.
Ночь вступала в свои права, становилось все прохладнее. Контраст между горящим от жара костра лицом и мерзнущей спиной становился все ощутимее. Ко всему привычная Лизка вырядилась в Леркин свитер, который был ей до колен, свернулась калачиком и уснула. Я же уснуть не мог. Поворачивался к огню то одним, то другим боком, временами вскакивал и принимался прыгать по полянке, пытаясь размяться и согреться. Лерик только усмехался и подбрасывал дрова в костер.
- Может ты бы уже лег и попытался заснуть? – спросил он.
- Не могу, я замерзаю! – ответил я, стуча зубами.
Лерик тяжело вздохнул и поднялся.
- Ты куда? – обеспокоился я.

[Посторонним_В]

На какое-то мгновение мелькнула мысль, что я настолько его достал своей возней, что он решил уйти побродить, лишь бы не видеть моей несчастной физиономии.
- Надо дров поискать, эти почти закончились, - улыбнулся Лерка, и у меня отлегло от сердца.
Некоторое время я прислушивался к его шагам в темноте, потом вдруг треск раздался откуда-то сверху и я насторожился. Треск повторился и на землю что-то упало.
Я отошел в сторону от костра и повернулся к нему спиной, чтобы пламя не мешало. Через пару минут глаза привыкли к мраку и я смог разглядеть, как на дереве двигается что-то большое и темное.
- Лер? – неуверенно окликнул я.
- Чего? – вдруг отозвалось сверху это нечто.
- Ты что это в обезьяны подался?
- Ну почти, - хмыкнул Лерик. – Внизу ничего не нашел, подумал, что хоть веток наломаю.
- Главное не свались оттуда.
- Не боись, - успокоил меня Лерка. – Мы, обезьяны, обладаем цепким хвостом.
Я не смог удержаться и засмеялся.
- Чшш! – строго зашипел сверху этот гамадрил. – Лизку разбудишь своим лошадиным ржанием! Лучше собирай ветки и тащи к костру.
Я послушался. От работы я немного разогрелся, да и спать почти расхотелось. Когда Лерик спустился, я поломал почти все ветки на короткие куски и сложил возле костровища солидную поленницу.
- Ого! – присвистнул он. – С такими запасами мы до утра точно не замерзнем.
- Как сказать… - поежился я.
Стоило мне усесться, холод снова начал меня пробирать.
- Иди-ка сюда, - позвал Лерик.
Я подполз и сел между его разведенных ног, откинувшись спиной ему на грудь. Лерка завернулся в одеяло, со всех сторон защищая меня от сквозняков.
- Засыпай, мой хороший, - шепнул он мне в ухо. – Хочешь, я колыбельную спою.
- Спой, - согласился я, уютно устраивая голову на его плече.
- На кухне мышка уронила банку… - негромко запел Лерик.
Там было что-то про хиповскую комунну, белку, песню северного ветра и шоссе, но я уже почти не разбирал слов, я засыпал…

Будильник на мобильном поднял нас с безбожную рань. Светать едва начало, на траве лежала роса, но жизнерадостный птичий ор мог посоперничать громкостью с трезвоном будильника. Мы затоптали еще тлеющий костер и, поеживаясь и зевая, побрели на автостанцию. Первый утренний рейс на нашу удачу уходил вовремя. Мы даже успели умыться в станционном туалете. Водитель без особого энтузиазма ознакомился с нашими Едиными билетами, но так как проблем со свободными местами не наблюдалось, впустил нас в автобус.
Спустя час с небольшим мы уже высаживались на вокзале в Симферополе. Часы на башне показывали начало восьмого, площадь уже вовсю кишела народом. Мы потолкались у расписания, поспрашивали в кассах и обнаружили, что нужный нам автобус отходит совсем с другого автовокзала, расположенного на противоположном конце города.
- Всё! Опоздали! – вслух озвучила мою панику Лизка.
- Не бзди, прорвемся, - твердо заявил Лерик и метнулся к газетному киоску.
Мы с Лизкой, подпрыгивая от волнения, наблюдали, как он о чем-то беседует с продавщицей. Прошло несколько минут, я уже был готов начать грызть ногти, но Лерка вернулся, подхватил нас под локти и потащил к троллейбусной остановке.
Несколько пересадок, и через сорок минут мы были на нужном месте. Но на этом было еще не все. Пара десятков автобусов выстроились на площади, за пять минут нам предстояло найти наш. Мы побежали вдоль перрона, перескакивая через чужие сумки и чемоданы. По закону подлости, наш автобус был в самом дальнем конце. Водитель уже собирался закрывать дверь.
- Стойте! Дяденька, подождите! – истошно завопила Лизка, бегущая впереди.
Она героически повисла на поручне, дожидаясь, пока мы догоним и ввалимся в салон, тяжело дыша.
Водитель с улыбкой покачал головой и закрыл за нами дверь. На ближайших три часа можно было расслабиться. Мы пробрались в конец салона, уселись и тут же уснули.

До побережья мы доехали уже после полудня. Отзывчивый водитель останавливался возле каждого голосующего на трассе, порой людей в автобусе становилось больше, чем в вагоне метро в час пик, но никто не жаловался. Отдыхающие с относительным комфортом ехали на сидячих местах, а на стоячие набивались местные, которым передвигаться от села до села на маршрутках было слишком накладно.
Я временами просыпался, пялился в окно на проплывающие мимо пейзажи и снова отрубался. Но момент, когда вдруг между гор ослепительно-бирюзовым треугольником сверкнуло море, я запомнил хорошо. А потом меня вдруг разбудил Лерка.
Автобус проехал по узкой дороге между виноградников и как-то неожиданно подрулил к маленькому автовокзалу с надписью «Солнечный Мыс» по фасаду. Его тут же обступила толпа голосистых старушек и деловитых таксистов. Расталкивая друг друга локтями, они наперебой предлагали жилье, только нас никто не трогал, безошибочно определив, что как клиенты мы бесперспективны. Не прошло и пятнадцати минут, как толпа рассосалась, оставив на площадке нас и нескольких неудачливых бабулек. Лерик пошел их расспрашивать, а я остался рассматривать Солнечный. Зажатый с двух сторон невысокими горами, поселок сползал в небольшую бухту. Внешне он ничем не отличался от других прибрежных поселков. Его единственной достопримечательностью были развалины древнегреческого порта. Не сказать, чтобы они пользовались бешеной популярностью у туристов, но именно из-за них Солнечный Мыс был выбран местом проведения музыкального фестиваля.
Правда фестиваля, видимо, заштатного и третьеразрядного, ибо никакой рекламы, кроме пары неровно наклеенных плакатов возле гастронома мы не встретили, пока бродили по узким улочкам. Застройщики Солнечного явно учились у создателей Критского лабиринта: улицы петляли, пересекались под загадочными углами, причем некоторые по нескольку раз, заканчивались неожиданными тупиками, или полуразбитыми мраморными лестницами. Адрес организационного комитета мы искали до самого вечера. Периодически мы пробовали им звонить, но все три телефона, которые продиктовала Лерке мама Алла, молчали.
Я ужасно устал, в пустом желудке урчало, голову напекло безжалостным южным солнцем, все тело ломило, хотелось пить и спать, но я старался держаться и не сорваться в истерику. Впрочем, Лерик тоже выглядел понурым, даже неунывающая Лизка больше не скакала впереди, а смирно плелась рядом. Я с завистью смотрел на снующих повсюду беззаботных курортников, на продающиеся на каждом углу шаурму и чебуреки, которые в обычной своей жизни не любил и презирал, а сейчас у меня текли слюни при одном только запахе пережаренного масла.
Естественно, организационный комитет мы нашли уже глубоким вечером и никаких признаков жизни за окнами неприметной конторы не обнаружили.

[Посторонним_В]

- Да ну их, - вздохнул Лерик. – Пойдем те лучше к морю, сколько уже можно.
И оказалось, что все эти запутанные улочки, которые мучили нас днем своей загадочной топографией, к морю приводят быстро и исправно. Не прошло и пяти минут, как мы вышли на набережную, залитую ярким оранжевым светом многочисленных фонарей. По выложенной фигурными кирпичиками дорожке мимо кафе, ресторанов и сувенирных лавок чинно прогуливались принаряженные курортники, отовсюду громыхала музыка, и соленой свежестью дышало невидимое море.
- Мы чужие на этом празднике жизни, Киса, - изрек Лерик, сбросил вниз рюкзак, потом перелез через балюстраду и спрыгнул. Я и Лизка последовали его примеру.
Мы оказались на пляже. Песок еще хранил тепло солнца, прибой шипел, накатывая на берег, пена отсвечивала белым. Свет и шум набережной как-то сразу отдалился, не пропал, но стал чем-то чужеродным, будто отделенным от моря прозрачной стеной. Лерик и Лизка моментально разделись и побежали купаться, а я опустился на песок и откинулся на спину.
Я лежал, пропуская сквозь пальцы текучие песчинки, и смотрел в высокое, набитое звездами небо. У меня было странное чувство нереальности происходящего, будто все это только сон, а потом задребезжит старый бабушкин будильник, который она вечно заводит на без десяти семь, я проснусь в своей постели, за окном будет обычная серая городская осень, и из кухни будет пахнуть кофе и тостами.
Холодные капли, упавшие мне на лицо, моментально заставили меня очнуться. Надо мной склонилось улыбающееся лицо Лерика.
- Пойдем купаться, - сказал он и быстро чмокнул меня в губы, мазнув по лбу мокрыми волосами.
- Не хочу, - отмахнулся я.
Мне и правда было лень даже пошевелиться. Уставшее тело ныло и не хотело двигаться.
-Ну пойдем!
- Не-а…
- Иди сам, или я тебя подниму и прямо в одежде в воду кину, - поняв, что уговоры на меня не действуют, Лерка перешел к угрозам.
Я тяжело вздохнул и сел. Лерик вполне мог привести свои угрозы в действие, а разгуливать, тем более ночью, в мокрой одежде мне не улыбалось. Я принялся расстегивать рубашку. Лерка хмыкнул и взялся мне помогать расшнуровывать кеды.
- Ты мне еще спасибо скажешь, - пробурчал он, стаскивая с моих ног обувь и носки. – Искупаешься, и усталость как рукой снимет, вот увидишь.
- Я замерзну, - проныл я, не то, чтобы сопротивляясь, но больше для порядка.
- Водичка теплая, как парное молоко! – возразил Лерик. – И еще светится!
- Что? – не понял я.
- Пошли, сам увидишь, - Лерка вскочил и потянул меня за руку.
Я поднялся и по инерции подался дальше, впечатываясь в его прохладное влажное тело. Он на мгновение обнял меня и тут же отстранился.
- Пошли, пошли!
Прибой с шипением окатил мои ноги. Вода и правда была совсем не холодная. Я остановился, ощущая, как мокрый песок просачивается сквозь пальцы.
- Не тормози, - Лерка тянул меня за собой.
Очки остались в кармане рубашки, и мир сейчас представлялся мне огромной неясной черной пустотой, это пугало. Единственным ориентиром в пространстве был Лерик. А кроме него, черная бездонная пропасть сверху и такая же черная бездна снизу.
Внезапно я понял, что снизу не такая уж и чернота. При каждом движении в воде вспыхивали и гасли миллионы крохотных белых искорок. Я посмотрел на свою руку: ее окутывало нежное сияние. Рядом так же переливалось тело Лерки. Я ахнул.
- Здорово, правда? – спросил он.
- Что это?
- Волшебство, - усмехнулся Лерка. – Я тебе потом расскажу, а пока не разрушай сказку. Лучше поплыли…
Он нырнул, сверкнув в глубине, как большая серебристая рыба.

После купания меня действительно отпустило. Усталость никуда не исчезла, но перестала быть такой невыносимой. Она просто притаилась приятной тяжестью в мышцах.
Лерик решил еще раз, последний набрать номера оргкомитета, и внезапно по одному из трех ему ответили.
- Кукин? – переспросил приятный женский голос. – Да, был такой, но уехал в Ашхабад.
- Куда? – опешил Лерик.
- В Ашхабад. У меня так записано.
- Хуясе, - пробормотал Лерка, уже положив трубку.
- И что мы будем делать? – поинтересовался я.
- Орехи съедим, - хмыкнул Лерик. – Только сразу найдем, где ночевать.
Я-то надеялся, что идти никуда больше не придется, и мы переночуем прямо на пляже, но, оглянувшись по сторонам, понял, что он прав. С приближением ночи сюда потянулись любители курортной романтики. То тут, то там расположились не вполне трезвые компании, некоторые парочки, не стесняясь присутствием других, уже вовсю трахались.
- А давайте на гору залезем, - предложила Лизка, махнув в конец набережной.
- Здравая мысль, - кивнул Лерка. – Ник, что скажешь?
- Ну давайте, - согласился я, потому что мне все равно не приходило в голову никаких идей.

Набережная плавной дугой огибала бухту, с обеих концов упираясь в горы. Мы пошли влево, туда было ближе. Постепенно кафешки становились беднее, музыка тише, белая балюстрада сменилась простым железным ограждением, да и брусчатка под ногами потеряла нарядный вид. Потом она и вовсе перешла в обычный асфальт и дальше в тропу, что ныряла в заросли.
Мы направились по тропе. Впереди слышалось журчание не то ручья, не то маленькой речки. Я понадеялся, что тропа выведет нас к какой-нибудь переправе. Так и случилось. Мы перешли по поваленному стволу и оказались у подножия горы. Неподалеку веселилась молодежная компания. Слышались пьяные голоса. Отсветы пламени большого костра освещали довольно крутой и почти голый склон. Это было даже удобно, лезть вверх оказалось не сложно. Но чем выше мы поднимались, тем большее беспокойство меня охватывало. Ничего подходящего для ночевки, ни грота, ни мало-мальски уютного укрытия. Наконец, мы выползли на относительно ровную площадку размером метра полтора на метр.
- Я дальше не полезу, - проныла Лизка и плюхнулась на землю.
Если она такое сказала, значит, действительно валилась с ног. Мне стало стыдно, что мы, два здоровых парня, заставили таскаться за собой маленькую девочку и даже не подумали, что она тоже устала и голодна.
Развести огонь здесь было совершенно не из чего, поэтому мы, не заморачиваясь, просто уселись на землю и принялись за орехи. Вскоре от них осталась только гора скорлупок. Но не даром вегетарианцы питаются орехами – это весьма сытная пища. Как только мы поели, нас сразу начало клонить в сон. Для нормальной ночевки эта площадка мало подходила, но искать что-то удобнее уже не было сил. Мы уселись поплотнее друг к другу, накрылись одним одеялом на троих и задремали.

[Посторонним_В]

Глава 17

Болиголов

Ноги очень быстро устали и затекли в неудобной позе. Под край одеяла задувал холодный ветер с моря. Само оно громко и тревожно шумело внизу. Тяжело вздыхало, как огромное животное и сердито шлепало прибоем о камни.
Мне не спалось. Я, по-стариковски покряхтывая, распрямил ноги и осторожно поднялся. Из-за смещения ориентиров и темноты голова немного кружилась. Стоять на одном месте было зябко, я решил пройтись. Почему-то самым безопасным мне показалось идти по горизонтальной прямой. Вверх или вниз я не рискнул – побоялся промахнуться в темноте, когда буду возвращаться.
Прихрамывая по наклонной поверхности, я побрел, оставив море за спиной. Движение и правда согревало, но усталость и вторая почти бессонная ночь подряд давали свое: я начал задремывать прямо на ходу. В таком состоянии идти было опасно – я запнулся и едва не полетел кубарем с горы. Надо было возвращаться.
Я развернулся и пошагал обратно. Я шел, шел, шел, но все никак не мог дойти до знакомого уступа, где спали Лерик и Лизка. Тогда я решил подняться чуть выше, подумал, что на таком голом склоне без труда их увижу сверху. Неожиданно, я оказался в небольшом овражке. Трещина вела куда-то вверх и вбок. Я полез по ней и выбрался на дорогу. Узкая полоса, зажатая довольно высокими стенами, огибала склон и терялась в темноте. Я прошелся вверх, вниз, намереваясь сориентироваться, но вместо этого окончательно заблудился. Как ни странно, я даже почти не испугался. Усталость притупила все мои чувства, на страх просто не было сил. Я, еле переставляя ноги, пошел, в надежде найти хоть какое-нибудь укрытие. Мне повезло. Через сотню метров я увидел небольшое углубление в стене, маленький грот, в котором выросла сосенка. Руководствуясь уже не человеческими, а скорей звериными инстинктами, я упал на четвереньки и заполз туда. Уютно пахло смолой и дорожной пылью. А главное, ветер сюда не задувал. Я обвернулся вокруг теплого шершавого ствола, подложил под голову локоть и уснул.
Я проснулся резко, как будто кто-то пнул меня в бок, и сел. Неизвестно, сколько я проспал, но ночь еще не кончилась. Было по прежнему темно. Сердце сильно билось. Я понял, что беспокойство больше не даст мне заснуть, и выполз из своего укрытия на дорогу. Постоял, ориентируясь по шуму моря, и начал забираться вверх по стене. Рыхлая порода крошилась и осыпалась, но я каким-то чудом держался. Я и сам себе не мог толком объяснить, зачем карабкаюсь туда, но сантиметр за сантиметром продвигался вверх. Наконец, когда прошла уже целая вечность, я выбрался на склон.
Судя по всему, я оказался гораздо выше, чем был. Как это произошло, я объяснить не мог, да и не пытался. Все усиливающееся беспокойство влекло меня вперед. Я начал осторожно спускаться. Выяснилось, что склон не такой ровный и пологий, как казалось нам раньше. Я обнаружил лощинку, заросшую можжевельником, а потом довольно большой уступ, защищенный от ветра, прямо над морем. От него вниз вела вполне утоптанная тропа. Я направился по ней.
Внезапно ветер донес какой-то крик. Я остановился и прислушался. Без сомнений, это было мое имя!
- Лерка! Лизка! – что было сил, заорал я.
- Ник! – раздалось в ответ. – Нииикааа!
Продолжая вопить, я понесся по тропинке. Вскоре я увидал внизу расплывчатый черный силуэт.
- Эй! Сюда! Я здесь! – закричал я и замахал руками.

- Убить тебя мало, - проворчал Лерик, крепко прижимая меня к себе. – Я каких только ужасов не передумал, когда не обнаружил тебя рядом!
- Да! – поддакнула Лизка. – Мы решили, что ты заснул и вниз скатился. Искать тебя уже хотели, ну или косточки твои.
Я не выдержал и хохотнул.
- Посмейся мне еще, - строго сказал Лерик, и я вжался лицом в его плечо, заглушая смех.
- Больше так не буду, - пообещал я.
- Тьфу, блин, детсад, - рассмеялся Лерка.
- Между прочим, я нашел отличное место для ночевки, - сказал я, желая реабилитироваться. – Пока ночь не кончилась, пойдем, а?

Рассвет над морем не заставил меня подняться. Я полежал, сквозь прищуренные веки рассматривая переливы алого, розового и золотого, потом повернулся на другой бок, подвинулся ближе к Лерику и снова заснул.
Окончательное пробуждение произошло уже поздним утром. Солнце поднялось высоко и начало припекать. Море неудержимо манило своей свежестью. Присмотревшись, мы обнаружили спуск к воде. Здесь берег был завален валунами и крупной галькой. Я разделся и ужаснулся, насколько грязной и пропыленной выглядит моя одежда. Устроившись между камней, я принялся за стирку. Повторюшка Лизка примостилась рядом. Глядя на нас, и Лерик решил привести свои шмотки в порядок. Вскоре мы разложили выполосканные вещи на солнцепеке, а сами отправились купаться.
Я очень жалел, что не могу плавать в очках, потому что мой взгляд, как магнит притягивало смуглое Леркино тело. Тем более, что он-то мое прекрасно видел. Я просто чувствовал, как он прожигает меня глазами.
- Ты такой красивый, - вдруг сказал Лерик, подплыв ко мне. – Жаль, что у меня нет твоего таланта, я бы нарисовал тебя.
Я не знал, что ответить на это, поэтому, как дурак, загадочно улыбнулся и уплыл.

Море, солнце, камни… Все это, конечно, было замечательно, но мне вдруг ужасно захотелось назад. «Домой», в нашу уютную родную пещеру. Словно угадав мои мысли, Лерик хлопнул в ладоши и сказал:
- Ну что, телепузики, помылись, можно и в обратный путь трогать.
-Да! Да! – радостно запрыгала Лизка.
Я, конечно, не стал прыгать, но мне очень хотелось.
Мы быстро натянули свою просохшую одежду и пошли. Тропа попетляла между валунов и вывела на пляж, плотно забитый людскими телами. Набережная тоже кишела народом. Меня моментально прибило шумной какофонией звуков. Продавцы сувенирами расхваливали свой товар, играли уличные музыканты, из многочисленных палаток-«караоке» доносилось фальшивое пение, фотографы наперебой зазывали сняться с обезьянками, осликами, павлинами и прочей живностью, и просто тысячи человек одновременно разговаривали, кричали, смеялись… Это было слишком для меня. Я и раньше не любил находиться в слишком людных местах, а после почти двух месяцев уединенной тихой жизни на горе и вовсе отвык он толпы. А вот Лерика и Лизку многолюдность набережной ничуть не смущала. Они оживленно вертели головами по сторонам, останавливались поглазеть на выставленные прямо на парапете морские пейзажи, слепленные из ракушек фигурки, стилизованную под Древнюю Грецию керамику. Я уныло плелся за ними следом, мечтая оглохнуть или лучше оказаться на необитаемом острове.
Наконец, мы свернули на улицу, уводящую прочь от моря. Она тоже была довольно многолюдной, но, хотя бы, не такой шумной. Зато здесь на каждом шагу начали попадаться кафе, рестораны, суши-бары, пиццерии, шашлычные и другие самые разнообразные открытые площадки, с которых доносились умопомрачительные запахи пищи. Мой бедный желудок, за весь вчерашний день переработавший всего лишь горсть орехов, начал сворачиваться в узлы и издавать возмущенные звуки. Даже голова от голода закружилась. Мне на глаза попался мусорник. На самом верху забитой до отказа урны лежал бумажный пакет из Макдональдса, а в нем почти целый гамбургер и располовиненный конвертик жареной картошки. Я сглотнул набежавшую слюну, и мои руки сами потянулись к пакету.

[Посторонним_В]

- Ой! Смотрите! Рынок! – в этот момент закричала Лизка. – А давайте туда зайдем, мы всегда с ребятами на рынок ходили. Там можно выпросить что-нибудь.
Я не очень верил в затею с попрошайничеством, но сейчас был готов согласиться на что угодно, даже достать из мусорника надкусанный гамбургер.
Мы зашли в ворота и побрели между рядов. Тут было все, чем могла поделиться щедрая крымская земля: тугие алые помидоры, пупырчатые огурчики, сизые носатые баклажаны, молодая картошка в шелушащейся золотистой кожице, рыжая морковка с кудрявыми зелеными хвостами, белая, как мыльная пена цветная капуста, знаменитый лук в лиловой шелухе, а уж про арбузы, дыни, и разнообразные фрукты я вообще молчу.
- Тетечка! – широко улыбнувшись, обратился Лерик к румяной бабке с лихими фиолетовыми кудряшками на голове. – Может, у вас есть чего и продать уже нельзя, и выкинуть жалко?
Я ожидал, что сейчас его пошлют куда подальше, но вместо этого женщина посмотрела на меня, застывшего с несчастным видом, на умильно хлопающую ресницами Лизку, и сказала:
- Подождите, дети, - и исчезла под прилавком.
Через минуту она появилась с кульком, набитым овощами.
- Кушайте, милые, - кивнула сердобольная бабка. – Вот еще хлебушка. До вечера все одно счерствеет, так что лучше вам.
В пакет перекочевала половинка батона.
- Спасибо! – вразнобой закивали мы. – Спасибо!
Едва мы удалились от прилавка на пару шагов, я хищно выхватил из пакета сочный крупный помидор и уже готов был впиться в него зубами, как Лерка остановил мою руку:
- Куда?! Грязный же! Помоем, тогда и будешь есть.
Я с сожалением вернул помидор на место.
В дальнем конце рынка, к беленой стене домика администрации было прикручено большое оцинкованное корыто. Над ним торчал кран с водой. Мы старательно вымыли руки и всю нашу добычу, и после этого Лерик разрешил нам приступать к еде.
Поедая огурцы и помидоры, в благостном расположении духа, мы неторопливо направились к выходу с рынка, как вдруг я увидел в толпе знакомую фигуру.
- Гриша! – заорала Лизка, похоже, не я один его заметил.
- Кукин! – присоединился к Лизке Лерик.
Мне показалось, что услыхав свое имя, Гриша как-то нервно вздрогнул и постарался скрыться в толпе. «Ну уж нет, - подумал я. – Не выйдет!» и, подключившись к общему хору, завопил:
- Кукин! Стоять на месте, руки вверх!

Гриша застыл, а через несколько мгновений обернулся с широчайшей улыбкой на лице. Ничего фальшивее я в жизни не видел.
- О, какая встреча! – радостно воскликнул Кукин, изображая удивление. – Вы как здесь оказались?
- Алла передала с тобой вещи и деньги, ты должен был ожидать нас увидеть, - ответил ему Лерик.
- Да там всего пара шмоток и никаких денег, - быстро возразил Гриша. – Не думал, что вы подорветесь из-за такой ерунды.
Я увидел, как помрачнело лицо Лерика, но он ничего такого не сказал.
- Ну а мы подорвались и приехали, - встрял я. – Так что, где наши вещи?
- Не с собой же я их ношу, - рассмеялся Гриша. – Сейчас найдем Женю и пойдем к нам. Мы тут славный курятник сняли.
Мы вышли из людской толчеи и принялись высматривать в толпе кудрявую голову Жени-Катастрофы. Наконец, она вырулила из мясных рядов и неторопливо направилась к фруктам. Гриша привстал на цыпочки и отчаянно замахал руками, привлекая ее внимание. Женя остановилась, подняла на лоб темные очки и вопросительно изогнула бровь. Тут она заметила нас, и выражение ее лица сменилось с недоуменного на недовольное.
-Приперлись таки, - раздраженно констатировала она, подойдя.
- Ага! – злорадно подтвердил Лерик.- А чего это вы на звонки не отвечаете?
- Мы отвечаем, - вытаращил глаза Кукин.
- Мы вчера весь вечер тебе названивали, и ты трубку не брал!
- Это, наверное, когда мы на набережной играли! – воскликнул Гриша. – Надо же деньги на жилье зарабатывать.
Мы с Лериком и Лизкой переглянулись: вчера мы прошагали набережную из конца в конец и Кукина уж конечно заметили бы.
- Ладно, пошли, нечего тут стоять, - оборвала нас Катастрофа. – Держи.
Она сунула в руки Кукина увесистую сумку и двинулась вперед, без труда раздвигая толпу, как атомоход «Ленин» полярные льды.

- А с Ашхабадом что за история? – поинтересовался Лерик, когда мы, следуя за Женей, петляли по узким улочкам.
- Да фигня, - отмахнулся Гриша.
- Рассказывай уже!
- Нечего рассказывать. Приехали мы, как положено, пришли регистрироваться в огркомитет. Я посмотрел на состав, а там такие чмошники: с ними на одной сцене играть – только позориться! Вот я и говорю, мол, извините, ребята, но меня срочно вызывают на другой фестиваль, в Ашхабад. – довольный своей выдумкой, Кукин гордо улыбнулся. – Ну а что? Дорога-то уже оплачена, суточные выданы, живи и радуйся.
Я подумал, что деньги, которые якобы не передала для нас Алла, тоже добавили радости семейству Кукиных, но вслух ничего не произнес. Обвинять без доказательств было не в моих правилах.

[Посторонним_В]

Катастрофа открыла ключом железную калитку, и мы оказались в маленьком, со всех сторон увитом виноградом дворике. В углу под навесом была устроена летняя кухня.
- Располагайтесь, - Женя кивнула на стол с двумя лавками, в дом нас не пригласили. – Что тут у вас?
Она бесцеремонно отобрала у Лерика пакет с овощами.
- Гриша, - сказала она. – Принеси вещи, а я пока пожрать сооружу.
И с нашим пакетом Катастрофа удалилась на кухню.
Кукин сходил в дом и притащил тугой сверток. В нем оказалось пара не новых толстовок, штаны и основательно поношенная курточка. Лизка примерила одежки и осталась довольна. Впрочем, ее всегда все устраивало.
Пока мы трепались с Гришей, его жена суетилась на кухне. Я не мог удержаться, чтобы не посматривать туда все время. Свою сумку Женя, не разбирая, поставила в холодильник, а из нашего пакета вывалила на стол содержимое и принялась за готовку. Несколько картофелин, морковка и лук пошли на похлебку. Из помидоров и огурцов Женя соорудила салат, который с тяжелым вздохом заправила ложкой растительного масла. «Излишки» овощей она решительно убрала в холодильник. Достала из хлебницы буханку, аккуратно отрезала пять ломтиков, остальное спрятала обратно.

Супчик у нее получился жиденький, почти безвкусный и совсем не сытный. Даже соли в салат она пожалела.
- Может чайку? – предложил Лерик, вымакивая тарелку последним кусочком хлеба.
- Какой чай в такую жару? – возмущенно возразила Катастрофа. – Тем более вечер уже, на автобус опоздаете.
- Я думал, мы у вас переночуем, а уже утром тронемся, - растерялся Лерик.
- Ну, в принципе, почему бы и нет? Чего на ночь глядя? – пожал плечами Гриша.
- У нас нельзя! – резко оборвала его Женя. – У нас хозяева могут явиться с проверкой, тогда выгонят и вас и нас! Нет уж, извините! Сейчас Гриша вас проводит, покажет, как к автостанции идти.
И она, повернувшись к мужу, выразительно вытаращила глаза и двинула бровями. Потом развернулась и скрылась в доме.
- А! ну да, я что-то не подумал, - проблеял Кукин. – Сейчас переоденусь и провожу вас.
Мне захотелось сплюнуть от отвращения.
Гриша побежал в дом, то ли переодеваться, то ли объясняться с Катастрофой. Лерик и Лизка принялись упаковывать вещи в рюкзак, а я направился к кухне. Я не намеревался дарить Кукиным наши продукты, хоть мы за них и не платили. Я открыл холодильник и начал быстро складывать обратно в пакет овощи. Я не удержался и заглянул в Женину сумку, которую она сразу спрятала. В ней лежало мясо. Никогда я не был страстным мясоедом, но сейчас, глядя на большой кусок нежной розовой вырезки, я почувствовал, как рот наполняется слюной… Картошку я нашел не сразу, в доме послышалось шевеление, поэтому я быстро кинул несколько штук в кулек, но никто не вышел, и тогда я нагло вытащил из хлебницы почти целую буханку и запихал ее на дно пакета. Угрызений совести я не испытал, я был уверен, что куплена она, как и мясо, на наши деньги.
Появился Кукин. Вид у него был несчастный и виноватый, как у кота, которого натыкали мордой в обоссаный тапок. Но у меня не нашлось для этого подкаблучника и капельки жалости. Катастрофа даже не вышла попрощаться с нами.
- До свиданья, Женя! – проорал я от калитки. И мстительно добавил: - Спасибо за баланду! В жизни не ел такой гадости!
Лизка, не стесняясь, заржала, а Лерик хмыкнул, виновато глядя на расстроенного Гришу, и, пряча улыбку, проворчал:
- Ну зачем ты так?
Я только плечами пожал.

Как и следовало ожидать, по закону подлости на последний вечерний рейс мы опоздали. Мы посмотрели в расписании, когда первый утренний, и отправились обратно к морю.
В очередной раз удивившись, как легко и быстро все дороги в Солнечном приводят на пляж, мы снова оказались на берегу. Сейчас мы уже не стали бродить по запруженной людьми набережной, а сразу направились на свое место ночевки. Вчерашняя компания все еще пьянствовала у палатки. Мы аккуратно обошли их стороной, на всякий случай, чтобы не нарваться, и взобрались на гору. Пока окончательно не стемнело, мы наломали сухого можжевельника в лощинке и разожгли костер. Снова хотелось есть, и мы принялись за огурцы и помидоры, дожидаясь, пока дрова прогорят до углей, чтобы зарыть в них свои несчастные четыре картофелины.
Естественно, мы не дождались, чтобы картошка пропеклась, вырыли и сожрали ее полусырую, хрустящую, зато заедая поджаристыми гренками.
- Эх, еще бы соли… - мечтательно протянула Лизка.
- Горячо пресно не бывает, - назидательно заметил Лерик.
А я промолчал. Не смотря ни на что, мне было удивительно хорошо и спокойно сейчас. Я смотрел на догорающий костер, на чумазые лица Лизки и Лерика, и любил их обоих. Да что там, я любил весь мир, даже подлых Кукиных и пьяную компанию под горой. Я любил шумящее внизу море, мерцающие звезды над головой, оглушительно стрекочущих цикад и тонкий аромат можжевелового дыма.
Я закрыл глаза и вытянулся возле костра. Я ощущал идущее от него тепло и улыбался. Через несколько минут, спине тоже стало тепло. Это Лерик улегся позади меня, обнял и прижался всем телом. Я ухватил его ладонь и подложил себе под щеку. Она так знакомо пахла костром и табаком.
- Я люблю тебя, - прошептал Лерка мне в ухо.
- Я тебя тоже, - прошептал я, но в этот момент с треском взорвался уголек, и я не уверен, услышал ли Лерик мое признание.

[Посторонним_В]

Глава 18

Каштан

На этот раз мы поднялись еще до рассвета, словно будильник сработал. Поеживаясь от утренней свежести, отряхнулись, собрались и отправились в путь. Под горой мы встретили неожиданное препятствие. Бревнышко, по которому мы переходили речку, отсутствовало. От души выматерившись, мы побрели вниз по течению в надежде найти другую переправу. Вскоре мы оказались на поляне, где «культурно отдыхала» давешняя компания. Там царил полный бардак. То тут, то там валялись и храпели пьяные тела, кругом был разбросан мусор, объедки, пустые бутылки. Кстати, обнаружилась и пропажа – видимо этим уродам лень стало искать дрова, они просто утащили бревно и сунули его одним концом в костер.
Мы прошли еще дальше вдоль речки и, наконец, нашли место, где по камням можно было перебраться на другой берег. Неожиданно Лизка остановилась, уперла руки в бока и заявила:
- Вы как хотите, а я так не оставлю. У них там столько добра без толку валяется! Подождите, я сейчас вернусь.
И Лизка убежала назад по тропинке. Мы с Лериком недоуменно переглянулись и отправились за ней.
Лизка сновала по поляне как тень, подбирая все, что плохо лежало: фонарик, нож, банку Нескафе, топорик, фляжку, банку консервов…
- Хозяйска дытына, - с усмешкой резюмировал Лерик и позвал негромко: - Бычок, пойдем уже, нам же на автобус надо успеть.
Увы, на первый рейс до Симферополя мы не успели. Точнее, успели, но автобус оказался настолько забит, что втиснуться в него было нереально. Следующий по расписанию шел через час, и мы расположились на скамейке под навесом, среди пары десятков отъезжающих. Не прошло и нескольких минут, а я уже начал клевать носом. Лерик и Лизка без зазрения совести уже дремали. Так мы следующий автобус могли проспать. Надо было срочно взбодриться.
Я подумал, что лучший способ это умыться. Туалет на автостанции не работал, и, по-видимому, уже давно. И тогда я решил поискать водонапорную колонку. Во время наших хождений по Солнечному мысу мы довольно часто видели эти допотопные сооружения на улицах. Не рискнув оставлять рюкзак без присмотра – спящие Лерик и Лизка не в счет – я продел руки в лямки и отправился на поиски.
Удалившись немного от автостанции, я свернул в какой-то переулок и… совершенно забыл о том, куда шел. Сюда выходило заднее крыльцо гастронома, и из машины с надписью «ХЛЕБ» сонный мужик выкатывал вагонетки. Волшебный запах свежеиспеченного хлеба заставил меня остановиться. Я не мог отвести глаз от поджаристых корочек, и только судорожно сглатывал слюну.
Мысленно надавав себе пинков, я, поминутно оглядываясь, направился дальше. Нашел колонку, ополоснул лицо ледяной водой и почувствовал себя бодрее. Набрав воды в бутылку, я повернул назад. С замиранием сердца, я приближался к магазину. Машина уже уехала, оставив вагонетки с хлебом на рампе. Вокруг не было ни души. Обстоятельства будто подталкивали меня. Я быстро раскрыл рюкзак и принялся закидывать в него еще горячие румяные буханки. Потом сунул еще пару за пазуху и дал стрекача. Остановился уже возле самой автостанции. Сердце выскакивало из груди, и голову кружил аппетитный хлебный дух. Я не удержался, оторвал коричневую шершавую корочку и принялся жевать. Клянусь, ничего вкуснее в своей жизни я не ел!
Лизка и Лерик моментально проснулись, стоило сунуть им под нос разломанную буханку. А когда они увидали еще полтора десятка таких же в рюкзаке, их восторгам не было предела. Я смотрел на их радость, на то, как жадно они едят, запивая хлеб простой водой, и думал, что должен бы стыдиться своего поступка, но мне не стыдно. Ни капельки.

Второй автобус обещал быть таким же забитым, как и первый, но в этот раз мы были наготове. Нам даже удалось отвоевать одно сидячее место. Мы устроили на нем Лизку с рюкзаком, она тут же обняла его, как родного, положила на него голову и заснула безмятежным сном. С каждой минутой народу в автобусе становилось все больше, нас с Лериком плотно притиснуло друг к другу, но я был не против этой вынужденной близости. Наоборот, она странным образом волновала меня. Можно было, никого не стесняясь, прижиматься к нему всем телом, даже обнять, и никто ничего не скажет.
Автобус дернулся, трогаясь с места, очки соскользнули с носа, и я ахнул в ужасе. Но уже в следующий момент перед моим лицом оказалась грязноватая смуглая рука, в которой были зажаты мои очки. Лерик в очередной раз их спас. Я затолкал их в нагрудный карман и благодарно ткнулся Лерке носом в шею, и почувствовал, как его рука обхватила меня за талию и притянула еще ближе. Черт, а я, оказывается, за эти пару дней успел соскучиться по нашим поцелуям. Так сильно, что не выдержал и тихонько поцеловал его в ключицу. В ответ он потерся щекой о мой висок и шепнул мне в ухо:
- Хороший мой… любимый…
Нет, ну это было не честно! Нельзя говорить такие слова в переполненном автобусе, где в тебя вминаются чужие локти, животы и задницы, а ты чувствуешь только горячую ладонь на пояснице. Мне захотелось заорать от неожиданно нахлынувшего счастья, но я просто сильнее вжался лицом в его шею, чтобы никто не увидел, как у меня из глаз текут слезы. Да, я не сдержался и прослезился, как сопливая сентиментальная девица, и даже не собирался этого стесняться.
На перевале в окна автобуса застучал дождь. Я полностью доверился Лерке и незаметно для себя ухитрился задремать стоя, уютно устроив голову на его плече. Каким-то краем сознания я замечал остановки автобуса, перемещения людей вокруг меня, чужие разговоры, но все это словно происходило не со мной.
Наконец, Лерик легонько тряханул меня и прошептал:
- Ника, взбодрись, уже подъезжаем!
Я с трудом продрал глаза, зевнул в его плечо и потер лицо рукой. Ощущения были странные – стоя я еще никогда не спал. Народу в салоне стало поменьше, и уже не было необходимости тесно прижиматься друг к другу, но я не спешил отстраняться. Может, впервые в жизни мне было действительно наплевать, что другие люди подумают обо мне, о нас. Я не стеснялся и сам пьянел от своей смелости. Я приподнялся на цыпочки, повернул к себе Леркину голову и поцеловал его в губы. У него удивленно распахнулись глаза.
- Не могу дождаться, когда мы останемся наедине, - еле слышно проговорил я, но он услышал.
Я понял это по его чуть раздувшимся ноздрям, по приподнявшемуся правому уголку рта, по дрогнувшим бровям. Я ухмыльнулся в ответ и облизал губы. Черт, я реально не мог дождаться!
- Прекрати дразнить меня, - это прозвучало одновременно жалобно и угрожающе.
Я хмыкнул и напоследок прижался губами к его рту, нахально лизнув языком его нижнюю губу. После этого я отстранился, достал из кармана очки и принялся сосредоточенно протирать их полой рубашки.
Когда я нацепил их на нос, то первым делом увидал возмущенное выражение лица какой-то покрытой красным загаром толстой тетки, но ничуть не смутился, а, наоборот, ответил ей наглым взглядом. Тетка укоризненно покачала головой и отвернулась, всем своим видом показывая, как ей противно находиться рядом с такой мерзостью. Я презрительно задрал нос, но в душе все равно остался неприятный осадок. Словно почувствовав мое состояние, Лерик незаметно погладил меня ладонью по спине, и мне сразу стало легче. Я подумал, пока он рядом, я смогу выдержать что угодно.

[Посторонним_В]

В Симферополе нас встретила осень. Возле моря она пока не ощущалась, там продолжалось лето, стояла жара, деревья были зелеными, море теплым. А в городе уже явно чувствовалось, что кончается сентябрь.
Мы шли по бульвару, обсаженному каштанами. В прохладном воздухе медленно кружили золотистые листья, а под ногами перекатывались крупные рыжие орехи. На моей родине не росли каштаны, поэтому их вид был для меня непривычен. Я подбирал с дорожки колючие зеленые шарики и, расковыряв защитную оболочку, извлекал на свет бугристые коричневые плоды. Я любовался красивыми охристыми разводами на скорлупе, наслаждался ощущением гладкости в ладонях и их матовым блеском. Они напоминали мне добрые и немного печальные собачьи глаза. Наверное, со стороны я был похож на тихого идиота. В отличие от меня, Лерик и Лизка затеяли возню, они устроили футбольный матч и самозабвенно гоняли каштаны по тротуару, распугивая прохожих.
Люди шарахались в стороны, а потом недоуменно оглядывались нам вслед. Мы и, правда, выглядели… колоритно.
- Гол! – заорал Лерик, и парочка школьников от неожиданности вжала головы в плечи.
- Интересно, что люди думают, видя нашу троицу? – ухмыльнулся я.
- О том, что вампиры делают на улице днем, - не раздумывая, ответил Лерик, пиная в сторону Лизки очередной каштан.
- Что? – я даже остановился от удивления.
- Ну… - Лерка неопределенно помахал в воздухе рукой. – Блондин, брюнет и маленькая девочка…
- Ааа! Интервью с вампиром! – догадался я.
- Бинго! – отозвался Лерик и, тщательно прицелившись, послал каштан в урну. – Гол!
- Гол! – радостно запрыгала рядом Лизка.

В центральном Крыму признаки осени наблюдались уже повсюду, странно, что я не замечал их всего пару дней назад. Сейчас, выглядывая из окна электрички, я видел целые рощи деревьев, раскрашенных в желтые и алые тона, пожухшую траву, малиновые плети дикого винограда, оплетающего телеграфные столбы. Все это навевало легкую грусть и поднимало из глубины души что-то странное, тревожное. Может быть, предчувствие скорого окончания целого куска жизни. Не самого длинного, но такого насыщенного. Неужели всего три с половиной месяца назад я уехал из дома в поисках приключений? Я их получил, даже с излишком. И что там еще ждет впереди… Мне стало страшно. Я зажмурился и медленно выдохнул. И тут же мою коленку сжали чьи-то сильные пальцы. Я открыл глаза и натолкнулся на лукавый и такой понимающий взгляд Лерки, что мне стало стыдно за свой пессимизм. Я неловко улыбнулся, и он улыбнулся мне в ответ. И я снова подумал, что пока он будет рядом, все будет хорошо. Просто не может не быть. Только бы он был рядом.

Когда мы добрались до татарской деревни, солнце уже ощутимо клонилось к закату. Как-никак, осень укорачивала дни и удлиняла ночи. Не теряя времени, мы начали подъем. Помимо нежелания встретить темноту в дороге, нас еще подхлестывало ощущение близкого дома. Странно, как какая-то пещера успела за непродолжительное время стать удивительно родной. Может, дело было в самом этом необычном месте, а может в том, что было в ней пережито… Неважно, главное, эту чувство заставляло меня почти бежать в гору, наплевав на усталость. Лерик то и дело поглядывал на меня с удивлением, видимо, он не ожидал от меня подобной прыти. А меня гнало вверх еще одно… Я с замиранием сердца представлял, как мы с ним окажемся в нашей пещере, разожжем очаг, так чтобы стало почти жарко, и голыми нырнем под спальник…
Стемнело по-южному быстро. Сторожевую башню уже невозможно было разглядеть в сгустившихся сумерках. К роднику мы вышли в полной темноте. Лерик на ощупь нашел в рюкзаке фонарик, реквизированный Лизкой у пьяной компании. Нам повезло, что батарейки в нем еще работали. Подсвечивая друг другу, мы по очереди умылись и напились. Потом проводили Лизку на общак, забрали оттуда вещи, и побрели к себе в пещеру.
Выглянула луна, освещая тропу. Мы наконец-то остались только вдвоем, и я не выдержал, скинул рюкзак, преградил Лерику дорогу и потянулся за поцелуем. Он опустил руки, роняя свой рюкзак на землю, и обнял меня, заставляя забыть обо всем на свете. Странно, я даже не заметил, как мы оказались сидящими на влажной от росы траве. Я оседлал колени Лерки, а он дрожащими руками гладил мою спину и стонал мне в рот.
- Черт побери, я так ревную, - пробормотал я.
- К кому? – удивился Лерка.
- К всем тем, которые у тебя были. Нужно долго тренироваться, чтобы научиться так целоваться.
- А где ты научился так целоваться? – Лерка не был бы собой, если бы быстренько не перевел стрелки.
- У тебя, - ответил я.
- Не ври, - промычал он куда-то мне в шею.
- Я не вру, - возмутился я. – У меня еще никого не было, и я ни с кем до тебя не целовался! Ты у меня первый и единственный.
Лерка вдруг замер на мгновение, а потом стиснул меня так, что ребра чуть не хрустнули. Он обхватил ладонями мое лицо и начал покрывать его быстрыми поцелуями, приговаривая:
- Мой хороший… мой любимый… мой… мой… мой…
Мне было приятно, щекотно и немного неловко, что какая-то ерунда вызвала такой всплеск эмоций.
- Пойдем уже домой, а? – прошептал я, и Лерка с готовностью согласился.

[Посторонним_В]

Вьющийся над пещерой дымок заставил нас насторожиться. Мы, не сговариваясь, прибавили шаг. Уже соскакивая по каменным уступам, мы видели: в очаге горит огонь. Стало быть, в нашей пещере кто-то есть.
- Вот черт! – прорычал Лерик. – Я гостей не приглашал. Сейчас будут лететь отсюда и до самого низа.
Я хотел придержать его, но он уже ввалился в пещеру. Вслед за ним и я заглянул внутрь, чтобы увидеть захватчиков.
У огня сидел парень, по виду явный хиппи. Пестрая одежда, куча фенек, длинные светлые волосы перехвачены цветной тесемкой. Он отвел от лица давно нечесаные пряди и улыбнулся нам неожиданно светлой, какой-то детской радостной улыбкой. Я прямо почувствовал, как испаряется Леркин враждебный настрой.
- Ты еще кто? – по инерции воинственно поинтересовался он у хиппана.
- Илья, - просиял тот и протянул грязноватую руку.
- Мы тут, между прочим, объявление оставляли, что пещера занята, - я решил вставить свои пять копеек.
- Ага! – энергично закивал Илья. – Я видел!
- Тогда что ты тут делаешь? – все еще грозно спросил Лерик.
- А я надеялся, что вы сегодня еще не вернетесь, а завтра бы я нашел другое место, - безмятежно продолжал улыбаться парень, наклонив голову к плечу.
Несмотря на немаленькие размеры, он не уступал Лерику, и росту в нем было не меньше метра восьмидесяти, он напоминал трогательного неуклюжего щенка. Которого даже злой хозяин на ночь глядя из дому не выкинет. Ну а мы уж точно не были «злыми хозяевами».
- Ладно, можешь переночевать, - с тяжелым вздохом разрешил я, переглянувшись с Лериком.
Все наши планы полетели коту под хвост, но ведь и, правда, не выгонять же человека.
Лерка принес клеенку, спрятанную нами в ближайших кустах, и завесил вход. В пещере сразу потеплело. Мы достали, хлеб, кружки, Илья поделился чаем, и мы поужинали. Он оказался удивительно располагающим к себе человеком. Такой детской наивности я не встречал еще ни у кого. Он с восторженным блеском в глазах рассказывал о местах, где побывал, о людях… Я даже не удивился, когда у них с Леркой оказалось немало общих знакомых.
Костер прогорел, и Илья достал из своего допотопного драного «Ермака» тоненькие церковные свечки. Он налепил их на выступах камней и зажег. В пещере запахло воском и ладаном. От этого настроение неуловимо переменилось. Все затихли, задумались.
- Как вы думаете, бог есть? – ляпнул я, нарушая молчание. Сам не знаю, с чего это меня дернуло об этом спросить, но Илья энергично закивал:
- Конечно, даже не сомневайся! Не дедушка на облаке, естественно, но какая-то высшая сила несомненно.
- Почему ты так уверен? – из вредности встрял Лерик.
- Ну как же! – Илья даже руками всплеснул. – Это ведь чувствуешь! Да каждый это ощущал. Когда видишь красоту, или в момент счастья, радости наивысшей, обязательно каждый это испытывает. Ты не говоришь себе: это бог, но что-то в душе переворачивается. Или вот взять любовь. Сколько влюбленных могли бы даже не встретиться никогда, если бы не цепь на первый взгляд случайностей. Кто же, как ни бог, сводит их вместе?
Да! Я ведь и сам думал об этом! Я нашарил руку Лерика и сжал его пальцы.
- Ладно, - проворчал Лерка. – Считай, убедил.
И я почувствовал улыбку в его голосе.
Чтобы не смущать нашего гостя, мы легли спать, каждый завернувшись в свой спальник. Мне не было холодно, но все равно ужасно не хватало Леркиного тепла. Я незаметно подвинулся ближе к нему. Потом еще чуть-чуть. А потом вдруг поверх моего кокона легла пола второго спальника, а внутрь пролезла горячая рука, обхватила меня поперек груди и притянула. Я повернул голову и Лерка поцеловал меня в висок.
- Спи, - прошептал он. – Мы еще наверстаем.

Утром ничто, кроме оплывших восковых свечек не напоминало об Илье.
- Прикольный чувак, правда? – сказал Лерка, разливая по кружкам отвар шиповника. – Редко сейчас встретишь настоящего хиппи.
Честно говоря, я даже не знал, какими бывают настоящие хиппи, но согласился. Илья действительно был прикольным чуваком. И вдруг я понял, почему он напомнил мне щенка. У него были совершенно щенячьи глаза – круглые и рыжевато-карие, как два каштана. Они смотрели доверчиво и ждали от мира только хорошее. Рядом с ним и сам становился как-то чище и добрее. Я усмехнулся.
-Эй, - окликнул меня Лерик. – Ты там о чем размечтался? Я же лучше чем он, чесслово лучше!
Он сделал брови «домиком».
- Ты лучше всех, - рассмеялся я.

[Посторонним_В]

ваши отзывы при желании можете оставлять тут: пункт приема тапок и печенек
не забудьте упомянуть что именно(какой фик/оридж) вы хвалите или ругаете, ок?